Коммунизм – светлое прошлое Соединённых Штатов

Коммунизм – светлое прошлое Соединённых Штатов

Впервые опубликовано в General Erotic. 2009. № 196.

Ленину надо было учиться строить коммунизм у американцев, тогда сейчас говорили бы не о русской ментальности и менталитете, а о русской сексуальности и сексуалитете. Фурье, Томас Мур и прочие утописты разглагольствовали об идеальных обществах, а американцы эти общества строили.

Самый выдающийся и самый успешный строитель – John Humphrey Noyes – создал коммунистическую общину Oneida, идеальность которой была неоспорима, ибо основывалась она на изобилии и разнообразии секса. А ведь чем свободнее и обильнее секс в обществе, тем оно более миролюбиво и тем более оно достойно подражания.

Ещё в 1875 году журналист Charles Nordhoff (1830–1901) написал книгу The Communistic Societies of the United States (Коммунистические общины в Соединённых Штатах). В XIX веке их насчитывалось более сорока.

По сексуальным (то есть наиглавнейшим) нормам поведения коммунистические общины находились на двух полюсах. С одной стороны, трясуны (Shakers), которые полностью отрицали и порицали сексуальные отношения, а потому члены общины не размножались, так что община могла расти и развиваться только с помощью приёмных детей и набора новых членов. То есть эта «пирамида» не брезговала пользоваться «плодами греха» ради продолжения своего «безгрешного» существования.

На другом полюсе находилось община Oneida, где сервировался «множественный брак» и прочие сексуальные деликатесы, неведомые до тех пор христианской кухне. Эта коммуна (в ней отсутствовала частная собственность) была самая успешная и просуществовала дольше всех. Именно о таком завидном сексуальном коммунизме и поведу я речь.

Основатель Oneida Society John Humphrey Noyes родился в 1811 году в Вермонте в респектабельной семье. Он закончил Dartmouth College, стал изучать юриспруденцию, поработал год адвокатом, а в 1831 году объявил, что посвящает себя Богу, и перекинулся на теологию. Он хотел стать путешествующим по миру миссионером и закончил для этого Йельскую теологическую школу.

В 1834-м Noyes вернулся домой, проповедовал и печатал свои проповеди. Отец-банкир подбрасывал ему денег. Но не всегда. Одно время Noyes скитался по Нью-Йорку и прочим местам в поисках средств для проживания и пребывал в состоянии отчаянной бедности. Но он молился, и Бог его вытаскивал за уши из долговых и прочих ям.

Как известно, в христианстве всё делается под предлогом и с целью спасения души, которая якобы постоянно находится под угрозой попадания в доступный ад, вместо вожделенного рая, на пути к которому стоят надолбы дьявольских соблазнов. Обыкновенно христиане изо всех сил устраивают ад на Земле, a Noyes для разнообразия и человеколюбия (себялюбия) решил устроить на Земле рай.

Однажды Noyes услышал проповедника, который сулил спасение души с помощью перфекционизма (Perfectionism), суть которого есть достижение морального и духовного совершенства методом немедленного и полного отказа от греха. Таким несложным образом обретался рай при жизни и к тому же гарантировался рай после смерти. Главное – отказаться от спиртных напитков, эгоизма и немедленно покончить с рабовладением. Также перфекционисты считали, что евреи из-за их особой связи с Богом являются верховным народом. (Это тоже показательно, ибо антисемитские социальные образования всегда нетерпимы к свободе секса, а чем свободнее в стране евреям, тем свободнее в ней отношение к сексу.)

Вообще-то, перфекционисты объявились много столетий назад во Франции, но те, чтобы спасти душу, лишали себя всего и главное – секса. Нойс же использовал то же слово perfectionism, но наполнял его вожделенным ебальным смыслом. То есть обыкновенный брак он заменил множественным, под предлогом избавления от частной собственности – нет, мол, разницы между владением вещью или владением женщинами и детьми.

(Но ведь само совокупление одного мужчины с одной женщиной тоже можно считать обладанием частной собственностью – телом женщины, а посему единственный метод искоренения такой частной собственности – это одновременно ебать женщину нескольким мужчинам, причём не по очереди, потому что это опять-таки будет чередой частных собственностей, а именно сразу, заполняя три отверстия одновременно, поистине превращая личную собственность женского тела во всеобщую.

Ну не смешно ли всерьёз рассматривать перфекционизм и другие теории или веры, придуманные лишь для того, чтобы с их помощью обосновать и одобрить похоть. Ведь в те времена бесправным «приличным» женщинам, прежде чем дать ход своей похоти, обязательно требовалось «поверить» в её божественную дозволенность.)

Нойс после долгих размышлений пришёл к выводу и объявил, что он безгрешен, а если человек безгрешен, то он становится превыше моральных законов, которые и нужны-то лишь для грешников, чтобы сдерживать их порочные желания. А безгрешные желания сдерживать не надо, тем более когда они желания самого Нойса.

Услышав такое, Совет Попов (или как его там?) лишил Нойса права проповеди и погнал из семинарии (или как её там?).

Что ж, раз нельзя проповедовать устно, то можно проповедовать печатно – и Нойс стал издавать газету Perfectionist, в которой он обосновывал свою веру в свободу секса на основе своей трактовки Библии.

Разумеется, чтобы сделать какую-либо идею приемлемой, и тем более радикальную идею, надо было это осуществлять только на основе Библии и ни в коем случае просто на здравом смысле. Библией можно оправдать любой абсурд, и наоборот – любую светлую идею можно посчитать абсурдом, если она не укладывается в Библию. Подобие такого подхода существовало и в СССР, когда любые мероприятия должны были быть привязаны к идеям Ленина – Сталина – Хрущёва – Брежнева – N-ro съезда партии, и только тогда они могли быть дозволены для народа.

Таким образом, если ты строишь свою сексуальную жизнь, обосновывая её правоту Библией, то ты можешь стать реформатором христианства. Если ты строишь свою сексуальную жизнь на основе только своих желаний, то ты становишься преступником.

Однако Библия тоже не была охранной грамотой для того, кто брался её интерпретировать. Кирпич Библии бумерангом ударял по лбу, вышибая мозги. Интерпретация Библии, которая в принципе может быть любой, должна совпадать с довлеющим в данное время общественным мнением или лишь незначительно отличаться от него.

Нойс проповедовал свою веру почти каждый день не в церквах, а в частных домах, которые ему радостно предоставляли его сторонники, число которых упрямо росло. Стиль проповедей Нойса был спокоен и доверителен. Он не стращал никого муками ада, не вставал в позу, а просто читал какой-то кусок из Библии, давал ему своё толкование и предлагал открытое обсуждение этого куска всем присутствующим. Люди устали от помпезных проповедников того времени, устраивавших из проповеди цирковое представление, с увлечением слушали Нойса и дружно обращались в его веру.

А он убеждал, что следовать желаниям Бога (ведь Нойс все их знал назубок) есть самое правильное и естественное.

Нойс, провозглашая себя, безгрешного, выше морали, был ещё в то время до смешного невинен и всерьёз смущался женщин. Он также запрещал поцелуи и объятия молодых людей на его проповедях свободы от морали, чтобы не скомпрометировать свой перфекционизм (а скорее всего, чтобы не спровоцировать соблазн самому броситься на внимающих ему красоток).

Как-то две уверовавшие в него девицы явились за полночь в его комнату и забрались к нему в постель. Сделали это они якобы для того, чтобы проверить своё сопротивление соблазну. Нойс утверждал, что, мол, ничего не произошло. Но поползли слухи, а это было опасно для репутации перфекционизма. Быть может, именно тогда он вкусил прелесть одновременного разнообразия женских тел и ещё отчаяннее ухватился за свою интерпретацию Библии.

В молодости Нойс считал себя некрасивым и опасался, что женщины не будут в нём заинтересованы как в любовнике (вот он, стимул для проповедей, – заинтересовать если не собой напрямую, то опосредованно через перфекционизм). Однако когда Нойс стал проповедовать свою веру, то делал это он с такой страстью и умом, что впечатлительные девушки и женщины влюблялись в него сразу и надолго.

Мужчин он тоже влёк за собой без особого труда – ещё бы, обещал им обильную и разнообразную еблю, тут он бы и козлов с быками заманил в своё такое христианство.

Однако мать Нойса скептически относилась к его притязаниям на божественное предназначение и особенно когда он в 26 лет повелел ей называть его своим «отцом».

Нойс был жесток и нетерпим к тем людям, кто, сначала попав под его влияние, потом начинали бунтовать. Но со своими сторонниками он всегда был мягок, терпелив и держался непринуждённо, был не чужд чувству юмора, хотя сам юмористом не являлся.

А пока для начала в 1838 году Нойс женился на тридцатилетней Harriet A. Holton, сироте, жившей у своего дедушки, богатого члена Конгресса. Она ранее помогала деньгами Нойсу издавать его газету.

Ещё в период начальных ухаживаний Harriet объявила Нойсу, что, будучи под впечатлением его писаний, она теперь любит всех и не может любить исключительно Нойса. Нойс такого не ожидал и после долгого разговора с ней взял обратно своё предложение женитьбы, которое он успел уже сделать, a Harriet торжественно заявила, что навечно отвергла брак.

Однако через год, продолжая размышлять о богатстве Harriet, Нойс послал ей письменное предложение партнёрства, которое он не хотел называть браком, пока не придумает ему точное определение. Harriet тотчас согласилась, но пыталась поставить условие, что они будут жить как брат и сестра, на что Нойс твёрдо возразил, что раз совокупление не является порочным актом, то нет оснований от него отказываться.

Жениху Нойсу было 27 лет, но он женился якобы девственником, хотя ухаживал за женщинами и прижимал их в тёмных углах (которых из-за отсутствия тогда электричества было на каждом углу), но ебать боялся или просто не удавалось. Так, во всяком случае, вспоминает Нойс. Но можно ли доверять всему, что пишется, тем более когда он научился чёрное (в Библии) называть белым (ебальным). Сомнительно, что он за эти годы не добрался до проституток, которые кишели тогда повсеместно. Трудно представить, что он не проник в какую-либо льнувшую к нему прихожанку. Для меня совершенно очевидно, что нельзя полагаться исключительно на письменные воспоминания, которые неизбежно подвергались по меньшей мере самоцензуре. Существуют неизменные общечеловеческие способы поведения, предполагать которые вполне правомерно, даже если они не упоминаются в письменных свидетельствах. Существует прежде всего физиология, отрицать которую могут только христиане у ангелов. Кроме того, в те времена большинство людей не осмеливалось писать достаточно откровенно и ясно о своей физиологии, а в лучшем случае отделывались намёками, которые даже не были прозрачными. Например, вот такими метафорами излагал физиологию совокупления сам Нойс. Описывая технику сдерживания и избежания оргазма (его главный пунктик), Нойс, не называя его по имени, рассказывал о водопаде, к которому приближается лодка и задача гребца (ебца) не допускать лодку слишком близко к водопаду, потому как лодка будет после какого-то момента затянута в водопад и рухнет в него. А умелый ебец (гребец) будет подплывать к краю водопада, но держаться от него достаточно далеко, чтобы в него не рухнуть. Однако никаких конкретных методов и приёмов Нойс при этом не описывает, хотя нет сомнений, что при личном разговоре с тем или иным мужчиной Нойс рассказывал о них без всяких метафор.

Нойс в то же время любил пищевые метафоры для описания половой жизни, так что можно ему в тон привести такое сравнение: ебля без оргазма – это как бесконечное жевание пищи без её проглатывания.

Трудно поверить, что, будучи девственником до 27 лет, Нойс теоретически додумался и активно проповедовал столь революционные сексуальные идеи в консервативном обществе, в котором он жил. Нойс хитро проинтерпретировал слова Христа из Нового Завета о том, что на небесах не будут жениться и выходить замуж, не так, как было принято, что секса на небесах не будет, и точка. Нет, Нойс прочёл в этой фразе, что при Втором пришествии не будет традиционного брака и моногамии. А Второе пришествие, как Нойс был уверен, давно уже произошло.

Он писал:

В святом обществе нет причин, по которым совокупления должны быть ограничены законом в большей степени, чем еда и питьё. И нет причин для стыда как в одном, так и в другом случае.

И далее:

Не должно быть ревности к жене – каждый должен радоваться, когда видит свою жену в объятиях другого мужчины, ибо он тоже её муж.

Нойс точно подметил, что религиозный и половой экстаз близки друг к другу и что ебля скоро станет таким же обычным и общепринятым социальным актом, как всякий другой.

Да вот только друзья-христиане такого вынести уже не могли, они назвали его учение дьявольским и бросились преследовать Нойса.

После женитьбы Нойс первым делом купил печатный станок, и жена с родственниками стали помогать ему печатать книгу, состоящую из его проповедей. Там в числе прочего обсуждались идеи Фурье, который выступал за свободный секс, признавал правомерность гомосексуализма и считал обыкновенный брак порабощающим женщин. (В трёх источниках и составных частях марксизма эти идеи Фурье почему-то не обсуждались.)

Нойс установил себя на весьма удобной и выгодной должности: он уверовал, что является первым заместителем Бога и призван устроить рай на Земле. Те, кто верили в это и подчинялись Нойсу, автоматически становились хорошими христианами, а все остальные оказывались плохими и даже не христианами вовсе. Такого рода критерий принадлежности к истинному христианству использовался весьма прагматически: так, один из первых уверовавших в Нойса и перенявших его христианский метод, соблазнил замужнюю неофитку, пригрозив её супругу, что если тот будет препятствовать (идеям Нойса), то, значит, муж – плохой христианин. Мужу ничего не оставалось, как согласиться и превратиться в хорошего христианина.

В 1841 году богатый отец Нойса разделил свои владения между восемью детьми, и Нойсу достались две фермы, где он мог предоставить жильё и работу для своих последователей, которых на то время набралось аж тридцать пять. Он начал разрабатывать свою теорию и практику, строя жизнь в коммуне. Освобождение женщин являлось для него одной из важнейших задач. Нойс считал, что обязательное приготовление женщинами еды три раза в день – есть женское рабство, и потому в коммуне женщины готовили только завтрак, а остальную еду все мужчины добывали или готовили сами. Коммуна не обременяла себя религиозными суетами. Изучение и обсуждение Библии было единственным, чем занимался Нойс и его последователи. Ни молитвы вслух, ни крещение младенцев, ни безделье по воскресеньям (для них каждый день является шабатом) были не нужны для христиан, которые освободились от греха. А все последователи Нойса оказывались безгрешными.

Главный завет Нойса состоял в том, что христиане в своём поведении должны руководствоваться не законами, а Богом. Но в коммуне Нойс являлся полномочным представителем Бога, и потому Нойс руководил поведением членов коммуны. Когда два члена коммуны тайно от него поженились, он изгнал их из своего коммунистического рая.

К 1845 году деньги в коммуне кончились, пришлось даже приостановить издание газеты с проповедями Нойса, но тут дедушка его жены скончался и оставил ей 9000 долларов, и коммуна снова зафункционировала.

Самое интересное (опять-таки если верить писаному) – Нойсова коммуна поначалу жила без перекрёстной ебли, а лишь строго в брачной. Однако, подначиваемые теорией, которую развёл Нойс, несколько пар так завелись, что Нойс пришёл к выводу, что настала пора привести в исполнение его идею «множественного брака». Он особо вожделел к Mary Cragin, жене одного из членов коммуны.

Однажды летним вечером Нойс почувствовал к Мэри такую похоть, и причём без всякого стыда и смущения, что, как он осознал, могло произойти только в случае, когда похоть послана непосредственно Богом. Мэри, попав Нойсу в объятия, дала ему понять, что и она не прочь и даже очень хочет. Несмотря на взаимность похоти, Нойс решил, что надо сначала испросить разрешения у его жены и её мужа. Они вызвали соответствующих супругов и поведали им, что хотят ебаться. Те разрешили, и произошёл первый обмен жёнами. Так эти две пары провели несколько медовых месяцев, причём этот обмен они держали в секрете от остальных. (Не забавно ли, что Нойс держал своих соратников в неведении своего практического применения теоретических выкладок – то есть самого главного, на чём он строил общину.)

Вскоре Мэри согласилась на еблю с ещё одним членом коммуны, но при условии, что Нойс будет третьим и будет учить их, как лучше любить. Процесс пошёл (см. у Горбачёва). И этот процесс, как крокодилы, шёл лёжа (см. у Горбовского).

В октябре 1847 года Нойса арестовали за адюльтер с Fanny Leonard, женой ещё одного члена общины. А дело было так. Нойсу захотелось новой пизды, и он завёл разговор с её мужем, нарассказал ему с три короба, суля наслаждения, и уже, предвкушая, потирал ручки, как муж, не долго думая, пошёл в полицию и заявил, что Нойс занимается адюльтером, что тогда было криминалом, за который надолго сажали. Нойса арестовали по этому доносу. Когда Нойса выпустили до суда под залог, он был весьма воодушевлён открывшейся возможностью рассказать на суде во всеуслышание о своих сексуальных взглядах и доказать всем, как они оправданы Библией. Однако скоро выяснилось, что у Нойса образовалось слишком много врагов, которые собрались в разъярённую толпу, чтобы разогнать его коммуну, возмутившую народные умы своими сексуальными нравами. Народ был готов разгромить коммуну, если суд не посадит в тюрьму Нойса вместе со второй парочкой.

В итоге, по совету адвоката, Нойс с женой и Мэри с мужем сбежали в Коннектикут. Причём у Мэри к тому времени уже был двухмесячный ребёнок от Нойса.

Возвращаться в Putney – городок, в предместьях которого существовала их маленькая коммуна, было опасно, и Нойс принял решение переместить коммуну в новое место.

Рай земной и его структура

Нойс выбрал поселение Oneida в штате Нью-Йорк (см. http://www.oneidacommunity.org), которое когда-то принадлежало индейскому племени с тем же именем. На шестнадцати гектарах земли стоял заброшенный дом и старая индейская лесопильня. Всё это добро купили за 2000 долларов.

К концу 1847 года в коммуне было 87 членов, включая детей. В основном это были женатые пары 20–30 лет с детьми. Они продали всё своё имущество, вложили деньги в коммуну с намерением создать рай божий на Земле, а именно – в Онейде.

(Всякий раз, когда счастливая парочка ебётся, она создаёт этот божий рай на Земле. Так что просто выраженная цель Нойса была – экстраполировать этот рай на всех членов коммуны, причём в различных комбинациях и длить его в веках.)

Началась интенсивная работа по благоустройству жилья и развитию промыслов, которые должны были содержать коммуну.

Среди коммунистов были врачи, священники, адвокаты, торговцы, учителя, но большинство – фермеры и рабочие. Имелись разные христианские деноминации, но католиков среди них не было.

Построили мастерские по изготовлению капканов для охоты, которые стали пользоваться большим спросом. Развели огороды, сады. Построили фабрику по производству шёлка, механические мастерские и типографию, где печаталась еженедельная газета на отличной бумаге тиражом 2000 экз. Она была бесплатная, но редакция принимала дотации. Помимо проповедей Нойса, в газете печатались статьи по истории, естествознанию, а также рекламные объявления разных мастеровых и услуг. В газете было написано, что она издаётся коммунистами и для коммунистов.

В 1874 году коммуна докупила большой кусок земли. К этому времени община насчитывала: мужского пола – 131 человека, женского – 152, из них 64 – дети и молодняк до 21 года (соответственно, 33 и 31). Из 219 взрослых 105 были старше 45 лет: 44 мужчин и 61 женщина.

Общине не хватало рук, и поэтому нанимали в помощь рабочих со стороны. Община всячески заботилась о благосостоянии наёмных рабочих, хорошо им платила, так что репутация об Онейде в округе была весьма высокой.

В Онейде устраивались музыкальные и драматические представления. Коммунисты проводили время в больших гостиных, пользовались библиотекой на четыре тысячи томов. Отдельно стояли здание школы, химическая лаборатория, столовая, столярная мастерская, конюшня, большая прачечная, имелся зал для лекций и собраний. Особо поощрялись музыка, танцы, занятия по любым предметам, только бы повышались эрудиция и интеллект. Но в то же время не воспрещалось «забивать козла» – и впрямь, в Онейде играли в домино. Однако желание преуспеть в каком-либо занятии, к примеру пении, и выйти на уровень выше других не поощрялось. Должно было поддерживаться примерное равенство.

Курение и спиртное были строго запрещены. Мясом кормили два раза в неделю. Неудивительно, что все коммунисты были честными, здоровыми, весёлыми, миролюбивыми людьми, любящими труд и еблю.

Все вопросы решались в демократическом порядке, для чего был создан 21 комитет: финансов, развлечений, патентного права, одежды, образования, медицинский и пр.

Каждое воскресное утро собирались главы комитетов и подразделений на совещание, где обсуждались дела за прошедшую неделю. И все решения принимались большинством голосов.

Проявлять сексуальные поползновения на людях было запрещено, так что поцелуи, объятия и прочие штучки-дрючки происходили только в спальнях. Однако при такой общей свободе секса легко представить, что парочки находили немало уголков, чтобы перепихнуться незаметно для остальных – об этом нигде не пишется, но человеческая природа функционирует вне зависимости от того, как пристально и точно за ней наблюдают.

Частной собственности в коммуне практически не было. В конце года каждый предоставлял список одежды, которая понадобится ему или ей на следующий год. Эти расходы закладывали в бюджет.

Доходы от различных предприятий (и не малые) возвращались в коммуну. На них, в частности, посылали способных молодых людей учиться в университеты.

У членов коммуны было много свободного времени для занятий, и многие изучали астрономию, греческий язык, химию. Находилось время для занятий музыкой и для игр. Они танцевали, пели, имели собственный оркестр, ставили пьесы и оперетты, играли в крокет и в шахматы, в бадминтон и бейсбол, ходили в турпоходы и на пикники.

Ездили отдыхать и рыбачить на дачи, которые принадлежали коммуне на Long Island и на озере Oneida.

В связи с небедным житьём коммунистов Онейды, Нойс заявлял, что настоящее христианство чуждо аскетизма.

По воскресеньям в Онейду допускались визитёры. С них брали деньги за показ, что было дополнительным доходом. В Онейду приезжали журналисты и писали восторженные статьи, а также туристы из Америки и Европы, знаменитые люди, писатели и философы, политики и попы, социологи и передовики из системы образования. Онейда стала популярной достопримечательностью. Летом по воскресеньям приезжали толпы людей на пикники, располагаясь поблизости от Онейды и наблюдая за коммунистами, за женщинами в коротких платьях и с короткими причёсками и воображали их свободную еблю.

А коммунисты угощали гостей взращенной у себя на огороде клубникой со сливками.

Лично-общественная жизнь Онейды

В Онейде никого силком не держали, а многочисленных желающих присоединиться к коммуне тщательно отфильтровывали, проверяли и принимали в ограниченном количестве. (Конечно, если бы туда просились одинокие красивые девушки, то их бы брали без всякой проверки и ограничений, как их берут на оргии, но туда просились семьями или одинокие мужчины – вечная проблема испокон веков: слишком мало одиноких и общедоступных женщин.)

Так, например, в 1873 году пришло сто письменных просьб, чтобы стать членами коммуны, и ещё сто – устных.

Молодёжь, как известно, самая свободолюбивая часть населения, но молодняк из Онейды не уходил, а те редчайшие, кто уходили, потом просились вернуться (ещё бы – в капиталистическом аду такого ебального раздолья не было, как при коммунизме в Онейде).

За все годы из коммуны выгнали только одного, да и то далеко не молодого. Это произошло в 1864 году, когда онейдовским «Солженицыным» стал William Mills. Изгнали его за то, что он обучал двенадцатилетних девочек (тех, которых только начинали ебать) «извращённому и развратному возбуждению». В чём оно состояло, об этом не пишется, но представить варианты можно. Самое главное, что если бы Mills их просто ёб, сдерживая семя, то он бы считался почётным членом коммуны. А чуть он решил показать девочкам нечто особо приятное, то за это его решили изгнать. Нойс явно его приревновал к девчонкам. Вполне возможно, что Нойс считал оральный секс недопустимым, а тут Миллс научил девочек наслаждаться посильнее, чем от пальца и от нескончаемой ебли хуем, будь то даже палец и хуй самого Нойса.

Миллс, кстати, отказался добровольно покинуть коммуну, и его в одну прекрасную зимнюю ночь выбросили из окна в снег. Он, разумеется, стал врагом Онейды и пытался мстить, грозя всем рассказать подноготную ебли в Онейде. Нойс не хотел новых скандалов в судах и купил молчание Миллса за 2250 долларов.

Нойс считал, что цель Онейды – подать миру пример истинного христианства.

В отличие от обычного христианства, трактующего жизнь как юдоль слёз и страданий, Нойс учил счастью и писал:

Чем больше мы приближаемся к Богу, тем больше мы должны открыть для себя, что наша особая обязанность – это быть счастливыми.

Не менее главное, по Нойсу, что работа обязательно должна приносить удовольствие. Он призывал коммунистов периодически менять работу, чтобы она не становилась монотонной и не надоедала. То есть везде, в сексе и в работе, он пропагандировал разнообразие.

Старые люди работали в коммуне столько, сколько хотели, или вообще не работали и в основном следили за детьми. За очень старыми, которые не могли обслуживать себя, ухаживали более «молодые старики».

Счастливый досуг

У каждого имелась маленькая спальня, где жили по одному. Мужчина и женщина находились в одной комнате наедине только для ебли, которая длилась час-два. А все остальные сборища имели место в общих комнатах, так как, будь они в спальнях, это бы способствовало ненужным привязанностям, против которых выступал Нойс.

Одна из целей библейского коммунизма (так Нойс называл теорию онейдовского бытия) являлось освобождение женщин от рабства. Прежде всего, от мужчин требовалось доводить женщину до оргазма во время совокупления. И это в те времена, когда считалось, что нормальная женщина вообще не должна испытывать наслаждение в сексе, а если испытывает, то она либо проститутка, либо извращенка. Более того, если мужчина в Онейде не доводил женщин до оргазма, его публично корили и учили, как этого добиться, а женщины отказывались с ним спать.

В то же время главенство мужчин над женщинами, интеллектуальное и физическое, признавалось и поддерживалось коммуной, и потому идеи равенства мужчин и женщин не прививались. Женщина рассматривалась как подруга и помощница мужчины.

Мари Крагин, одна из главных Любовей Нойса (и многих других из Онейды), писала и на личном примере демонстрировала, что:

Идеальная женщина – это та, которая имеет только одну жизненную цель – служить любви.

Женщинам не рекомендовалось пользоваться косметикой, красить волосы, носить ювелирные украшения, то есть делать себя слишком привлекательными, – Нойс считал, что это будет перевозбуждать мужчин. Длинные платья тогда считались более эротичными, чем по колено, которые носили женщины в Онейде. Нойс называл длинные платья обманом, быть может, потому, что они скрывали соблазнительный факт женской двуногости, что намекало на нечто между ног. Под короткими платьями женщины носили панталоны, чтобы скрыть ноги, а при длинных платьях ничего не носили, и поэтому их ебать можно было просто – задрав длинное платье, тогда как с коротким платьем надо было ещё возиться и стаскивать панталоны.

Одно платье обычно носили лет пять. Остались свидетельства, что коммуна устыдила девицу за то, что она каждый день надевала новое платье.

Также для простоты женщины носили непривычно для того времени короткие волосы, чему дивились все в округе.

В 1848 году Нойс пришёл к выводу, что пора изложить свои взгляды на половую жизнь систематизированно и письменно. Он учил, что давать наслаждение при совокуплении является искусством, которое выше живописи и поэзии. Нойс написал эссе под названием: Bible Argument; Defining the Relations of the Sexes in the Kingdom of Heaven (Библейское доказательство: как строятся отношения между полами в Царстве Небесном).

В нём Нойс изничтожает моногамию как не угодную Богу. Он риторически недоумевает: каким это таким образом всеобщая любовь, проповедуемая Христом, может быть ограничена в каком-то одном направлении, одним человеком.

Если сексуальное наслаждение наводит непосредственный контакт с Богом (а я ведь об этом тоже писал не раз и не два, см. хотя бы Гонимое чудо), то тогда сексуальный стыд является святотатством. Однако заниматься свободной любовью можно только под руководством такого умника, как Нойс, иначе всё пойдёт наперекосяк, начнётся обыкновенный бардак и всех пожрёт геенна огненная. (А о таком я не писал и писать не буду.)

Нойс хотел с помощью этого эссе убедить весь мир, что сексуальная жизнь, им проповедуемая и ведомая, основана на Библии и, таким образом, является религиозной деятельностью, а значит, ебля охраняется Конституцией США, гарантирующей свободу вероисповедания. (Жаль, что Нойс не обратил внимания на то, что свобода слова, свобода вероисповедания, свобода собраний – все эти и прочие свободы приветствуются в обществе и только свобода любви вызывает у общества желание её подавить.)

Это эссе вызвало новый взрыв возмущения у конкурирующих попов. Посыпались проклятия и обвинения в разврате и прочих мерзостях секса. Предчувствуя надвигающуюся грозу, Нойс решил сделать шаг назад и разослал в своём журнале сообщение, что они в Онейде возвращаются к сексуальным нормам, принятым в обществе, и прочую умиротворительную чепуху. Мол, множественный брак – это был лишь эксперимент, который теперь закончен.

Дело непросто, но всё-таки замялось, а через пять месяцев Нойс официально объявил о возобновлении множественного брака. (А неофициально он без всяких перерывов продолжался на полную катушку.)

Нойс разработал метод держания своих последователей в нужных ему рамках. Это был вид открытой исповеди.

Назывался этот метод критикой (в СССР её называли партийной критикой). Критика существовала для изъятия элементов, не соответствующих духу коммуны, и для обучения гармоничного вписывания каждого члена в общую систему и порядок.

Происходила критика на ежевечерних собраниях, на которых присутствие было обязательно. Все имели право высказаться на волнующие их темы и в открытую критиковать друг друга, предъявлять претензии, давать советы. Таким образом, искоренялось плетение интриг и распространение сплетен, что практиковалось в капиталистическом обществе вне Онейды.

Во время критики полагалось, чтобы критикуемый молча слушал – это позволяло принять более справедливые решения по отношению к критикуемому без разгорания лишних эмоций. Такой метод вскрывал как скрытую добродетель критикуемого, так и скрываемые погрешности его характера. Иногда критиковало лишь ограниченное число людей: шесть, восемь, двенадцать человек. Процедура критики была весьма нелицеприятна и подчас состояла из женской критики мужчин, которым не хватает заботливости о наслаждении партнёрши. Критика на собрании коммуны рассматривалась как борьба с дьяволом.

Полагалось, что критика может казаться неприемлемой лишь тем, кто ставит свои интересы и тщеславие выше, чем поиск истины. А следовательно, все подчинялись процедуре критики.

Но было единственное исключение – сам Нойс. Он с ранних лет чувствовал своё верховное предназначение, о чём регулярно вещал. В коммуне все, кто пытался усомниться в этом, подвергались исправляющей критике и в крайнем случае могли быть изгнаны из коммуны. А когда Нойса спросили, почему он не подвергнет себя сам процедуре исправляющей критики, Нойс ответил, что не возражал бы, если бы его критиковал Христос или святой Павел, а до тех пор, пока они молчат, он критике не подвержен.

Тем не менее Нойс не заносился, а жил весьма скромно. Поднимался он в 4 утра и перво-наперво изучал древнееврейский язык. Комната, в которой он жил, была маленькая, скудно обставленная, и всякий мог к нему обратиться или зайти с вопросом или проблемой. Одевался он, как все, в простую одежду и даже более небрежно, чем остальные. (Равенство заканчивалось, когда дело доходило до девственниц и женщин – тут он забирал всё, что мог. А мог он много.)

Нойс ненавидел священников, считая их бездельниками и болтунами. Он же всегда с удовольствием занимался физическим трудом – он работал на печатном станке, занимался кладкой фундамента, работал на шелкопрядильной машине, доил коров и пр. Однако главным его занятием было писать для газеты, которую они рассылали подписчикам по всей стране.

Нойс играл на скрипке, но плохо, и поэтически тоже не превосходил своими образами юного графомана. Так, например, он писал:

Когда мужчина познаёт женщину в совокуплении, то почему бы это не сравнить с вставлением в неё телескопа, с помощью которого он проникает в её небеса и ищет звезду её сердца.

(Я писал о телескопическом хуе, имея в виду феномен его удлинения, а что такое «поиск звезды сердца», я предоставляю догадываться просвещённому читателю.)

Нойс увлекался наукой и не считал, что она противоречит религии. Он восхищался теорией эволюции Дарвина и выведением улучшенной породы человека – евгеникой.

В то же время он обвинял сатану в распространении поверья, что плоть греховна. Дьявол, как объяснял Нойс, завидовал наслаждениям человека и особенно сексуальной жизни, которую Бог дал людям. Дьявол, по мнению Нойса, был также виновен в болезнях.

Нойс считал, что единственная форма свободы – это свобода любви и общения, которая безупречна, а к остальным американским свободам он относился скептически.

Множественный брак

(Complex Marriage)

Суть всех стремлений Нойса и его сообщников сводилась, естественным образом, к получению обилия женщин, и источник, из которого Нойс мог черпать многочисленные пизды, он назвал красивой фразой «множественный брак». Согласно доктрине Нойса, настоящие христиане живут не в моногамном браке, а в браке, где все мужчины являются мужьями всех женщин. (Обращать в такое христианство миссионерам было бы проще простого – личным примером, – ведь именно о распространении такого христианства по всему миру и мечтал Нойс. Тогда бы миссионерской позицией называлась его любая сексуальная позиция с твоей женой.)

Нойс утверждал, что множественный брак резко отличается от похотливого общения людей, которое происходит за пределами Онейды. Мол, коммунисты отдают друг другу не только половые органы, но и сердца, и ебущиеся преданы Богу и коммуне больше, чем своим партнёрам.

Нойс говорил о том, что знают все женатики: в обыкновенном браке желания и наслаждения быстро притупляются и поэтому связь с Богом нарушается, тогда как во множественном браке чувства всегда освежаются новыми любовниками. Все любовные страдания аннулируются, переживаний по поводу ухода одного любовника не возникает, так как всегда имеется другой, который принесёт тебе не менее острое наслаждение.

А вот основополагающее определение Нойса:

Самая прекрасная любовь – это любовь между двумя людьми, которые дают друг другу полную свободу любить других.

Нойс подметил, что традиционная мораль осуждает сексуальные отношения для созревших подростков, утверждая, что они якобы слишком молоды для женитьбы, тогда как запрет на половую жизнь лишь вынуждает молодых на нездоровое ожидание, мастурбацию и другие извращения. А потому сексуальную жизнь надо начинать сразу по созреванию. (Об этом почти через сто лет говорил Кинси, под улюлюканье озлоблённой толпы, см. с. 211–236 наст, изд.)

В множественном браке каждый мужчина может сожительствовать с любой женщиной при обоюдном согласии, полученном не в результате ухаживания или личных переговоров, а через третье лицо. Это третье лицо, одобряя или отказывая в просимом совокуплении, должно всячески препятствовать греховному эгоизму, который коммунисты называли «исключительной и идолопоклонской привязанностью» двух людей. Среди непосвящённых это называется «любовной верностью».

Все любови и позывы к верности среди молодых пар резко пресекались. (Представляю, как было приятно мужчине доводить до оргазма девицу, только что поклявшуюся в вечной любви какому-то парню, и обучать её радостям измены и разнообразия.)

С одной стороны, во множественном браке нельзя обязать к сожительству тех, кто не испытывает влечения к партнёру, но, с другой стороны, следовало способствовать совокуплениям пар, где один партнёр значительно старше другого. И это было основой множественного брака.

Поначалу в общине, как ни странно, было мало ебли, так как коммунисты стеснялись обмениваться мужьями и жёнами, несмотря на теоретические обоснования и громогласное благословение папы Нойса. Он чуть ли не силком волочил мужчин по разным молодухам и призывал их также не пренебрегать теми, кто постарше. Прежде всего Нойс агитировал личным примером и давал понять, что этим он изъявляет волю Бога. Более того, Нойс утверждал, что сексуальным возбуждением и именем Иисуса Христа совокупляющиеся изгоняют дьявола из мира.

Первые подсчёты показали, что сексуальная активность членов коммуны в пропагандируемом множественном браке была значительно меньше, чем в обыкновенном. Этот феномен Нойс объяснял привычками, предрассудками и смущением. Одно дело – теоретически принять постулат о свободной любви, а другое дело – следовать ему и знать, что твой муж или твоя жена ебут кого попало.

Нойс учил, что обыкновенная похотливая ебля – это плохо, а когда совокупляешься, надо думать о Боге и рассматривать совокупление как единение с ним, и т. д. и т. п. Коммунисты же не знали, как отличить обыкновенную похотливую еблю от божественного совокупления, и парочки опасались, что их сексуальный порыв может представиться Нойсу как простая и безбожная похоть.

Но мало-помалу коммунисты дорубили, что все эти разговоры – хуйня, а коль разрешили ебаться, так надо скорей пользоваться возможностью, пока оную не отняли.

Самым сильным препятствием к множественному браку была ревность (недопустимый эгоизм, по Нойсу). Существуют свидетельства в анналах общины, как некий муж бросился на мужика, когда увидел свою жену, с ним разгуливающую.

А другая женщина провела бессонную неделю в мучениях, когда её муж переспал с молоденькой красавицей.

Ещё один балбес о шестнадцати лет, влюблённый в свою ровесницу-красавицу, мучился, когда её ебли другие (а та лишь вопила от счастья, кончая раз за разом).

Нойс призывал ревнивцев бороться не со своей любовью, а со своими собственническими инстинктами. Ревность – это доказательство мелкости любви, утверждал он. Намекая на ревнивость своей собственной жены, Нойс говорил, что если женщина поистине любит своего мужа, то она будет сочувствовать его любви к другим женщинам и любить этих женщин.

Однако сам он, узнав, что его давняя зазноба Abigail овдовела, послал свою любимую нимфоманку Mary Cragin уговорить Abigail присоединиться к их коммуне, чем вызывал жуткую ревность у Магу и у своей жены, а сам (к своему стыду) мечтал о традиционном браке с Abigail, чтобы ебать её только самому.

Нойс обладал мощной сексуальной энергией и больше всех пользовался сексуальными свободами в Онейде. Он был знатоком и ценителем женских прелестей и писал обиняками (разумеется, о пизде) следующее:

красивый цветок… который снаружи неподвижен, но распространяет вокруг аромат, радует глаз и ублажает нас тем, что он есть, а не тем, что он делает.

Его поэтическая слабость сквозит и в этих строках. Но Нойс для нас важен не как поэт.

К своей жене Harriet Нойс относился как к соратнице в «Царстве Христа», а не как к любовнице. В течение нескольких лет (в нарушение закона) у него была страстная связь с Mary Cragin. Он писал о ней:

Всякий, кто был её любовником, был потрясён её душой, которая сводила мужчину с ума.

Как принято в плохой поэзии, пизду Нойс называл душой.

К середине 1850-х годов машина множественного брака заработала бесперебойно и доказала, что люди могут жить в любви, уважении и заботе, легко обходясь без условностей традиционного брака, без верности до гроба и без парной романтической любви, но зато с обилием разнообразных любовников и любовниц, которые умеют и хотят приносить друг другу наслаждение.

Идея половой верности своему возлюбленному или мужу, а также ревность, возникающая при малейшем сомнении в верности, – все они были низвержены и заменены правдой, что половое наслаждение – это связь с Богом, а не с телом, которое тебе его даёт. А значит, все тела становятся едины, коль они приносят тебе наслаждение.

Можно только попытаться представить удивление и отвращение образам литературы и искусства у родившихся в Онейде, выросших там и состоящих во множественном браке со времени своего созревания. Ведь литература и искусство предстали бы для них диким вымыслом, ибо романы и картины, оперы и поэмы повествуют о необходимости половой верности, моногамной любви и о безумной ревности в случае появления хуя или пизды, в клятве не зарегистрированных.

Чтобы добиться от женщин сексуального повиновения, один из действенных методов – ввести их в состояние веры. Нойс заставил женщин поверить в свою божественность и абсолютную правоту.

Состояние веры, в которое вгоняет себя человек или вгоняется попами, – это состояние, где человек отказывается от логического мышления. Поэтому в состоянии веры женская практичность отключается и женщина отдаётся своей похоти, уверовав в её правоту и насущность.

Однако по логике вещей женщинам легко ебаться со всеми не потому, что какая-то там религия даёт им своё ОК, а потому что женщины так устроены, что могут со всеми ебаться.

В июле 1851 года Mary Cragin перевернулась в лодке, плывшей по реке, и утонула. Её смерть полностью освободила Нойса от дьявольских моногамных позывов, и он стал ебать всех подряд и позволять ебать другим всех его женщин без всякой ревности или чувства собственничества. Он больше никогда не влюблялся и называл влюблённость бедой, которая приключается с людьми, подобно тому, как человек, идущий в темноте, может упасть в яму или попасть в зубы хищнику.

Опять сомнительные поэтические образы.

В 1852 году Нойс издал для членов коммуны Rules for Sexual Intercourse (Правила совокупления). Это такого сорта правила, которые давали больше свободы, чем даже полное отсутствие всяких правил.

Итак:

Прежде всего, мужчина и женщина должны спать раздельно. Чтоб не пресыщаться, чтобы близость была всегда трепетной. Совокупление предназначено длиться час-два, а потом мужчина возвращается в свою комнату. Нойс сравнивал еблю с едой, говоря, что лучше выходить из-за стола, не объевшись.

Вторым правилом было назначать совокупление не напрямую с бабой, заигрывая и прихватывая, а только через посредника. Это якобы делалось для того, чтобы женщине не пришлось испытывать неловкость, говоря в лицо просителю, что она его не хочет. Однако, прежде всего, это делалось, чтобы посредники вели учёт, кто с кем спит и как часто с одним и тем же партнёром, чтобы пресекать возникновение влюблённой привязанности. Были связи, которые длились месяцами, и Нойс им не препятствовал, если влюблённые параллельно совокуплялись с другими. Но если партнёры начинали отказываться от других партнёров, то эти связи беспощадно разрывались руководством коммуны. Любовников разлучали, посылая одного из них в отделение Онейды, расположенное вдали от главного особняка.

Другим неприемлемым поведением и поводом для порицания являлись отказы молодых спать со старшими и пожилыми партнёрами, причём количество совокуплений с ними должно было значительно превышать количество совокуплений со своими сверстниками.

Девочки, у которых начинались менструации (обычно 12–13 лет), считались готовыми к половой жизни. Их лишал девственности сам Нойс, а в последние годы существования коммуны ему помогали самые продвинутые старые члены общины.

Каждой свежеиспечённой женщинке разрешалось ебаться только с мужчинами, которые были значительно старше её и, лишь когда она приближалась к двадцати годам, ей позволялось начать совокупляться со своими сверстниками, основную еблю ведя со старшими. Только когда девушке переваливало за двадцать, ей разрешалось регулярно ебаться со своими сверстниками или с теми, кто моложе её.

Но каждой образовавшейся молодой парочке прежде следовало доказать старшим, что никакой предпочтительной страсти между ними не возникнет и что они продолжат активно совокупляться с другими.

Как легко представить разговоры созревших девочек «в школе и дома». Они обсуждали не кто как на кого взглянул, не кто как одет, они не писали записочек парням – нет, они обсуждали, кто сколько оргазмов испытал с Нойсом, как он их ёб, и прочие прекрасные интимности.

А как ожидали девушки своей первой ночи с начальником, после которой им открывалась долгожданная ебля, причём каждую ночь с новым? Как они выспрашивали уже ёбанных о подробностях, как те шёпотом рассказывали, что и как происходит с разными мужчинами.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.