7

7

«Привет, дружище! У телефона Шавес. Минута разговора стоит один реал девяносто. Нормально, дружище? Вот какая сегодня будет история. Шикинья получила в подарок от сеньора Мадруги набор игрушек, изображающих фазенду. Там дом, лошадь, бык, амбар. Она сказала, чтобы я не смел эти игрушки трогать. Я, мол, неаккуратный и сломаю их. Пришел Кику и сказал, что тоже хочет поиграть. Она вырвала игрушки у него из рук, но не рассчитала сил, так что они упали на пол и разбились. Было очень интересно собирать обломки Шикиньиных игрушек. Пока она ревела в своем углу, мы попытались починить игрушечный домик, но тут появился сеньор Мадруга и отругал меня».

Я уже в пятый раз слушал эту историю. Иногда рассказывали что-нибудь другое. Но все равно это была чушь собачья. Я смеялся, потому что, слушая эти истории, воображал себе нечто совсем другое. Для понта я орал в трубку всякие приколы. Предлагал Шавесу натянуть Шикинью. Мне всегда казалось, что они втроем, в том числе Кику, играют в доктора, а еще в мужа и жену. Один из них должен изображать жену. Пока Кику трахает Шикинью, Шавес глядит на них и кончает в кулак. Ну и зрелище! А еще лучше, когда Шавес оттрахает Кику, а Шикинья будет смотреть и плакать. А тут Шавес отпустит Кику, задерет Шикинье подол и вставит ей куда надо. Тогда уже Кику заплачет. Когда-нибудь я запишу эти телефонные фантазии. Как бы мне хотелось, чтобы все детишки, вместо всякой фигни, послушали интересную сказочку!

Я сидел один на телефоне в квартире у Мальро. Хозяев дома не было. Они люди тактичные, но лучше этим не злоупотреблять.

Вдруг я услыхал шаги. Родители Мальро вернулись домой, увидели открытую дверь в спальню и застигли меня врасплох с телефонной трубкой в руке. Я попался на месте преступления. Быстро я повесил трубку, покуда они таращились на меня, не зная, что сказать, потому что им было невдомек, чем я занимаюсь. Заинтригованные, они силились угадать, почему я ржу, будто жеребец, и почему у меня расстегнуты штаны. Рядом с ними стояла сестренка Мальро и не сводила с меня глаз. Растянувшись на тюфяке, я чувствовал себя как дома. На мое счастье, плакаты с Бобом Марли ни о чем не говорили.

Мальро в это время торчит в школе и прикидывается, будто учится, хотя на самом деле думает о черепашках на своем пляже. Я остался у него дома и ждал, когда он придет под кайфом. Травки мы с ним накурились вдосталь. Он ушел, а я остался. Даже забыл, что надо идти в пункт проката. А Жоржи не счел нужным спросить, почему меня нет – он вообще не обратил на меня ни малейшего внимания. А если бы обратил и вообще не отходил бы от меня – ушел бы я на хрен из этого заведения.

Отцу Мальро, журналисту, было плевать, что я тут. Я мог делать что угодно – он и внимание не обратит. Он вообще неразговорчив, и ему по барабану, что творится в доме, с женой и детьми. Дело в том, что он был в партизанах, попал в плен и подвергся пыткам. Он, по-моему, даже не знает, как меня зовут. Мать – другое дело. Немножко с придурью. Ждет внучку от восемнадцатилетней дочери от первого брака. Смерив меня взглядом, она спросила:

– Как ты сюда вошел, сынок?

– Мальро в школе, а я его жду.

– Шел бы ты лучше домой. Когда он придет, я ему скажу, чтобы зашел к тебе. Ладно?

Сестра Мальро взглянула на меня с подозрением. Как будто она знала обо мне нечто такое, о чем не ведали родители. Эта соплячка еще в кроватку писается, за что получает по попке. Впрочем, Масиел – другой мой приятель, о котором я еще расскажу, – у него, кстати, такой здоровый член, какого ни у кого из нас нет – говорит, что девчонка далеко пойдет. А хоть бы и так. Только поддразнивать меня нечего. Ей еще расти да расти, чтобы хоть кости-то мясом обросли. Так вот, эта ссыкуха так на меня смотрела, как будто знала, что я вытворяю в спальне у ее мамаши.

Если сестренке Мальро чего-то хочется или она думает, что слишком много знает, то придет когда-нибудь и ее черед. Ох, что будет, если она положит на меня глаз! В десять лет у девчоночки уже начинается зуд, только она не знает, как с ним быть. А уж Сид-то знает!

Я воспользовался разрешением матери Мальро, чтобы тихо смыться, застегнув ширинку, потушив окурки в пепельнице, зачесав волосы назад, надев кожаную куртку, поскольку на улице было довольно холодно, и по-быстрому простился, прежде чем обнаружат мои бесчинства и запретят приходить сюда. Впрочем, запрещать что бы то ни было – не в их правилах.

Пора мне кончать с непристойными звонками по телефону! Да и на что мне это надо? Чего тут путного? И как я глупо попался, мастурбируя под телефонный разговор! Если кто об этом проболтается – вот стыдоба-то будет! Лучше об этом и не думать... Кто-нибудь наверняка захочет мне подгадить. Раз десять сегодня я слушал порнушку, а уж сколько раз кончал в кулак – за неимением альтернативы – и не припомню. Только бы девчонки не прознали – а то беда! Придется тогда переехать в другой район или даже в другой город...

Когда я вернулся домой, тешить самого себя уже не хотелось, даже воображая себе Алису. Интересно, Алиса тоже этим пробавляется? Надоело за ней бегать. Все-таки она мне немножко нравится. Хорошо это или плохо? Наверно, все-таки плохо. У меня эта девчонка из головы не идет. Другие телки меня перестали интересовать – вот до чего дело дошло. Скоро стану как Мальро, который подсел на секс по телефону. Пора с этим завязывать. Иначе мне кранты. Никак не сдержаться!

Последней жертвой моего беспутства стал телефон в магазине канцтоваров, что на углу, напротив газетного киоска, рядом с метро. Его хозяйка – занудная бабка-пенсионерка, которая ни с кем не желает разговаривать. Покупателей ненавидит. Глядеть на них не хочет. Я уже десять лет туда наведываюсь, а она прикидывается, будто не узнает меня. Проучить бы ее! За магазином – школа и обнесенный стеною пустырь. В стене – пролом, так что ничего не стоит прошмыгнуть туда, не раз я туда забегал, чтобы покурить с одноклассниками Мальро да потискаться с девчонками. Этим я давненько занимаюсь.

И вот однажды я додумался, как пробраться поздно вечером в магазин через черный ход. Во-первых, это лучшее место, чтобы трахаться; во-вторых, мне стал доступен секс по телефону. Трижды я забирался в магазин. Один раз с девчонкой и два раза, чтобы воспользоваться телефоном. Только за этот месяц я звонил Монике, Шавесу и даже Режининье – блондиночке, которая снималась голышом для «Плейбоя». Клевая телка! Я балдею, когда слышу ее голос и при этом рассматриваю ее фотки – вся голая, груди и киска напоказ. Потом кончаю в кулак. И ей того хочется, и мне. Думаю, что в этом все мои друзья единодушны.

До конца месяца я больше не звонил. Меня может подкузьмить счет, когда придет. Старуха наймет здоровенного охранника-костолома, помешанного на компьютерных играх, чтобы тот подловил любителя позвонить на халяву. Я лег на дно, чтобы не залететь. Выход – воспользоваться квартирой Мальро. Когда придет счет, они увидят, на сколько я наговорил. А я тем временем найду другой телефон. Из пункта проката звонить стремно – Жоржи догадается.

Разыскивать ли мне Алису? Погожу еще. Если не перестану думать о ней, то буду искать – а что делать?

Ее запах преследует меня. Стоит мне зажмурить глаза, как она возникает у меня в воображении – на пляже или дома, в одних трусиках. Или представляю, как она танцует стриптиз, сбрасывает одежду, пока не останется в чем мать родила. И все – под балдежную музыку... А музыка-то, оказывается, доносится из прачечной, что по соседству. Я пошел прочь. Такой музыки мне сто лет не надо.

Пора мне спуститься с небес на землю. Рано мне еще такими делами заниматься. Хочется, чтобы кто-нибудь меня выслушал. Правда, правда! Хочется выложить всю подноготную, откровенно рассказать о своих безумных фантазиях – у кого их, на самом деле, нет? Может, я и вправду чокнутый – но все же не такой, как большинство моих знакомых. Хочу, чтобы здесь, у меня в комнате, всегда была девчонка и ничего не делала, не разговаривала, не докучала мне, но чтобы была со мной долго-долго – может быть, всю жизнь. И больше никого мне не надо. Тогда и по телефону звонить ни к чему.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.