Книга 1 Черная месса и карлица

Книга 1

Черная месса и карлица

Кому угодно в состоянии Александры я могу порекомендовать только один рецепт…. два великолепных компонента в произвольных дозах: выпивку и укладку. После пережитого на мессе у Шарантона она вся дрожала и выражалась бессвязно, но способна отыскать бренди, который держит у себя в машине. Мы уезжаем оттуда как можно быстрее. Дорог здесь я не знаю, а у Александры слишком сильная истерика, и помощи от нее никакой, но отсюда, куда она нас привезла, все они ведут в Париж.

Шарантон… вот же человек! Хоть развлечения у него не скучны, чего не всегда можно сказать о его более уважаемых собратьях. И поскольку, очевидно, он до крайностей не доходит, раз там никто не режет на куски младенцев и нет никакого людоедства, зло его видится вполне безобидным. Немножко зрелищнее обычной разновидности проповедничества, несомненно, но не намного опаснее. Я уважаю его живость, и к черту те цели, что она преследует… слишком многие мои знакомые чуть более чем наполовину мертвы, по обе стороны от шеи.

Мнения Александры по этому поводу остаются ее личными. Несколько раз приложившись к бутылке бренди, она притихает. Устраивается на сиденье ко мне поближе, по-прежнему голая, и предлагает выпить мне. Я отхлебываю лишь раз. Не столько бренди мне нужен, сколько ввинтить кому-нибудь… стояк, что у меня был у Шарантона, вновь начинает оживать, едва мы проезжаем несколько километров. В закрытой машине с задраенными окнами на самом деле получаешь представление о крепости того, что женщины постоянно варят у себя между ног….

Александра не может расслабиться… и не сможет, вероятно, пока что-нибудь не сделают с зудом, что она в себе раззадорила. Бренди ее утишил, но совсем ненамного, и такое ощущение, что она сейчас взорвется у тебя в руках. Она раздирает ногтями одежду на мне и хватается за мой хуй… не играть с ним, а просто держать, как бы убеждаясь, что он еще на месте и никуда не делся.

Несколько раз я предлагаю Александре хоть немного одеться, мне кажется, это неплохая мысль… как-то не очень хочется ехать по всему Парижу с голой пиздой в машине. Но когда я подкатываю к обочине возле ее дома, она столь же не одета, как и при выезде. Даже тут не хочет ничего на себя надевать. Собрав одежду в ком, выходит из машины и огибает ее спереди, не успеваю я отыскать выключатель. Потом еще минут пять, не меньше, мы стоим, пока она ищет ключи.

Я никогда не видел, чтоб Александра так себя вела. Сукой она была все то время, что мы с нею знакомы, но вела себя всегда как пизда скромная…. такие, начни их щупать где-нибудь, кроме спальни, нос воротят. Но удивлен я не чересчур. Я больше не пытаюсь их понять….. Я их просто ебу. Так очень экономишь силы. Можно ввинтить пизде за двадцать минут, но, если считаешь, что твое время чего-то стоит, можешь позволять себе отвечать на все вопросы, что за эти двадцать минут возникают.

Александра отводит меня прямиком к себе в спальню, поднимается по лестнице передо мной, и жопа ее колышется у меня перед самым лицом, перекатывается, словно некая чудесная машина. Господи, да у этих пёзд к тебе никакого уважения….. виляют хвостом перед носом, нимало не заботясь о том, как это на тебя действует. Бедра Александры заляпаны соком пизды чуть ли не до колен… Меня так и подмывает вонзить зубы в эту толстую жопу, что она мне подсовывает, и посмотреть, что будет, когда я из нее выкушу стейк себе на завтрашний обед….

В спальне она все так же напряжена. Пытается лечь и дождаться, пока я не окажу ей честь, но слишком нервозна. Сидит, подпершись локтем, и возится у себя в мохнатке, пока я раздеваюсь. И по-прежнему прикладывается к бутылке, хотя дрожать перестала уже давно.

Поскольку Александра начала играть с ним еще в машине, хер у меня сейчас чуть ли не с запястье толщиной, а яйца будто кто-то узлами завязал. Такая чудесная у меня эрекция, что, сбросив всю одежду, я встаю перед зеркалом и пару минут собой любуюсь. Мужчину следует фотографировать, когда он в такой форме, чтобы просто хранить снимок и поглядывать на него, когда заходишь к начальству просить повышения зарплаты. Опять же, приятно будет и внукам потом показывать.

Александра восхищается вместе со мной, но у нее свои представления о том, как с этим поступить. Первым делом она его хватает и, не успеваю я оказаться на кровати, пытается засунуть себе в рот. Вот пизда же… столько сил было потрачено на то, чтоб заставить сосать его в первый раз… Она устраивается головой у меня на коленях и принимается за любовь с Джоном Четвергом. Стонет… она б сосала мне елду всю ночь, сообщает она… но у меня есть веская причина сомневаться в том, что это займет так долго… Я подтягиваю себе под плечи подушку и вынимаю заколки у нее из волос.

Заметил ли я ту женщину, которая была на мессе алтарем, спрашивает Александра… и мне интересно, как можно считать женщин чем-то иным, кроме расы идиоток, если якобы даже самая разумная ставит вопрос таким вот образом. Но я говорю ей, что, мне кажется, припоминаю там присутствие такой личности….

– Она замужем, у нее ребенок… и происходящее там никогда не доходит до ушей ее супруга. Шарантон даже открыто бывает у них дома… супруг уверен, что он исповедник его жены, и счастлив, если они на много часов запираются наедине…..

Она вновь склоняет голову и лижет мне живот, а красную головку Джона Четверга трет подбородком. Язык у нее – как очень маленькая змейка, вьется вниз по животу и мне в куст, прятаться… Отчего-то жаль, что меня не было той ночью, когда Александра принимала более активное участие во всех-свячении каноника Шарантона… такая она невозмутимая, величавая пизда, когда видишь ее вне постели.

Есть что-то порой в чертах Александры, что мне напоминает египтян. Должно быть, все из-за того, как она складывает губы, напучивает их, приближая к моему болту. Или, быть может, ракурс, под которым я ее вижу, когда она ложится лицом мне на живот, потому что иначе, если ей не случается мыть бороду Джону Четвергу, я про это не думаю. Но Александре нужны золотой обод на голову, гадюка для забав и павлинье перо хуй щекотать……

Она укладывает мой хер себе на ладонь, касаясь губами его головки…. не спешит, времени полно для всего. Александра не похожа на молодых пёзд, что скачут по тебе как блохи. Она женщина зрелая, крупная, на костях у нее слишком много мяса, и она не станет скакать резиновым мячиком. С Александрой возникает удовлетворение, и лишь когда ввинчиваешь кому-нибудь такому, можно по-настоящему увидеть, насколько мало тебе достается от поебок, что взрываются хлопушками. Фейерверк, может, и красиво, но, чтоб жопа зимой не мерзла, годится только медленно горящий уголь….

Она снова сует Джона Ч. в рот, и я сразу понимаю: когда он вынырнет наружу, будет мягок. Я заправляю Александре волосы за уши, чтобы видеть ее лицо… а потом сцепляю лодыжки у нее на талии. И только теперь Александра соображает, что Джонни не шутит, и ей совсем не нравится, что хер мой опадет до того, как она почувствует его у себя под жопой…. она пытается отстраниться, и мне приходится удерживать ее голову и пригибать ее, пока мы с ней не приходим к пониманию. Джон Четверг наконец сам все улаживает…. уткнувшись носом ей чуть ли не в гортань, он вдруг кончает. Как только это начинает происходить, Александра сдается без боя и выжимает из сделки все. Я чувствую, как молофья пинтами высасывается из моего хуя, и Александра при этом ведет себя так, будто вознамерилась яйца мне высосать наизнанку. Во рту у нее булькает, как у соломинки на дне стакана… ей мало проглотить молофью… она хочет заглотить мою елду, а после – и меня целиком…..

Истощив меня, она еще больше распаляется. Соскакивает с кровати и глотает еще бренди, возвращается и щекочет себе фигу о мой куст. Наконец откидывается на подушки и, разместив свою бонн-буш в паре дюймов от моего носа, раздвигает ноги и принимается играть с собой. Очевидно, от меня она чего-то ждет… Потратив несколько минут, чтобы показать мне, как работает эта деталь ее анатомии, Александра тоскливо вздыхает. Бывают времена, говорит мне она, когда ей и впрямь жаль, что дети ее живут в деревне…. Был бы здесь сейчас Питер, он бы знал, что делать, подарил бы ей счастье… или даже Таня… Мягкая маленькая Таня, с ее коварным ртом и быстрым языком… Да, иногда, хоть и знает, что правильно она услала их из Парижа, она все же хочет, чтоб они вернулись.

Отчего в вопросах семьи возникает единогласие. Таня и Питер, как мне известно, на что угодно пойдут, лишь бы снова оказаться в Париже, даже без привилегии укладываться в постель со своей матерью. Так или иначе, все это кажется глупым… Никогда не замечал, что одиночное заключение производит какое-либо нравственное воздействие на детей…

Намек Александры на приглашение пролетает у меня мимо ушей, и пизда наконец выходит в открытую и просит меня… не пососу ли я ей пизду? Ответ – нет, не пососу. У меня нет ни малейшего понятия о том, когда каноник Шарантон забавлялся с абрико-фандю Александры своим епископальным елдаком, и будь я проклят, если меня вынудят перенять привычки Питера. Чтоб ее осчастливить, однако, ляжки я ей вылизываю… у них вкус ее пизды, а поскольку счастье Александры в основном зиждется на предвкушении, этим она остается почти довольна. Один палец она не вынимает из своей кон, чуть надвое не раскалывается, стараясь пошире раздвинуть ноги, и раздразнивает себе под хвостом сама, пока я лижу вокруг.

Но такое не может длиться вечно… Александра так разгорячается, что дольше нескольких минут не выдерживает. Ей надо, чтоб ей ввинтили, а палец в фиге – скверная замена тому, что в ней должно быть. Она щекочет бороду Джона Четверга, раздает ему посулы, подкупает поцелуями… и вскоре раздразнила его до того, что он вновь подымает голову. И как же она рада видеть, что он опять встает по стойке смирно! Елозит по всей кровати, пока не становится похоже, будто под одеялом последнюю неделю стояли лагерем полдюжины бойскаутов… она взбирается на меня и залезает под меня, выгибается у меня в руках и между ног, повсюду оставляя мазки сока и вонь своей манды. Наконец я хватаю ее на ходу, швыряю на жопу и запрыгиваю сверху…..

Ей мало раздвигать ляжки и дожидаться моего хера… она зацепляет себе пальцами расколотую фигу и растягивает губы так широко, что мне вдруг кажется – щель у нее разлезется прямо по всему животу. Затем она бросается вниз и пытается захватить собою мой хуй. Промахнуться бы здесь не удалось… с такой растянутой пиздой-то. Мой болт проскальзывает ей в мохнатку, меж этих сочных отверстых губ и сразу вглубь, пока не возникает ощущения, что он там плавает в масле. Александра обхватывает меня руками и ногами, и кон ее снова сощелкивается и обнимает Джонни…….

Насколько мне известно, Александре на вечеринке у Шарантона не ввинчивали. Она себя определенно ведет не так…. судя по тому, как принимает поебку, я заключаю, что, можно сказать, одна она была не меньше недели. Есть вероятность, конечно, что гоблины ее вставляли ей не так хорошо, как она старалась меня убедить…. одного духа для нужд плоти может оказаться недостаточно…. Она крутится, как будто хулу танцует, а под юбкой у нее тропические клещи… хватает себя за титьки и сует их мне в лицо, умоляя меня их сосать…. Пыхтит, будто перегретый паровоз, и я уже жду, что в любую секунду у нее слетит предохранительный клапан. Я цапаю ее за жопу, щиплю и раздвигаю ей ягодицы… она чуть не сбрасывает нас обоих с кровати, когда я берусь щекотать ей пушок вокруг очка.

Боже мой, сколько же волос носит эта пизда у себя вокруг хвоста, поразительно! Пока отыщешь там само очко, надо через лес пробраться с фонарем… Если у нее когда-нибудь заведутся мандавошки, она их будет содержать всю оставшуюся жизнь… когда пускаешься там в экспедицию, нужно брать мачете и прорубать в этих зарослях тропу, торить путь, чтобы потом найти дорогу обратно… Мне наконец удается отыскать ее очко, и я тычусь вокруг, пока не убеждаюсь, что шевелю пальцами, где надо…. Александра визжит так, будто я ее скальпирую, но три пальца ей в жопу мне все равно вставить удается….. Там такое ощущение, что легко бы поместилось и еще три, и ничего ужасного бы не произошло….

Вдруг хуй у меня изливает молофью ей в утробу…… Этот горячий толчок Александра принимает как должное, лишь туже сжимает меня ногами… и тоже кончает…. Мы лежим, обернувшись друг вокруг дружки, и всякий раз, как чувствую, что она ерзает, я вжимаю пальцы ей глубже в очко… Она так и не кончит кончать…. и я с нею вместе……

Сегодня одной поебки Александре недостаточно. Отдыхает она ровно столько, чтоб я успел немного угоститься ее бренди…. а затем опять принимается выклянчивать у меня еще раз. Лежит, упираясь в меня, и трется мохнаткой о мои ноги, елозит фигой о мой куст, окутывает меня и всю комнату этой жаркой, сладкой вонью, что так из нее и льется. Она до того сочна, что, когда возит своей щеткой мне по животу, ощущение такое, что мажут кистью, на которую набрали краски… потом, высохнув, каждый волосок в отдельности жестко завивается, словно их накрахмалили….

Она требует, подумать только – Александра требует, знать, не лучше ль заваливать ее, чем Таню… Эту маленькую самодрочку, как Александра ее зовет. Чего ради такому мужчине, как я, так сильно хочется ввинчивать Тане? Мальчикам – да, она понимает, почему молодежи, вроде Питера, хотелось бы ебать Таню… и она б, вообще-то, так не возражала, если бы Таня позволяла ебать себя своим сверстникам. Но вся эта грязь со взрослыми мужчинами… и мужчинам не полезно, и определенно не полезно самой Тане. Что же девочка станет делать, когда вырастет? Что сможет удовлетворять ее тогда? Но, возвращаясь к ее первоначальному вопросу… неужто она не лучше, взрослая женщина, располагающая всем, чтобы удовлетворить мужскую страсть, не лучше плоскогрудого сверчка, этой щенявой пизденки, этой……

Ну как, к черту, человеку на такое вот отвечать? Таня – сама себе категория… ее нельзя судить по общепринятым стандартам, потому что нигде ничего похожего на нее просто не бывает. Отвечаю я Александре встречным вопросом, почему ее саму так эта девочка привлекает… Ах, но это ж совершенно другое дело! Тут Александру за живое берет кровосмесительный мотив. Если б Таня была чьей-нибудь еще дочерью, она бы с ней ничего общего иметь не желала… ни чуточки. Ах да, она б могла расхаживать перед Александрой хоть круглые сутки, и вообще ничего бы не происходило. Ничего. Что, разумеется, чистая херня. Несомненно, отношения с такой пиздой, как Таня, весьма немаловажно присаливать тем фактом, что вы родня, но Таня, хоть дочь, хоть не дочь, смогла бы забраться в постель к Александре, когда б ни пожелала.

Александра пускается перечислять некоторые кульминационные моменты в своих злоключениях с этой девушкой… Тане, похоже, удалось вытянуть из матери все смачные подробности ее игрищ с теми мужчинами, которых Таня знает…. и взамен она поделилась кое-чем из своего опыта. Для меня самое интересное, однако, – известие о том, что каноник Шарантон давит на Александру с тем, чтобы она передала свою дочь ему и Сатане. Она его спускает на тормозах под тем или иным благовидным предлогом… Теперь, конечно, все это позади…. но если бы сегодня вечером с нею не было меня, с содроганием говорит Александра… ах, вот это был бы истинный конец… да наверняка тут бы все дело и кончилось….

Она уже распалилась до того, что ей просто-напросто нужно снова ввинтить, да и обо мне она все это время не забывала… Хер у меня крепок, и она держит его у себя между бедер, потираясь об него своим лопнувшим персиком. Ни она, ни я ничего особого с этим не делаем, но хер мой проникает в ее раскрытую манду…. Я был бы вполне счастлив просто лежать и лениво поебывать Александру, но это противоречит ее природе, да и не такого она сейчас хочет. Она исполняется воодушевлением… наконец-то забирается на меня сверху и показывает мне, как, по ее мнению, это нужно делать.

Могу вспомнить сколько угодно куда менее приятных вещей… удобно лежать на спине, пока над тобою трудится жаркая и мясистая сука. Мне нихуя не нужно делать…. Александре самой известны все приемы, поэтому сейчас все вовсе не так, как бывает с какой-нибудь юной невежественной пиздой, которой еще нужно показывать, как работает механика. И она катает меня роскошно, себя вообще никак не сдерживает и, очевидно, посылает к черту все свое достоинство. У женщины, что ебет тебя при таком раскладе, достоинства, я полагаю, меньше, чем в любой другой позиции, которую можно принять…. бля, они даже елду сосать тебе могут с достоинством, а вот в подскоках и махах такой дрючки вверх дном…. Это уж дудки.

Мне еще ни разу не попадалась женщина, которую ебешь в такой позе и ей бы не стало интересно посмотреть, как оно выглядит. Если ты наверху, можешь им ввинчивать хоть неделями напролет, а любопытно им не станет, но, как только уступишь женщине седло, она принимается искать зеркало. Александра – не исключение… повинтившись так сколько-то, она соскакивает и хватает ручное зеркальце. Затем – вновь на позицию, и первый же ее взгляд на то, что там внизу происходит, чуть ее не приканчивает. Оно не должно выглядеть ТАК, восклицает она, однако через несколько минут наблюдений ей уже нравится больше. У нее, приходит к выводу она, очень симпатичная пизда и в действии выглядит весьма неплохо…..

Ей хочется посмотреть, что будет, когда мы кончим, говорит Александра… но, когда это происходит, взгляд у нее до того стеклянный, что мне как-то не верится, будто увиденное хоть что-то для нее значит…..

Несколько минут после она ведет себя тихо. Лежит со мною рядом на кровати, ноги раскинуты как можно шире, чтоб фига у нее немного поостыла, а самой не терпится рассказать мне о Шарантоне. Ее, очевидно, раззадоривает говорить об этом, хоть она и желает убедить меня, будто от всего этого теперь в ужасе…. Шарантон, конечно же, заваливает каждую пизду в своей пастве…. был бы полным остолопом, если б этого не делал… а если кто-то из его паствы упустил ввинтить кому-нибудь другому в ней же, так это просто случайность. Ах, и тот кошмарный идол! Никогда не забудет. В первую ночь она испугалась и закричала, когда они ее к нему понесли… Это приспособление, которого я, вероятно, не заметил…. в сосуде у него внутри хранится освященное вино, и налить его можно через этот огромный член… потом на своей первой мессе она довольно-таки назюзюкалась этим святым вином.

Мне интересно знать, что она теперь намерена делать… вернется в лоно Католической церкви? Нет, ей кажется, этот номер уже не пройдет… как будто бы все, что притягивало ее к мистицизму в самом начале, теперь истощилось. Сама она не знает, что ей дальше делать… но как я считаю, неплохой ли это план – заставить Таню уйти в монастырь?

Мысль о Тане в монастыре слишком уж нелепа. Да она растлит и саму мать настоятельницу, кошелку эту… за две недели у церковных властей на руках будет целый класс пиздососок, и во всем заведении не останется ни единой свечки, которая не будет странно пахнуть, когда ее зажгут… Александра вздыхает и соглашается со мной… но что ей делать, она не знает…. их отцу ей в то время надо было хуй сосать, говорит она.

Наконец она хочет, чтоб ее снова выебли и чтобы мой елдак оказался где нужно, она снова позволяет мне сунуть его ей в рот. У нее уходит много времени на то, чтобы Джон Четверг сбросил забытье, но она полна решимости, и, сделав почти все возможное, разве что не проглотив его живьем, она видит, как он снова начинает растягиваться. Затем, когда у меня появляется то, чем ей можно предоставить почтенную поебку, Александре в голову приходит мысль – нелучшая из всех возможных. Я пытаюсь ее предупредить, но остановить не успеваю – она уже втерла себе в фигу несколько капель бренди…. поглядеть, не получится ли на этот раз как-нибудь иначе.

Как только вещество это на нее попадает, она совершенно сходит с ума. Выпускает изо рта мой хуй, полностью меня перепрыгивает и принимается скакать по всей комнате с воем. Обе руки у нее прижаты к мохнатке… она обмахивается носовым платком, орошает себя пудрой и даже, по какой-то необъяснимой причине, забирается на стул и прыгает с него… Окажись на ее месте Таня или даже Анна, было б не так смешно… но Александра такая дородная и на вид такая тихоня, что животики надорвешь.

Наконец она прыгает обратно на кровать…. если я суну сейчас в нее елду, там может перестать гореть, считает она… Я вгоняю в нее хер, и она воет громче прежнего…. теперь ей подавай одно: как можно быстрее от меня отпрянуть. Я же просто утверждаю хуй свой в ней поглубже и держусь на взятых позициях… Ебу ее до головокруженья, и чем громче она визжит, тем больше мне нравится….

Кончать в суку, которая подымает такой адовый шум, может, было б гораздо веселей, если б это не походило на езду на велосипеде по кэтботу при шквалистом ветре. Когда я заканчиваю изливать в нее молофью, Александра по-прежнему пытается пятками вышибить из кровати пружины, но болт мой прочно засел у нее под хвостом. Неожиданно, не выдав ей этого намерения ни намеком, я начинаю ссать в нее.

Александра впадает в ярость, как только понимает, что происходит… Я ее ошпариваю, у нее разрывается утроба, это расстраивает ее внутреннюю анатомию…. но ей это очень нравится, суке, и она вдруг перестает скулить и обхватывает меня обеими руками, умоляя, чтоб я только не переставал. Она сейчас кончит…. Она хочет, чтоб я брызнул посильней… В животе у нее, слышу я, что-то булькает….

Полоумные они, суки эти…. все, блядь, до единой… Что б ты с ними ни делал, это отлично, изумительно… Хочешь, они приведут тебе свою сестру, или дочь свою, или бабушку? Чудесно! Хочешь избить так, что жопа отвалится? Ах, они только выскочат хлыст купить! Они благодарны за все, и что б ты с ними ни делал – все в удовольствие. Иного объяснения нет…. все пёзды башкой скорбные…….

* * *

Эрнест в постели с бутылкой, а на голове у него – гирлянда жухлых розовых листьев. Когда я захожу к нему в спальню, он откладывает «Флато» и зовет танцовщиц, но никто не приходит.

– Хммм…. танцовщиц нет, – говорит Эрнест. – Должно быть, выкарабкиваюсь. – И делает глоток из бутылки.

В точности он не помнит, сколько уже бухает, говорит мне Эрнест, но поймет это, как только вернется на работу. В конторе им очень хорошо удается за таким следить. Однако он помнит, из-за чего бухает…. для Эрнеста это отличное достижение. Он напился из солидарности с другом, а потом друг помирился с женой и бросил его в этом деле одного.

– Он меня домой на ужин пригласил, – рассказывает мне Эрнест, – и угадай, что мы застали? Эту его пизду как раз заваливают, мало того – прямо на столе, за которым мы собирались ужинать! Ты когда-нибудь такое слыхал? На этом самом обеденном столе голой жопой, а мужик ей заправляет….

Вспомнив про заправляющего мужика, Эрнест возбуждается так, что ему нужно еще выпить. На сей раз он не забывает предложить мне, а еще предлагает сплести и мне веночек, если хочу.

– Давай подискутируем, – говорит Эрнест. – Ты согласишься, если угодно, с тем, что брак – институт благородный и священный, а я стану придерживаться противоположного мнения. – Он приподымается, опираясь на локоть, и натягивает на себя простыню, как тогу, но, прежде чем спор успевает завязаться, Эрнест забывает, о чем он. – Что ты думаешь про такую вот пизду? – осведомляется он. – Ты же наверняка решил бы, что ей хотя бы хватит совести обделать все так, чтоб муж мог привести кого-нибудь домой и при этом не опозориться? Но нет…. она ерзает и повизгивает, как поросенок в день забоя, а этот хуястый лягушатник засандаливает ей по самые уши. А я, Алф, я как обычно – в комнату вхожу первым. Ну что мне было делать? Откуда я знал, что у них это не в порядке вещей: что нам, может, и не нужно вставать за этим парнем в очередь, чтоб тоже поучаствовать? Как быть, Алф? Я только и мог – смотреть, что будет дальше; если б ее муж тоже снял штаны, то все нормально, и потом, может, мы бы вместе поужинали, разлатав ее по очереди. Слушай! Перед тобой когда-нибудь какой-нибудь придурок хвастался новым радио, а то и целой машиной и прямо в самый разгар оно вдруг не работает? Что он тогда говорит? Он всегда говорит: «Забавно, раньше оно так никогда себя не вело». А этот парняга, он только твердил «она» – все время, пока мы ужинали ржаным вискариком…..

Наконец Эрнест вынужден перевести дух; после чего он заводит ариа да капо и рассказывает всю историю заново:

– Потом, уже напившись, мы нашли себе какую-то пизду, и все у нас спроворилось, чтоб удалось ее завалить… только что, по-твоему, потом случилось, Алф? Этот парень решил, что жене своей он сможет ввинтить до черта лучше того лягушатника, что ее ебал, и сообщает мне, что идет домой ей показать. И меня с собой даже не приглашает! Господи боже, ну хоть это-то можно сделать – после того, как он меня на ужин к себе звал, верно? А он просто заглотил пару пептонных таблеток, что в барах продают, и пошел сам себе…. Эдак сразу видно, что пизда может испортить хорошего человека…

Где-то по пути Эрнест прихватил пачку гривуазных фотографий. Они лежат у него на бюро, и я, слушая его историю уже в третий раз, начинаю их перебирать. Очень высокого класса они, пёзды там на пизду похожи, а не на кучку тетушек, старающихся выглядеть пикантно…. и в первой же полудюжине…. Анна. Я испускаю вопль, и Эрнесту надо посмотреть, что я там нашел… он даже не знал, что они у него есть.

Что ж, мир тесен, говорит Эрнест, просматривая их все и находя еще парочку с Анной… наверное, потому он их и купил, раз она в этой пачке была. А Анна – еще одна сука заносчивая, говорит он мне. Как по-моему, доведет ли Анна до добра меня или вообще кого-нибудь из нас? Никого ни до какого добра Анна не доведет, она меньше всех на свете на такое способна.

Уходя, я уношу снимки Анны с собой в кармане, а бо?льшую часть Эрнестовой кварты виски – у себя в желудке. Эрнест достал еще пинту из своего бюро и по-прежнему разговаривает, снова зовет своих танцовщиц. Я иду в контору, а поскольку там мне всегда нечего делать, пишу пару писем, чтобы видели, что я где-то с полчаса вроде как работаю. Потом снова отчаливаю поглядеть, что удастся найти.

И только выхожу на улицу, как сталкиваюсь с Артуром. Он искал меня, сообщает он и при этом так возбужден, что вообще едва способен два слова связать. Прежде чем сказать мне, в чем дело, он должен выпить – и даже улицу переходить туда, где у меня кредит, ему долго, поэтому мы заходим в тот бар, что рядом с конторой, а кредит у меня там истощился уже почти как месяц.

Выясняется, что Артура навещала наша маленькая подружка Шарлотт. Его не было дома, но она оставила записку…. приглашение нам обоим заглянуть к ней повидаться. Артур по этому поводу весь обсирается и желает читать записку вслух, чтоб я точно ни одной славной подробности не пропустил.

– Ты вообрази, эта пизденка ко мне на фатеру приходит, – заикаясь, лепечет он. – Господи, даже представить себе не могу, что они подумали, когда звонок – и она там в дверях стоит…. Решат, что я у себя там совсем рехнулся. Глянь, перечитай вот тут еще… что это, как не приглашение зайти и кинуть ей палку? Господи, я ж тебе говорил, она сука? Говорил, а? – Он залпом выпивает перно и требует себе еще. – Слушай, Алф, как у тебя сегодня с наглостью? При тебе она, твоя наглость? Боже мой, у меня кишка тонка туда идти и встречаться с нею наедине… а вот если б ты со мной пошел, было б нормально… – Он тревожно глядит на меня: как я это все восприму. – Слышь, Алф, я тебе так скажу…. ты ее можешь первым попробовать. Мы туда оба придем, и ты ей ввинтишь, а я после подскочу… Господи, я ж не обязан был тебе про все это рассказывать, знаешь…. Мог бы и один туда сходить и сам ее завалить. Но я так не могу, Алф…. Вот только – ты когда-нибудь в жизни о таком слыхал? Кто, нахуй, вообще слыхал про карлицу, которая еще и сука? Черт, я раньше как-то не задумывался о половой жизни карликов….

Я вовсе не уверен, что Артур не несет ахинею. Из этой записки он вычитывает больше, чем там говорится, а определенно предлагается в ней одно – встретиться и выпить. Но я доверяю интуиции Артура, если не его рассужденьям, и все это дело с карлицей до того безумно, что притягательно. Короче, мы наносим визит…..

Впуская нас, Шарлотт смотрится куколкой… только на куколках нет всего того, что есть на ней. Если она и удивлена, обнаружив у дверей нас обоих, то виду не подает…. Она так рада, что мы пришли, говорит она… а то просто не знала, чем себя нынче занять. Затем, когда мы уже устроились в креслах, заходит полицейская собака ростом с человека и намеревается, судя по всему, сожрать и Артура, и меня.

Если б нам не грозила столь непосредственная опасность быть сожранными, было бы смешно смотреть, как девушка борется с этим зверем. Она хватает его за ошейник, и пес, даже вполовину не стараясь, отрывает ее от пола и мотает ею по сторонам. Но Шарлотт хлопает его по носу, говорит, что у него отвратительные манеры, и он успокаивается почти незамедлительно. Если б он на нее хоть гавкнул, она б не устояла на ногах, но он поджимает хвост и убредает прочь.

Шарлотт говорит, что хочет его запереть, поэтому выбегает за ним следом, виляя крохотной попкой столь же действенно, как любая полномасштабная женщина. Артур шепчет мне… вопросов нет, зачем она держит у себя такое животное, правда? Если б у нее был игрушечный бультерьер или какая-то из этих безволосых мексиканских тварей, то был бы просто комнатный зверек… но, Исусе, заметил ли я, какой хер у этого сукина сына?

После второй порции вопросов уже нет….. Шарлотт напрашивается на еблю. И никакой, к чертям, разницы между тем, как себя ведет она, и тем, как это бы делала любая другая пизда. Все, что говорим мы с Артуром, очень ее развлекает, а иногда это забавно, даже когда мы вовсе не имели такого в виду.

Вот же пиздешка! Она чарующа, когда сидит в кресле, которое чересчур для нее велико, закидывает одну крохотную ножку на другую и оправляет на себе юбку, чтоб мы могли подглядеть, что у нее там под низом….. Но как же, блядь, уложить карлицу в постель с собой – об этом мне раньше никогда не приходилось волноваться, и я не знаю, что делать дальше. Смотрю на Артура – тот щерится мне в ответ. Мы пьем дальше очень хороший Шарлоттин скотч…. она запивает свой водой, и, чтобы на нее подействовало, ей много не потребуется….

Выпивка лупит по ней очень внезапно… вот с нею все в порядке… а через минуту она уже по уши. Я не осознаю, что случилось, покуда не встаю налить ей еще… Перегибаюсь через кресло спиной к Артуру и не успеваю сообразить, как она протягивает руку и хватает меня за хер спереди через штаны. Поразительное ощущение…. эти младенческие пальчики щекочут тебе ширинку… Я стою как дурень, а она с этой штукой возится. Похлопывает и поглаживает так, как некоторые женщины перебирают мех, в другой руке держит стакан и улыбается, как будто у нас с нею общий секрет. Но секрет этот у нас с ней ненадолго…. Артур прищуривается, видит, что происходит, и вопит.

– Эй, а я? – желает знать он….. и никто не считает, что он просит и себе подлить.

Пизденка со мной даже играть не перестает. У нее такие маленькие руки, что она их может засунуть мне в ширинку, даже пуговицу не расстегнув, и ей известно, как это делается, а сама она меж тем обращает кукольную свою улыбку на Артура….

– Ты же ко мне не подошел, – говорит она.

Похоже, Артур совсем забыл о нашем уговоре. Он слетает с кушетки и пристраивается на другой подлокотник Шарлоттиного кресла с такой скоростью, какой я за ним раньше не замечал.

– Не обращай на этого парня внимания, – говорит ей он. – Вот, пощупай-ка… Ну не красавец ли? – Он забирает у нее стакан и кладет ее руку на свою ширинку. – Не стоит дурачиться с тем, что у него… Да и вообще, поди угадай с такими парнями…. Где он бывал последнюю неделю? Ты знаешь? Вообще кто-нибудь это знает? Черт, да он сам, поди, не ведает…. Вот… пожми его чуть-чуть, вот так, видишь, какой большой становится.

Шарлотт хихикает и жмет нам обоим. Он глупенький, говорит она… оба они слишком большие… Разве мы не видим, что она – просто очень маленькая девочка с очень маленькими запросами? И Артуру тут же хочется поглядеть на эти ее запросы. Он впервые слышит, чтоб их так называли, говорит он. Должно быть, Артур напился…. считает, что это смешно.

Но Шарлотт свой запрос нам не хочет показывать… вместо этого она покажет нам окрестности, чтоб у нас возникло представление о размерах….. Она задирает на себе платье и показывает нам свои изящные бедра…. Артур говорит, что этого мало, и как раз в этом я с ним согласен. Поэтому Шарлотт сводит ноги и показывает нам, как она выглядит до самых штанишек. А штанишки эти, раз увидев, не забудешь никогда… должно быть, их шили из крыльев фей… на вид легче тончайших шелковых чулок… Я боюсь к ним прикоснуться… они распадутся у меня под руками. А вот ляжки у нее прочнее… Мне нужно их пощупать, и она, похоже, не против….

Шарлотт перестает подергивать нас за елдаки и тычет обоими указательными пальцами себя в бедра, аж в паху. Видим ли мы? Вот какой ширины она тут. Откуда там взяться чему-нибудь большому для того, чтоб нам хватило? А если другим способом…. вот отсюда… ну, внизу. Она поднимает одну руку, показывая размер большим и указательным пальцем…. Не больше вот такого…

– Послушай… а давай мы пощупаем? – говорит Артур. – Я кое-что хочу там выяснить… Вот… можешь мне хуй еще немного пощупать… Я пощупаю тебя, а ты меня, сечешь? – Он говорит с Шарлотт, как с маленьким ребенком, который не очень хорошо все понимает. – Может, она и слишком маленькая, как ты говоришь, но мне нужно выяснить там еще кое-что…

Она не разрешает ему совать руки себе в штанишки….. Он грызет ногти, и пойдут стрелки, говорит она. Поэтому ей просто самой придется снять штанишки, если Артур, надеется она, не против… Не будем ли мы любезны отвернуться, а? Нет? Что ж… Она упирается своими высокими каблуками в подушку кресла и приподнимает попку…. Я поддерживаю ей платье, чтобы живот был голым, а она ерзает, освобождаясь от исподнего….

Мы с Артуром переглядываемся… волосы у нее есть. У нее там роскошная маленькая мохнатка… Я хватаюсь за нее, Артур опоздал…. Шарлотт откидывается на спину и играет с его хером, пока я отыскиваю, что скрывает в себе этот мохнатый лоскут….

Маленькая пизда у нее идеальна… и не такая, блядь, маленькая. Она чертовски далека от полного размера, но и про школьный автобус тут не подумаешь. Вообще-то, изрядно меньше, чем у Тани, наверное, и мягче, но волосы вокруг нее гуще и длиннее… Это женская пизда, вопросов нет, только маленькая… Я забегаю пальцем в расщелину и прижимаюсь ею к губам… а когда поднимаю взгляд на Шарлотт посмотреть, как она к этому относится, пиздешка мне подмигивает…..

Я ее считаю приятной? Настанет день, и я найду такую пизду, кто не будет задавать мне этот вопрос, пока я ее щупаю, и шансы тут десять к одному, что, когда такое случится, я обнаружу, что она проглотила свои вставные зубы и насмерть ими подавилась…. Это как спрашивать, приятно ли, по моему мнению, дышать… пизда есть пизда, они все приятны… Но Шарлотт, на самом деле, сука исключительная… Я с удовольствием сообщаю ей, до чего роскошная, по-моему, у нее там механика. Ею можно любоваться, как любуешься очень крохотными, но совершенными часиками….

Артур с ума сходит, так не терпится ему наложить лапу на Шарлоттину бонн-буш. Она уже расстегнула ему ширинку, и его болт у нее в руках, но Артур и близко этим не интересуется – скорее тем, что происходит внизу. Я похлопываю Шарлотт по заду… Он у нее мягок, как подушка с гусиным пухом… Надеюсь, синяков не останется – я не могу удержаться и за него не ущипнуть.

Принимаясь за дело, Артур поражен. Первым делом ему в голову приходит спросить, нет ли у Шарлотт ее снимков….. Она могла бы состояние сколотить, советует ей он, лишь торгуя такими картинками, может, только с линейкой в кадре, чтоб видно было, сколько в ней миллиметров… Меж тем Шарлотт расстегивает ширинку и мне и вынимает Джона Четверга прогуляться на свежем воздухе. Она вздыхает…. ей кажется, он у меня чудесный…. Шарлотт, может, и шибздик, но зуд под хвостом у нее вполне взрослый.

Артур хочет переместить Шарлотт на кушетку и раздеть ее….

– Все будет хорошо, – заверяет ее он. – Черт, да это довольно большая пизда…. Я небось и поменьше еб много раз. Смотри, у меня у самого болт не слишком большой… вообще-то, если измерять, окажется, что он совсем невелик; он просто на первый взгляд такой. Спроси Алфа, он тебе подтвердит.

Все это время он пытается притереться к ней чем-то похожим на отрезок красного пожарного шланга… Но малютке Шарлотт все это видится совершенно логичным. Она оглядывает нас обоих; ей даже длины пальцев не хватит, чтобы обхватить хер, но она кивает… Что ж, быть может… И Артур говорит, что, если не сможем ебаться, будем просто лежать и играть друг с другом…..

Шарлотт вытягивается во весь рост поперек кушетки. Она такая кроха, что ноги не достают до края после того, как мы ее разуваем…. Артур ее туфельку может спрятать в кулаке. Господи, сколько же полового завернуто в этот мелкий кулек! Ей хватит на любую нормальную пизду, а это все упаковано, набито в ее жаркое крохотное тело…. Ее тронешь – и чувствуешь, как сочится наружу…..

Большинство карликов, что мне встречались, были как шетландские пони… круглые и толстые, довольно бесформенные. Но время от времени все же видишь, что какое-то животное – чистенькое и пропорциональное, как обычная лошадь, головой похоже на всех остальных; так и эта пизда – настоящая женщина в миниатюре. У нее форма…. и роскошная притом… и она даже телом своим пользуется, как женщина в два раза больше ее. Не успеваем мы зайти слишком далеко, я начинаю ощущать себя слишком большим и неуклюжим.

У нее чудесные титьки… Такие маленькие, что накрываешь одну ладонью – и она полностью прячется, но для ее габаритов они экземпляры что надо. Нет ни единого шанса на свете поебать их… Хуй Артура выглядит бейсбольной битой, когда он потом это пробует…. Но ощущение совершенно новое – сосать какой-нибудь суке буфера, запихивая их себе в рот целиком…..

Артур нашел к чему придраться… Жалеет, что не прихватил с собой «кодак». Он не хочет грязные картинки снимать, говорит он Шарлотт… ему б только один снимок сделать – ее на кушетке с ним рядом, чтоб видно было, какой у него хуй и чем она собирается его в себя принимать. Шарлотт это раздражает… Он ее за какую это девушку принимает, а? Но это не мешает ей схватить его за болт, как только он все с себя снимает… Мы с Артуром ложимся бок о бок, а Шарлотт сидит между нами, играя с нами обоими….

Легко сунуть палец в эту щелку у нее под жопкой. Шарлотт сочна, как кто угодно, и, если все делать правильно, вовсе никаких хлопот…. А ей нравится эта игра с пальчиком….. Она откидывается на спину, раздвигает ноги и велит нам приступать.

Артур сидит и нюхает свой палец… Начинает было говорить что-то пару раз, умолкает и смотрит сперва на фигу Шарлотт, потом на меня. О чем он думает – очевидно, однако Артур привередлив…. Наконец он собирается с духом… склоняется и хорошенько обнюхивает Шарлотт. Она сводит ноги у него на шее и трется фиговиной своей о его лицо. Артур подымает взгляд на меня и говорит, что я сам себя могу идти ебать, если мне не нравится… Он запускает язык ей в конийон и принимается сосать…. Я лежу рядом с Шарлотт и забавляюсь с ее буферами….

Она такая куколка, что играть с нею можно весь день. Но Жан Жёди абстракций не переносит… в его безволосом кумполе только одна мысль, и ее оттуда нипочем не вынуть. Джонни хочется ебаться, спорить тут бесполезно. Но мне нужно дождаться, когда Артур нос свой вытащит из-под жопки Шарлотт… она по-прежнему не разомкнула ноги у него на шее, и им обоим просто роскошно. На вкус сладко, как техасская банановая дыня, говорит Артур… этому он набрался от Эрнеста, но, проведя здесь несколько месяцев, все американцы начинают так разговаривать. В Париже нет ни одного, кто б не делал вид, будто знает Соединенные Штаты, как собственное лицо в зеркале….

Шарлотт интересно, думали ли мы о том, что нечто подобное произойдет, когда пришли сюда. Я даю Артуру знак не разевать хлеборезку, но он, как балбес, давай ей рассказывать… мы с ним-де прикинули, что первым ебать ее буду я. Артуру – два гола; она обиделась на нас обоих, но на Артура – больше. Заставляет его прекратить сосать ей пизденку, но мне можно играть с нею и дальше… В хорошее настроение она возвращается, только приняв еще порцию.

Артур все выпытывает… его не упрекнешь в том, что ему хочется знать всякое, но такта в нем ни на грош, к черту. Шарлотт наконец говорит, чтоб он выкладывал все, что у него на душе… она ему расскажет все, что ему интересно, а потом либо он перестает относиться к ней как к уроду, либо пусть убирается, к чертовой матери. Я с нею согласен процентов на шестьсот семьдесят пять. Я б на ее месте давно нас обоих вышвырнул….

Первый вопрос Артура – конечно, о пизде. Ему интересно знать, у всех ли маленьких людей… он считает, что это очень деликатное обозначение… пизда, как у Шарлотт. Похоже что нет. У некоторых пёзды большие, как шляпа, а у некоторых – маленькие щелочки, на которых нет ни волоска. У мужчин то же самое, говорит Шарлотт, и найти хорошее соответствие – целое дело…..

Далее Артур желает знать, ввинчивал ли Шарлотт когда-нибудь полноразмерный мужчина. На этот вопрос отвечать она не желает, и по глазам Артура я вижу, что дальше он собирается спросить о полицейской собаке… Ну и точно, не успеваю я его остановить, как он выпаливает. Я хватаю Шарлотт, пока она не успела разозлиться, и велю Артуру уебывать в соседнюю комнату и там спросить у собаки….. Бля, он бы у нее еще спросил, отсасывала ли она когда-нибудь у гуттаперчевого мальчика……

Кое-что все же начинает, похоже, просачиваться к нему в кочан. Артур берет стопку и уваливает из комнаты, и только пару дней спустя, когда он рассказывает обо всем этом Сиду, я узнаю, что он просто-напросто пошел в ванную поглядеть, сральник там тоже в полразмера или как……..

Шарлотт, судя по всему, нравится, как пахнет от моего хера…. она лежит, уткнувшись лицом мне в куст, и все нюхает и нюхает, щекоча мне при этом яйца. Наконец высовывает язычок и пробует на вкус самый кончик….. раскрывает рот как можно шире, чтоб я попробовал его ей засунуть… нам едва это удается…. она больше хуесоска, чем может быть взрослая пизда…. ни одна взрослая пизда нипочем не найдет такую елду, которая в нее не лезет. Шарлотт не получится слишком нежничать с отсосом, если она чуть не давится хуем.

Когда она забирается под меня и раздвигает ноги, чтобы я ей ввинтил, у меня поначалу не выходит. Я просто лежу и смотрю на нее, покуда она не принимается болтать в воздухе ногами и хныкать, чтоб дал. И вот я между ними, а ее крохотные бедра у меня по бокам, и Джон Ч. тычется ей в пизденку. Это как пытаться ввинтить ребенку… бля, это хуже, чем ебать ребенка, потому что у Шарлотт все зудит по-настоящему, и, если ничего не получится, она сойдет с ума…..

Боюсь, что подо мной она просто лопнет, как спелый персик… но мой хер входит без единого писка со стороны Шарлотт. Я пытаюсь туда посмотреть…. он вздут, как передавленный шарик, когда в нее встраивается…. внутри у нее тоже, должно быть, все вздуто.

Она кусает меня за соски и говорит, чтобы я ее еб… она так распалилась, что говорила бы мне это, даже будь у меня хуй в два раза больше…..

Едва она раскрывается, дело – пустяк. Может, она никогда больше не станет прежней; пизденка ее может больше и не остаться такой хорошенькой и совершенной, какой была до того, как мы с нею начали, но куда важнее заставить все работать… что проку хвалиться хорошенькой фиговинкой, если с ней нельзя поебаться…. Я заправляю ей по самые уши, и она уже просит больше оп-ля, больше. А можно было решить, что испугается, такая крохотная пизда… но ничуть. Она сука от и до, сколько б ее там ни было, и если чего-то боится – так лишь того, что ей может не достаться всей дрючки, которой хочет.

Куда, к черту, она девает мой хуй, как только тот оказывается у нее в фиговинке, я не знаю. Если он уже не выпирает ей в пищевод, никогда не выпрет…. поэтому я хватаю ее за эту жирную жменю жопки, переворачиваю на бок и заправляю ей так же, как заправлял бы кому угодно. Там нет места даже волосинку в нее просунуть… Я растянул ей пизду так, что и булавки не воткнуть между ее краем и ободом ее очка. Да и кому, к черту, понадобится втыкать туда булавки? Она – у меня… она мне хорошенько попалась, и ебут ее так, как тот, кто ее создал, никогда и не планировал…. Вдруг она принимается попискивать… пинает меня пятками в бока…. Она кончает и показывает мне, что и она умеет ебаться….

Шарлотт из тех пёзд, что, похоже, кончают и никак не могут кончить, – раз уж начали, будут столько, сколько ты им ввинчиваешь. Из кушетки от пинков лезет набивка…. Шарлотт способна подымать необычайный для малышки гвалт. Голосок ее возносится вместе с ее младенческой попкой, и то и другое – изо всех сил. Хорошо, что консьерж у нее глух…. услышь он этот сучий вой, тотчас бы примчался расследовать убийство. Она хватает себя за титьки и, похоже, просто сует их мне в руки, чтоб я их сжимал… пес начинает гавкать и срывать кровлю, где она его привязала… У Шарлотт все бедра в соке, вся жопа в соке и даже на животе…. должно быть, я открыл у нее в пизде новый источник…..

Джон Четверг пару раз икает. Он не привык к таким стесненным обстоятельствам и, судя по всему, никак не может решиться. Но затем дает себе волю… а я ебу Шарлотт так жестко, что она уже и не пищит. Открывает рот, но оттуда не вылетает ни звука. Я сознаю, что у меня в организме груз алкоголя… мебель кружит по комнате медленным гавотом.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.