Моя милиция меня…
Моя милиция меня…
— Почему милиционеры ходят по двое?
— Один умеет читать, а другой писать.
— А почему иногда они ходят с собаками?
— Одна голова хорошо, а две лучше.
А что оставалось еще думать милиционерам? Грибы становились все популярнее — перестройка, знаете ли. Люди стали больше читать и, что вполне естественно, узнавать о новых способах изменения реальности.
Вот и понеслось.
Я впервые попробовал такие грибочки именно в эти годы, когда ехал с женой в Германию. Но волновали меня в тот момент совсем не они, а мои денежки. Вывозить тогда можно было не то триста долларов, не то пятьсот, — что все равно очень мало. Я вез больше. Помнится, я набил деньгами металлическую раму рюкзака. Они были скатаны в трубочки по три стодолларовые купюры, перевязаны ниткой и хорошо спрятаны. А в карманах помимо разрешенных оставалась еще тысяча недекларированных долларов.
В этот счастливый и ответственный момент подъезда к таможне с запрещенными купюрами мой приятель, ехавший в соседнем купе, угостил меня грибочками. Сказал, надо съесть ровно четырнадцать штук. В отличие от меня, он ехал без денег, его встречали в Германии друзья и родственники; и его соседей по купе, видимо, тоже встречали, так как и они ехали без денег.
Я, осчастливленный этим открытием, дал ему тысячу долларов, чтобы он рассовал их по соседям. Пообещав им на всех бутылку водки.
А потом на радостях я и поел грибочков.
А вскоре… В глазах у меня стояла рябь, какая бывает после того, как в глаза посветят яркой лампой. Приятель затерялся где-то в соседнем купе. Мы подъезжали к таможне. Когда таможенники вошли в его купе, он честно сказал, что везет только триста долларов, и достал из кармана тысячу, которую забыл рассовать по приятелям. В итоге его сняли с поезда вместе с моими деньгами.
Так что и мне первое знакомство с грибочками обошлось дорого.
Хотя Хельгу-то ведь забрали просто ни за что! Они и не думали высаживать вкусные грибочки. Просто вышли люди накопать немного землицы, да и все. Может, они фикусы разводят?
Все-таки частенько у нас милиция хватает не тех и не за то. До сих пор с неприязнью вспоминаю, как меня однажды совершенно за просто так загребли в «кутузку». Случилось это, когда в Ленинград приезжал на гастроли театр «Ла Скала». Не подумайте, что я спекулировал билетами, до этого бизнеса я тогда просто не дорос. Мне всего лишь очень-очень-очень сильно хотелось посмотреть их выступление, и мой дед, воспользовавшись своими связями, достал мне пару контрамарок, и в назначенный час мы с женой появились у дверей Мариинки. Оказалось, что храм искусства окружен двойным кольцом конной милиции, а администратор, который должен был отдать мне контрамарки, находился в кассе, в самом центре цитадели оперно-балетного искусства. Я осмотрел стройные ряды, выбрал главного и направился к нему.
— Мне нужно пройти к администратору.
— Нельзя, — сверху вниз бросил мне «главнокомандующий».
— Но понимаете, на мое имя выписаны контрамарки, а без них я не попаду на концерт.
— Но вот и хорошо, что такие лохматые, как ты, не могут попасть.
Я обиделся и попытался пробить заслон силой, что оказалось полным безумием: два здоровенных лба тут же заломили мне руки. Но я не сдался! Брыкаясь, сумел прокричать в толпу, что такие милиционеры, как они, позорят город-герой Ленинград!!!
После снова получил «приглашение» в суд.
Правда, я подготовился и привел с собой «группу поддержки» в лице своего сокурсника Владимира Туманова, подрабатывающего внештатным корреспондентом газеты «Смена». Он пошел вместе со мною на суд, где важно представился.
Но судья не давал нам сказать и слова. Как мог я возмущался, успевая вставить хоть что-то в его речь. И, в общем-то, сумел донести до его сведения, что инкриминировать мне могут только сопротивление работникам милиции, что просто нонсенс. Ведь я не мог сопротивляться, они в два раза больше меня. А если я что и сказал им, так только то, что они позорят город-герой Ленинград. Но я считаю, что прав, да и сейчас готов повторить эту фразу (тем более что за нее и статьи-то никакой нет). И, повернувшись к залу, торжественно повторил, что такие милиционеры позорят город.
В результате мне выписали штраф пятьдесят рублей, на что я порекомендовал им покупать газету «Смена», в которой они в самом ближайшем будущем смогут прочесть о себе правду, только правду и ничего, кроме правды! А именно — исключительно честный репортаж о том, как блюстители порядка, которые позорят город на Неве, схватили невинного студента, отправившегося на концерт, и привели в суд, где в свою очередь над ним зло и жестоко глумился судья Шишкин, который, кстати, собою тоже не украшает интеллигентный град Петра!
— Пишите, пишите, — махнул судья, видимо мечтая поскорее выгнать нас из зала.
Но я решил продолжать борьбу, тем более что меня поддерживало российское студенчество в лице передовых отпрысков нашего потока, например некий Дима, носивший погоняло Шумный. Он был панк, и не простой, а продвинутый, являвшийся продюсером панк-группы «Муха це-це». Так вот Шумный, узнав, что мне грозит штраф в бешеную сумму пятьдесят рублей, необычайно удивился и рассказал, как однажды они со товарищи напились, и тут к их теплой компании подъехал ментовской бобик. Музыканты не стали лезть в бутылку, предпочтя извиниться и сказать, что они, конечно, выпили чуток и совсем немножко не там поссали, но больше они никогда не будут и прямо сейчас расходятся по домам. Менты, выслушав извинения, отпустили их с миром. И тут как назло подъехал еще один жопник, откуда вылез толстый мент азиатского розлива и с жутким акцентом стал кричать: «Э-э, псы, а ну полезли в машину. Я вам сейчас дам в рожу».
Но они же панки!
И мирный их настрой моментально улетучился от столь невежливого казахского обращения. Выясняя, кого сей мерзавец обозвал щенками, они разбили морду этому бобику и еще двум легавым, вытащив их из машины, где они укрывались. В итоге суд присудил им выплатить всего по двадцать пять рублей штрафа.
— А тебе полтинник за то, что вежливо сказал им правду! — орал возмущенный Шумный. — Мочи их скотов! Воюй!
И я продолжал трепыхаться, «борясь с беззаконием». Не знаю, что из предпринятого мною сработало и победило, но штраф до меня так и не дошел.