Глава 2 Игры на доверие
Глава 2
Игры на доверие
Утром бабушки вручили нам старую газету с тезисами апрельского пленума ЦК КПСС и посоветовали сложить туда остаток провианта, чтобы не заветрилось.
Нашим багажом был единственный пакет «Дикий пляж», чужой горшок и пачка денег, которые Светка приколола с тыльной стороны лифчика. Ее грудь плавно вздымалась купюрами, и от подруги исходило тепло.
Сердобольные старушки на прощание подарили нам булавку и собственный тезис:
— Главное в жизни, чтобы один день был похож на другой!
Светку вырвало в туалете от тезиса, а может, от обилия водки накануне. Но расстались мы с бабушками хорошо — ночной рассказ про расстрелянного директора сделал нас более чуткими к живым.
На перроне вокзала Феодосии нервничала «горшочница». Тетка резво бегала вдоль вагонов, останавливалась, крутила башкой, вытирала пот косынкой и снова начинала бегать туда-сюда, как будто отлавливала нас.
Все окна были закупорены, и мы не могли крикнуть ей. А она так волновалась, словно мы везли не детский эмалированный горшок с грибком, а сало, инкрустированное бриллиантами.
Едва Светка показалась в тамбуре, брезгливо держа в вытянутой руке детский туалет, хозяйка бросилась к нам с криком: «Слава богу!»
— Это мы должны сказать «слава богу!», — неожиданно ворчливо произнесла Светка, удерживая горшок в метре от себя.
Они так и тянули его: тетка на себя, Светка — не отдавала. В результате дама отвоевала крышку и в недоумении уставилась на Светку.
— Нам в Москве сказали, что вы берете постояльцев. Недорого. Услуга за услугу, — продолжала удивлять Светка, и я в который раз подивилась ее изобретательности.
— Ну, я беру, конечно… но… даже не знаю, — сильно растерялась хозяйка. — Сама я с Коктебеля… тьфу, с Планерского, но работаю на «железке» в Феодосии. Можете сами поихати ко мене до хаты, я адрес напишу и записку доче отправлю, щоб приняла вас.
— Это для нее горшок? — отреагировала я на слово «дочь». Раз дочь — значит, ребенок. Раз ребенок — значит, горшок. Ничего сложного.
— Да не-е! Це для внучки! Доча родила, а дитя горшки не признает. Вот и заказываем з Москви, может, цей сподобится. А то срется, а у нас жильцы…
— Что?! — переспросила Светка в ужасе.
— Та гавном несет, як из параши. Така маленька и така засранка.
Я сначала обрадовалась, что мы так быстро решили проблему с жильем. Но Светка туалетную тему восприняла брезгливо и снова отправилась тошнить в кусты.
Наконец зеленая от конвульсий Светка оклемалась, и мы пошлепали к стоянке такси.
— Может, лучше на автобусе? — предложила я из соображений экономии.
На автобусной остановке стояла липкая очередь из психованных людей с рвущимися сумками и рыдающими детьми. Возле касс была отдельная очередь, где люди, как колорадские жуки, лезли друг другу на головы, пытаясь урвать билеты первыми.
Когда подошел дряхлый автобусик, обе очереди мгновенно смешались, и началась истеричная давка. Где, кто или что, нельзя было разобрать в свалке отдыхающих.
— Я не вижу нас в этой толпе, — пафосно произнесла Светка и стала искать стоянку такси.
Но там тоже была очередь. Правда, менее нервная. Но более конкретная.
— Куда лезешь?! — громко, чтобы все слышали, сказал мужчина с беременной женой и четырьмя дочками. — Не видишь, очередь?! Думаешь, одна такая умная? Мы здесь уже три часа стоим! Ишь, нарядилась…
— Профурсетка! — определила следующая за ними тетка с болонкой.
— Да, мы только спросить хотели, — начала я мирно.
Но тут Светка, которая сперва растерялась от напора недружелюбной массы, вдруг вспомнила, что она — особенная.
— Вам не нравится мое платье? Отлично!
С этими словами она надорвала обеими руками подол платья-марлевки канареечного цвета, дернула в разные стороны, и потрясенной толпе предстало наглое мини до трусов.
— Проститутка! — завопил первый мужик и стал закрывать детям глаза.
— Да, я такая! — радостно сообщила Светка и кинула толпе кусок желтого «хвоста».
Вариантов доехать до Планерского вообще не оставалось.
— А если частника?
Это была последняя возможность уехать с автовокзала. Но частник ободрал бы нас как липку.
— Есть идея, — вдруг обрадовала Светка. — Мы сейчас садимся к частнику без очереди и без нервов. Ты — иностранка, ни слова не знаешь на русском. А я твоя сопровождающая из посольства. Когда приедем на место, скажем, что есть только три рубля. Конфликт с иностранной державой никому не нужен, и нас отпустят. Идет?
— Идет, — сразу согласилась я. — А на каком языке говорить?
— На непопулярном. Который здесь точно не знают.
— Но я могу говорить только на английском. И то с ошибками.
— Нет, на английском нельзя — частник может знать английский. Здесь же туристы! Говори на испанском, например.
— Молодец! — огорчилась я. — Как можно говорить на языке, который совсем не знаешь?!
Светка недолго думала:
— Очень просто. Главное уверенно.
Мужичок в кепке давно уже зазывно махал нам руками и головным убором, не подозревая, что подписывает себе смертный приговор.
Мы уселись в «Москвич», и Светка назвала адрес:
— Планерское. Центральная почта.
Мне очень хотелось спросить, почему она не дала ему бумажку с адресом хозяйки. Ведь от почты неизвестно сколько идти. Может, этот дом высоко в горах! А я в туфлях — ведь на работу же собиралась, а не на море.
Но портить замысел нельзя. Испанка так испанка. Но как говорить, когда не знаешь слов?
И тут я вспомнила одну фразу на испанском: «Эль ке да примейро да дос весес». Соседка по парте с тугой ширинкой перевела мне это как поговорку: «Кто даст один раз, тот даст дважды».
Замечательно — мы спасены! Нужно просто подставлять к каждому русскому слову одно испанское, и все!
— Эль почемудас почтас, блядас? — с невинным взором спросила я Светку.
Та соображала несколько секунд, потом вместо ответа начала икать. Я думала ее опять вырвет — нет, ржет, гадина. У нее каблуков нет — как знала, что после булочек с изюмом улетит в Крым…
— Подружка не русская? — поинтересовался водитель и зыркнул на меня в зеркало заднего вида.
— Испанка. Во время гражданской войны в Испании детей вывозили в нашу страну. Здесь она и появилась на свет. Дитя войны. Все время есть хочет, повсюду за ней еду вожу, что поделать — генетическая память…
С этими словами Светка вытащила из пакета «Дикий пляж» замурзанный последний пирожок и запихнула его мне в рот. Запить дала водкой, которую храпливый сосед с вонючими носками сунул нам в благодарность за фольклорные «сисечки».
Пока я с круглыми глазами жевала эту отраву, Светка шептала мне на ухо:
— Дура, ты хочешь, чтобы он знал наш адрес? Зачем тогда вся эта комедия? Давай сразу скажем, что мы две аферистки и не хотим платить за такси. Вот в этом случае ты точно ноги по колени сотрешь, пока до хаты допиндохаешь.
— А она понимает русский язык? — прислушался к нашему шепоту водила.
— Нет, ни слова. Тупая совсем, — легко ответила Светка.
Я чуть не треснула ее кулаком по башке — это ж надо так обнаглеть! Можно же как-то мягче играть, без оскорблений. Ведь и ответить не могу — ну, если только на «испанском».
Но я не успела отомстить. Мужик явно скучал за баранкой и попросил нас поболтать. Просто, чтобы не ехать в тишине.
Мой реванш настал. С ехидством я кинула ей на колени обмасленную пирожками газету с тезисами апрельского пленума ЦК КПСС.
— Эль задача-с ускорения-с роста-с вполне-с выполнима-с, если-с в центр-с всей-с нашей-с работы-с поставить интенсификацию-с и ускорение-с научно-технического прогресса-сас, тьфу…
Взмокшая от напряжения Светка совсем запуталась, и чтобы выручить замысел, я громко сказала:
— Горбачев! Перестройка! Ускорение!
Мужик радостно хлопнул по рулю:
— Видали, как наблатыкалась! Тупая, а соображает!
До конца пути подруга с водилой болтали о политике, а я лишь рефреном периодически поддакивала:
— Перестройка! Горбачев! Оле! Оле-оле-оле!
Мы доехали до центра Планерского, и мужик взял с нас всего три рубля. Сказал, что давно не бомбил в такой веселой компании.
Я на радостях запела «Бэсамэ мучо», но Светка утащила меня, потому что у нее было хорошо развито чувство меры.
Естественно, наш дом оказался на окраине возле горы. Пока мы туда ехали — проголодались и зашли в местный ресторан. На меньшее Светка была не согласна.
— Вон, видишь веселую компанию возле окна? Сядем за соседний стол, они наверняка клеится начнут.
— Мне бы до кровати добраться. Не до парней.
Светка покрутила у виска:
— Мы что, сами за обед будем платить? Или ты думаешь, нам родители пришлют?
Я вспомнила, что Светка так и не позвонила домой. Значит, ее родители со вчерашнего дня думают, что она все еще ходит за булочкой.
— Ты когда собираешься домой звонить? Наверное, волнуются, — предположила я, усаживаясь за длинный деревянный стол.
— Когда ты позвонишь, тогда и я, — достала сигареты Светка и знаком попросила у парней спички.
— А я еще в Москве маме позвонила. После «шведского стола». Сказала, что у тебя тетка с мужем в Ялте живут, и они нас пригласили.
Парень услужливо дал Светке прикурить и тут же попросился с компанией за наш столик.
— Клюнули, ха-ха. Заказываем по полной! Наедимся до отвала… А насчет звонка — тогда я тоже скажу своим, что у тебя в Ялте тетка с мужем, и они нас пригласили.
— А представляешь, если наши родители созвонятся? — прикинула Света.
— Тогда они узнают много нового, — ответила я быстро, пока парни рассаживались возле нас.
Четверо ребят, веселых и симпатичных, представители крепкого генофонда страны. Здоровые, спортивные, позитивные и молодые. Они щедро заставили весь стол салатами, зеленью, мясом и разносолами. А также удивили импортным алкоголем, который был вдвое дороже, чем вся еда.
— Такие лохи остались только в глубинке, — мимоходом донесла до моего уха Светка и зацепила вилкой язычок с хреном.
— Сейчас петь начну — так мне хорошо… Как ты думаешь, им лучше украинскую или казачью?
Естественно, каждая из нас уже выбрала, с кем закрутит роман. Светка призывно смеялась над шутками чернявого, ну а мне понравился молчаливый и плечистый.
— Пойдем покурим? — обратился вдруг чернявый к приятелю, и они растворились за известковыми стенами корчмы.
Оставшиеся двое развлекали нас анекдотами за четверых: и про Брежнева, и про Андропова, и даже про Горбачева свежак. Мы в свою очередь тоже не отставали и высмеивали московскую жизнь — продали столицу за ужин.
Двое оставшихся вдруг озадачились, что долго нет двоих предыдущих, и отправились на их поиски.
Когда через полчаса ожидания мы вышли из корчмы в поисках веселых друзей, то выяснилось, что их и след простыл.
— Вы далеко, девушки? — взял меня за локоть прыткий официант в украинском колпаке.
— Сами мы не местные, — привела убедительный довод Светка и потянула меня в другую сторону.
— Вам нужно расплатиться за стол, и идите куда хотите, — объяснил официант и показал на нас другим официантам.
То, что здесь не очень любят москвичей, я поняла по отсутствию сексуального блеска в их глазах. Разъяснение обстоятельств не помогло. Мой беглый рассказ о бабушке — кубанской казачке тоже не подействовал как смягчающий вину. Мы ели — это видели все — и поэтому обязаны были заплатить за сожранное.
Единственным послаблением было разрешение не платить за парней. Мы сумели-таки убедить администратора, что те весельчаки — аферисты.
На оплату ужина утекало сэкономленное на такси и покупке еды в поезд. Дебит с кредитом не сходился, и мы пригорюнились. Хотя Светка больше расстроилась не из-за денег, а из-за того, что «развели» ее, а не она.
И вдруг мне пришла в голову прелестная идея.
Это был последний шанс и четыреста второй способ отъема денег у населения имени Остапа-Сулеймани-Ибрагима-Берты-Марии-Бендера-бея.
— Я журналистка из московской газеты «Правда». Если вы нас отпустите, я сегодня же напишу хвалебную оду вашему ресторану, завтра продиктую очерк по межгороду своему редактору, и послезавтра вы проснетесь знаменитыми. Все будут ехать в Планерское исключительно, чтобы отведать ваших пампушек с чесночком да малосольных огурчиков с разливным пивом.
Официант дрогнул и сердцем, и глазом. Я зацепила его тщеславие. Администратор держался, потому что мы «нажрали» на приличную сумму.
Там, где не помогают уговоры, помогают угрозы.
— Но если вас не устраивает такой коленкор, я готова написать статью, как наивных приезжих «разводят» местные аферисты, действующие в преступном сговоре с администрацией ресторана. А?
Администратор тут же сдался и предложил завтра прийти на бесплатный обед, где повара продемонстрируют еще и не такие чудеса кулинарного искусства.
А Светка, вместо того чтобы радостно кивнуть и поскорее смотаться, неожиданно строго заявила:
— Да! Обязательно подготовьте нам Книгу жалоб и предложений. Мы — честные журналисты и должны знать, что у вас кристальная репутация.
Администратор с официантом приложили руки к сердцам, подтверждая, что их помыслы чисты.
К ночи, еле живые от усталости, мы подобрались к улице Теневой. Бумажка с адресом злополучно осталась у парней, ведь Светка умела выбирать, кому адрес оставить, а кому ни в коем случае не говорить.
Но я ее сразу успокоила, что память у меня отличная и наш адрес — улица Теневая, дом одиннадцать.
Неприветливая узкая тропинка уводила в горы. Судя по всему, именно туда лежал наш маршрут. Внизу, на освещенной дороге, мы грустно стояли возле дома номер десять и не решались идти дальше. Получалось, что дом одиннадцать — это та единственная избушка, которая, как сторожка лесника, стоит на отшибе, в темноте густых зарослей. И там по аналогии с детскими сказками может жить только людоед или кикимора.
— Ты точно адрес помнишь? — с надеждой на ошибку спросила Светка.
— Я миллион песен знаю наизусть, а ты меня адресом пугаешь, — разозлилась я, потому что от ветра с яблони сорвался плод и больно шарахнул меня по темени.
— Ну тогда пошли? — смерила подруга расстояние и нехотя двинулась к тропинке.
А я рванула в гору с места. До тропинки еще надо было идти, а кратчайший путь — лезть по склону. Дождь хлестал, поил плодородные земли фруктового сада. Низкие ветки с сочными плодами были утянуты почти до земли, и я лбом собрала весь урожай.
Промокшие до нитки, несчастные и разбитые, мы добрались до хаты и постучали.
Дверь долго никто не открывал (может, дочь ребенка укладывала), а потом все же дверка-то отворилась и…
…на пороге стоял тот чернявый, который кинул нас с обедом в корчме.
— А где дочь? — нагло спросила Светка, потому что терять нам было нечего.
— Чья дочь? — не понял парень, но дверь не закрыл. Наш внешний вид не внушал ему опасений.
Тут мы вспомнили, что не спросили у тетки имя ее дочери. Имя самой хозяйки мы не знали тоже.
— Пусти нас, а? — вдруг жалобно сказала Светка и эффектно мотнула мокрыми волосами мне по лицу.
— Нам дали адрес, но мы заблудились, — расписалась я в собственном бессилии и частичном нарушении памяти.
Парень раскрыл дверь и не особо приветливо сказал:
— Та, проходите, чё, жалко, что ли… Вообще-то я в городе живу, а здесь садовый домик и коза Гиппократ. Если будете ее пасти — можете оставаться.
Вот, честное слово, в тот момент я готова была на все: и коров пасти, и овец доить, и яйца нести, и нереститься за рыб. Лишь бы только не возвращаться обратно.
— Слышь, у тебя градусника нет? — пощупала я голову.
Озноб, тошнота, головокружение вдруг охватили мой уставший организм, ноги далее отказывались стоять. Я стала присматриваться, куда бы лечь.
— Градусник есть, но только для анала козы. Но я и так вижу, что ты больная.
Мне не понравилась формулировка, но ожидание помощи от некультурного паренька было важнее мелких придирок.
Проглотив фразу «сам ты больной», я попросилась прилечь.
— Вон ложись на доски — там гречишный матрас постелен. Мать сшила для ночлега, но пока никто не спал. Говорят, полезно. Сейчас я дам тебе чаю с медом, хотя не думаю, что он поможет.
Я от благодарности хотела обнять сволочь, которая нас кинула в ресторане. Потому что теперь он был спаситель. Удачно, что не в обратном порядке.
Но чернявый отстранился от меня как от проказы и объяснил:
— Ты не простудилась. Скорее всего, ты подхватила трихостронгилидозу.
Светка, которая все это время стояла в третьей позиции, чтобы парень подумал, что она балерина, вмиг потеряла осанку и опасливо спросила:
— А это заразно?
— Да. Трихостронгилидоза — это зоонозная пероральная геогельментоза. Передается через овец, коров или любой другой скот.
— Но я не общалась сегодня со скотом…
Хотелось добавить «кроме вас, ребятки», но я, конечно, промолчала.
— А фрукты немытые ела? — вяло выяснял мою историю болезни чернявый.
— Пока лезла к дому — съела два яблока с земли, — в отчаянии проговорила я и, обессиленная, слегла на гречишный матрас.
— Кстати, я тебе адрес отдала? Посмотри, если не потерял, — попросила Светка, ткнув пальцем ему в карман.
Бумажку нашли, и оказалось, что нам нужен дом четыре. Просто на весу хозяйка написала четверку как одиннадцать. И вовсе память у меня не дырявая.
Парень принес чаю с гречишным медом (похоже, у них дома все лечили гречихой), и я попросила какую-нибудь таблетку, чтобы сбить температуру.
— Тебе нужно противоглистное средство. Это только в городе. Я завтра у матери возьму.
— А если я за ночь умру? — заплакала я от страха.
— Так быстро не умрешь. У тебя сначала все онемеет, потом произойдет обезвоживание, а уже потом — все, — грамотно расписал остаток моей жизни чернявый.
— Подожди, подожди! — взмолилась я. — Какие еще симптомы этой чертовой болезни?!
— Еще расстройство желудка, — припомнил парень.
— Так я не больна! — обрадовалась я, прислушиваясь к внутренним процессам своего организма. — У меня только озноб и головокружение. А тошнота бывает и от высокой температуры!
— Ну, значит, ты простудилась, и у тебя нет трихострогилидозы. Это я на всякий случай предложил, как вариант.
Я легла на узкий матрас, накрылась ватником и пробурчала:
— Ничего себе вариант… Почему не возвратный тиф, к примеру?..
Чернявый удалился со Светкой в другую комнатушку, которая была отделена от моей дырявым байковым одеялом с отпечатком чугунного утюга.
Пока Светка выясняла, откуда у паренька такие глубокие познания в медицине, я думала о старушках из поезда.
«А ведь они правы, старые ведьмы, — человеку на самом деле мало надо. Здоровье, койка под бок и горячий чай с медом. Час назад я готова была петь отходную, думая, что у меня трихо… короче, этот скотский глист. Теперь чувствую, что всего лишь простыла, и, значит, люблю все то немногое, что у меня есть, — крышу над головой, тулуп и гречиху».
Из-за загородки доносилась плавная речь афериста:
— Меня зовут Бэзил. Моя мечта — поступить в Московский медицинский институт, а потом уехать в Америку и там работать.
Светка тихо дивилась наглости амбициозного паренька:
— А козу на кого оставишь?
Что он ответил, я не расслышала, потому что стала засыпать. Но предпоследней мыслью было, что завтра с утра я обязательно помогу ему доить скотину.
«А Бэзил — это Вася по-английски», — догадалась я и провалилась в сон.
Данный текст является ознакомительным фрагментом.