6. Любовная этика
6. Любовная этика
Внутренняя структура «Трактата о страсти» зиждется на этических принципах любви. Главные составляющие любовной этики — признание основных фактов (включая и те, что рассматриваются в контексте страдания), отказ от насилия, лицемерия и обмана. Этика любви призывает партнеров к взаимному уважению и заботливым, чутким отношениям, без которых немыслимы уют и счастье домашнего очага. Обсудим эти темы.
ПРИЗНАНИЕ ОСНОВНЫХ ФАКТОВ
Подчеркивая, что все мы были зачаты в процессе полового акта, Гедун Чопел призывает своих читателей признать существенный факт, который нередко игнорируют религиозные системы, подавляющие сексуальную экспрессию:
«Если бы их не объединяло совокупление, представители противоположных полов существовали бы отдельно друг от друга. Мир раскололся бы на две части, которые, несомненно, жили бы во вражде и раздорах. Монахи, заточившие себя в уединенные жилища, не способны это оценить, но даже взаимозависимое происхождение, в котором достигаются восемнадцать свобод и благоприятных факторов, в первую очередь основано на этом. Говорят, что, если отменить секс, этот мир через секунду совершенно опустеет. Если бы не было людей, откуда взялись бы монахи и буддийское учение?»
В буддизме принято считать, что человек, у которого есть все условия для успешного духовного развития, обладает необходимыми свободами и благоприятными факторами. Свобода[78] предполагает отсутствие восьми негативных состояний:[79]
1. Воплощение в аду;
2. Воплощение в мире голодных духов;
3. Рождение животным;
4. Рождение в нецивилизованном месте;
5. Воплощение с дефектами органов чувств;
6. Воплощение в среде, где насаждаются ложные взгляды;
7. Рождение в мире богов-долгожителей;
8. Рождение в мировой системе, где не было Будды.
Благоприятных факторов десять; первая группа — это пять условий внутри нас:
1. То, что мы родились в человеческом теле;
2. То, что мы родились в месте, где процветает буддийское учение;
3. То, что органы чувств (речь, слух, зрение) в порядке;
4. То, что мы не совершили пять необратимых поступков, которые после смерти сразу же повергли бы нас в пучины ада: убийство отца, убийство матери, убийство Победоносного, пролитие крови будды с дурными намерениями и внесение раздора в духовное сообщество;
5. То, что мы имеем веру в буддийские писания.
Вторая группа — обстоятельства, исходящие из внешней среды:
1. Посещение Будды;
2. То, что он преподал нам превосходное учение;
3. То, что его учение сохранилось;
4. Наличие его единомышленников;
5. Наличие сочувствующих людей, которые относятся к другим с любовью и состраданием и тем самым их обучают.
Не без иронии Гедун Чопел замечает, что, если буддисты так высоко ценят подобный образ жизни, им следует ценить и половой акт, без которого всего этого просто бы не существовало. Он продолжает иронизировать:
«Два высших существа и шесть ученых, подобных украшениям, появились на свет в стране Индия. Наставник (Бона) Шен-рап родился в области Ол-мо. Император династии Мин родился во дворце в Китае. Нет нужды объяснять, откуда все они взялись на самом деле».
«Два высших существа» — это Гунапрабха и Шакьяпрабха, прославленные индийские ученые, посвятившие себя изучению свода дисциплинарных правил — одной из частей текстов Будды. «Шестью украшениями» называют индийских ученых, разработавших основополагающие принципы буддийской философской традиции, — Нагарджуну, Арьядеву, Асангу, Васубандху, Дигнагу и Дхар-макирти. Хотя они родом из разных мест, все они вышли из материнской утробы. О том же:
«В небуддийских книгах сказано, что каста брахманов вышла из уст Брахмы. В это сложно поверить, зато ни один человек, будь он умен или глуп, не станет отрицать, что все четыре касты произошли из женского детородного органа».
Он осуждает запреты, противоречащие человеческой природе:
«У каждого мужчины должна быть женщина, а у каждой женщины — мужчина. И те и другие хотят секса. Есть ли Шанс у тех, кто живет по правилам? Может ли сакральная или светская мораль подавить естественные человеческие страсти, открыто запрещая дозволенное, а тайно поощряя недозволенное? Есть ли справедливость в том, что пороком объявляется блаженство, по природе своей неотделимое от нервной структуры пяти чакр в ваджрной обители шести сущностей?»
«Пять чакр» — это нервные центры, расположенные в районе макушки, горла, сердца, пупка и основания позвоночника. «Ваджрная обитель» — тело, а «шесть сущностей», в соответствии с одним толкованием, — земля, вода, огонь, ветер, каналы и капли. По другому толкованию, это кость, костный мозг и регенеративная жидкость, полученные от отца, и плоть, кровь и кожа, полученные от матери. Во время обычного полового акта сущностные жидкости нервной структуры сливаются в один поток и проходят через определенные центры, порождающие наслаждение, а в тантрической йоге при концентрации на этих центрах манифестируются утонченные уровни ума. Гедун Чопел утверждает, что, поскольку подобные священные постижения являются результатом естественных процессов нашего организма, этот природный дар следует ценить и почитать.
Объясняя (или анализируя) свою собственную ситуацию монаха, отказавшегося от обета воздержания, Гедун Чопел рисует безрадостную картину страданий, которые доставляют людям их естественные желания:
«Страдание от неудовлетворенного желания днем и ночью прожигает нас до костей; хотя для юноши это страдание огромно, старшие всегда принимают его за пустяк. Более того, страдание девиц, заточенных в темницу заботливыми родителями, не имеет границ. Поэтому, достигнув подходящего возраста, мужчины и женщины несомненно нуждаются в совместной жизни.
С влечением молодой женщины к мужчине не сравнятся даже муки жаждущего без воды. С помыслами страстного мужчины о женщине не сравнятся даже мечты голодного о пище. С запретами строгих родителей не сравнится даже пребывание в черной дыре. С необходимостью соблюдать строгие правила не сравнятся даже колодки узника».
Жестокость образов ограничений и запретов наводит на мысль об осуждении автором обета безбрачия, но на самом деле он говорит о том, что необходимо уважать индивидуальные особенности, избегая насилия:
«Плотоядному волку и травоядному кролику не стоит советовать друг другу, чем питаться; пусть они и далее придерживаются свойственных им привычек вместе с дружелюбными соседями одного с ними вида. Бессмысленно увещевать людей делать то, чего они не хотят: (просить) кочевников питаться свининой, горожан — пить топленое масло, и так далее. Так же бессмысленно строго ограничивать человека в его желаниях. Представления о хорошем и дурном, чистом и грязном — не более чем плоды нашего воображения. Жить следует, переходя от одного приятного занятия к другому. Споры и дебаты принесут одно лишь утомление. Анализ причин в конце концов потревожит (рассудок)».
Осуждая запреты, он все же восхищается теми, кто постиг страдание, свойственное круговороту рождения, старения, болезней и смерти, и принял обеты, с тем чтобы обучиться трем основным составляющим духовной практики — этике, медитативной стабилизации и мудрости:
«Если, проникнув взглядом в глубины океана круговорота бытия, ты не в силах справиться с печалью, возникшей от желания его покинуть, вступи на путь облаченных в шафрановые одежды (монахов и монахинь) и полностью углубись в учение об обретении умиротворения. Давным-давно, в добрые времена тибетские ученые пришли в Индию, страну Высших Существ; они обладали тремя учениями и связывали три двери (тела, речи и ума обетами). Однако (в наше время) не выносят даже речи об этом».
Соглашаясь с буддийской теорией о том, что времена меняются к худшему, он жалуется, что в наше время люди не желают и слышать об ограничениях, с которыми связано подобное обучение.
Тем не менее он подчеркивает, что, если ограничения не являются вполне осознанным следствием постижения страданий круговорота бытия, они бессмысленны, и высмеивает притворщиков, соблюдающих обеты лишь для вида:
«Глупец, который сам связывает себя цепями, но не цепями отречения, религии, иного верного пути или обетов, попусту растрачивает свою жизнь. Говорят, что и тайные дела этих страстных обманщиков — их старательное притворство и прочее — словно топором, отрубают основные составляющие их тела».
Стремление ввести других в заблуждение насчет своей сексуальности оборачивается против обманщика, подрывая его физическое здоровье.
Тот, кто бессознательно сдерживает свои страсти, тоже вредит себе, так как эти страсти рано или поздно вырвутся на свободу.
«(Страсть того), кому недостает опыта в отречении, подобна огромной реке, которая, встретив на пути плотину, все равно сокрушит ее. Если же отречение подобно налогообложению по непопулярному указу, это все равно что толкать в гору тяжелые камни».
Переходя от подавления полового влечения к открытому проявлению желания, автор напоминает, что при этом нельзя отрицать основной контекст страдания:
«Когда по прошествии многих лет накапливается опыт, в этой жизни не остается ничего, что не опечалило бы ум. Опечаленный ум находит утешение в божественной религии превосходных. Мало-помалу и она опускается до состояния, в которое повержен ум».
Если пристально взглянуть на свою жизнь, покажется, что в ней нет ничего, кроме уныния и страданий. Панчен-лама Четвертый говорит:
«Получая новое рождение в круговороте бытия из-за (прошлых оскверненных) деяний и аффектов (желания, ненависти и неведения), человек не избавляется от страдания. Так как враги становятся друзьями, а друзья — врагами, нельзя с уверенностью отличить помогающего от вредящего. Сколько бы счастья мы ни испытывали в круговороте бытия, в нем не только нет полного удовлетворения, но есть длительные привязанности, приносящие невыносимые страдания. Какое бы прекрасное тело тебе ни досталось, ты еще не раз его потеряешь и не будешь знать, что получишь взамен. Поскольку щель между жизнями смыкается снова и снова с безначальных времен, не видно конца перерождениям. Какое бы богатство ты ни нажил в круговороте бытия, в конце концов тебе придется от него отказаться, и потому никогда не знаешь, достигнешь ли благополучия. Так как ты должен отправиться в следующую жизнь в одиночестве, нельзя с уверенностью сказать, обретешь ли ты друзей».
Согласно традиционному буддийскому учению, от этой безысходной боли человека может спасти только религия. Гедун Чопел с вызовом заявляет, что любовные отношения — своеобразная религия, так как тоже в некоторой степени облегчают страдания.
И все же нельзя сказать, что он извращает буддийские постулаты. В его представлении к любви следует стремиться, памятуя о том, что человек погружен в пучину страдания и, принося себя в жертву желанию, только ухудшит свое положение:
«Хотя те, кто не видел озеро Манасаровара, говорят, что оно огромно, приблизившись к нему, заметишь лишь жалкую лужицу. Когда наклоняешься и пробуешь на вкус явления круговорота бытия, становится ясно, что в них нет удивительной сути. Однако Мужчин не меньше и не больше, чем женщин, и найти каждого из тех и других не составляет труда. Если один человек хочет другого, желание — больший грех, чем действие. Поэтому нужно всеми способами вкушать плотские наслаждения».
В основном буддийском постулате об отречении от желаний есть мудрая оговорка: если запрет на секс носит чисто внешний, претенциозный характер, то внутреннее желание создает негативную карму. Именно на этом реализме — признании фактов — основана любовная этика в «Трактате о страсти».
ОТКАЗ ОТ НАСИЛИЯ И ЛИЦЕМЕРИЯ
Принцип ненасилия имеет не меньшее значение для любовных отношений, о чем свидетельствуют настойчивые призывы Гедуна Чопела дарить женщине наслаждение, а не использовать ее в качестве инструмента для достижения мужского оргазма. Он подчеркивает, что даже если с буддийской точки зрения на страдание страсть не является добродетелью, она не вредоносна и поэтому не считается недобродетелью:
«Из тех мужчин и женщин, что утратили богатство и силу, даже старик, чья голова белее раковины, испытывает невыразимое наслаждение меж бедер старой женщины. Страсти неведомы границы, побои, наносимые дурными помыслами, и удары копья вредоносного ума. Хотя, одаривая страстью существо мира желаний, ты не совершаешь добродетель, откуда здесь взяться греху?»
Он проповедует отказ от эгоцентризма, что, однако, требует применения только определенных техник:
«Вот техники наслаждения, предназначенные для сильных мужчин й страстных женщин, чтобы они укрепились в своем добровольном решении, взойдя на колесо неустрашимого желания. Следует использовать наиболее уместный в данном случае способ совокупления, предварительно усвоив обычаи разных областей и разнообразные типы женского телосложения.
Недавно родившие, страдающие в беременности, больные, отягощенные беспокойством, слишком старые или юные не пригодны для любовных утех».
Сущность этой этической установки заключается в принципе обоюдности, в свободных от иерархии отношениях, построенных на постижении общечеловеческих качеств:
«Глупцы, пестующие неподдельные иллюзии, и умники, фабрикующие фантазии, расходятся в разные стороны, чтобы снова сойтись в конце трех дорог (прошлого, настоящего и будущего)».
Чтобы признать наличие общих качеств, в первую очередь необходимо отказаться от лицемерия:
«Нищие хмурятся при виде золота, голодные гости плюют на угощения. Все как один отрекаются от секса, но мечтают все как один лишь о нем».
И еще:
«Природное блаженство неподдельно и возникло само по себе, но все в мире носят маску двуличия. Поэтому, наслаждаясь друг другом, мужчина и женщина должны отказаться от всех обычаев и всякого притворства».
Необходимо преодолеть предрассудки о так называемых «чистых» и «грязных» частях тела:
«Кто скажет, какая часть тела чище — верхняя или нижняя? По каким признакам тело делится на две половины — хорошую и дурную? То, что верхняя часть удовлетворительна, а нижняя скрыта, ничем не примечательно и говорит лишь о хорошем поведении».
Он советует партнерам внести в отношения элемент игры, тем самым достигая полной сексуальной экспрессии:
«Эта страсть, что приходит ко всем мужчинам и женщинам из самого их естества без малейших усилий, покрыта легким налетом стыда; если чуть-чуть постараться, ее природа полностью обнажится. Разглядывайте изображение спящей обнаженной фигуры; наблюдайте за совокуплением лошадей и скота; пишите и читайте трактаты о страсти; рассказывайте истории любовных похождений».
Стыдливость, порожденная культурными предрассудками, препятствует манифестации любовных отношений, в полноте которых возрастает сексуальное наслаждение.
КАК ПОДАРИТЬ ДРУГ ДРУГУ СЧАСТЬЕ
Счастье — это и смысл жизни, и ее оправдание:
«Из тех, кто рожден в этом мире желаний, И мужчины, и женщины вожделеют к противоположному полу.
Счастье желания — лучшее счастье.
И высшим, и низшим нетрудно его найти».
Счастливый брак партнеров, соединенных прошлой кармой, превозносится как пример безупречной морали:
«Когда любишь партнера, притянутого к тебе силой прошлых действий (кармы), больше собственной жизни, отказавшись от интриг и измен, это лучшая этика».
Опираясь на существующее в индуизме деление жизни на периоды долга, страсти, богатства и освобождения и осуждая буддийский обычай заточать юношей в монастырские стены, Гедун Чопел утверждает, что суровую религиозную практику можно отложить до преклонного возраста:
«Придет пора притупления чувств и умиротворения ума; если, дожив до седых волос, мужчины и женщины вступят на путь религии в уединенном месте, подобно нашим предкам, это превосходно. Следовательно, пока твои чувства горячи, как дикие кони, и у тебя хватает сил входить в святилище страсти, какой умный человек осудит тебя за упоение любовным наслаждением!»
С еще большей дерзостью он в очередной раз смешивает сакральную и светскую сферы, заявляя, что освобождение — термин, однозначно относящийся к свободе от круговорота бытия как такового, — можно обрести и в семье, усердно трудясь, соблюдая дисциплину и поддерживая дружеские связи:
«Живя собственным трудом по законам хорошего учения,
Занимаясь этим только со своей женой, сдерживая чувства
И веселясь с неожиданно нагрянувшими друзьями,
Примерный муж обретет освобождение дома».
Не менее скандально, чем объединение религии с мирскими делами, переложение Гедуном Чопелом высших буддийских идеалов на светский манер; однако оно необходимо культуре, ориентированной на недоступные для большинства практикующих состояния сознания.
Он не раз от души советует партнерам относиться друг к другу с любовью и вниманием, уважая чувства близкого человека и понимая их ценность.
«Сколько страсти, столько же и слез; сколько внимания, столько же и излияний. Если посредством этих двух скрестятся шпаги стыда, природа наслаждения обретет мощную силу. Совершай действо страсти как тебе угодно, в любых его формах, и испробуй все виды наслаждения, описанные в различных комментариях. Когда вас, хорошо изучивших друг друга, доверяющих друг другу и не знающих угрызений совести, опьянит крепкое вино страсти, соединитесь, ничего не избегая; делайте все без исключения. Те, кто приходит на тайные свидания, посвященные необычным делам не для третьих лиц или пятых ушей, становятся лучшими в мире друзьями».
Забота о других — центральный принцип его любовной этики, котором основаны шестьдесят четыре искусства страсти.