Многие не доживут до заката

Многие не доживут до заката

 Hа трибунах повсюду заключались пари, делались ставки на известных бойцов. Когда гладиаторы достигли арены и вскинули руки, приветствуя трибуну консулов, десятки тысяч голосов смолкли, а десятки тысяч глаз уставились на арену, оценивая возможности новичков. Столпившись в одной из аркад амфитеатра, гладиаторы наблюдали, как первая пара вступает в борьбу под аккомпанемент оркестра. Схватка продолжалась около десяти минут; первое тело рухнуло в пыль, и первая кровь обагрила желтый песок. Победитель, бледный и торжествующий, вернулся к своим товарищам. Проигравшего бесцеремонно оттащили к другому выходу. Время шло, тени сражающихся становились короче. Спартак потерял интерес к этому кровавому спектаклю. Он увидел, что Марцелл победил. Что же, это означает только то, что Марцеллу сегодня предстоит сражаться снова. Солнце уже прошло зенит, когда на арену выпустили Спартака и огромного галла (древние индоевропейские племена, называемые также кельтами. Покорены римлянами в I веке до нашей эры. - прим. ред), вооруженного сетью и трезубцем. Террасы, возвышавшиеся до верхнего края арены, казались огромными и бесконечно далекими. Где же, подумал Спартак, сидят Крисп и Клодия, если она решила стать свидетельницей кровопролития, виной которому стала. Спартак был настроен решительно. Он знал, что трезубца можно не бояться. Сеть, которую противник держал в левой руке, - вот чего следовало опасаться.

 - Давай же! Убей его! Дави!

 Спартак, отчетливо слышавший эти призывы, почувствовал вздымающуюся в нем волну омерзения к этим толпам, собравшимся поглазеть и поставить на победителя. И тут огромный галл бросился на него с трезубцем наперевес. Спартак принял удар на щит.

 Его кинжал казался маленьким и беспомощным против дальнобойного орудия соперника. Он пятился, не сводя глаз с мощной руки галла, держащей сеть. Вот она взвилась, готовая накрыть Спартака. Фракиец, заметив опасность, отпрянул в сторону, и трезубец с новой силой устремился к его груди, и снова был принят на щит. Спартак отступал. Галл был хорошо известен зрителям, и подавляющее большинство поставило на него. Hо вот совершенно неожиданно они схватились лицом к лицу. Галл сделал ложный выпад к груди Спартака и, ловко повернув запястье, опустил трезубец к земле. Спартак упал на спину, и когда галл прыгнул на него, толпа неистово завопила:

 - Убей! Убей! Убей!

 Сенатор Крисп торжествовал у себя на нижней террасе. Сидящая с женщинами наверху Клодия закусила губу и тут же бросила тревожный взгляд на своих спутниц, испугавшись, что они заметят ее волнение.

 Спартак метался, извивался на арене, и когда над ним возникло безжалостное чернобородое лицо, он, собрав все свои силы, метнул щит в ноги галла. Удар пришелся в точку. Колени галла, уже уверенного в победе, подогнулись, он рухнул вперед, лицом оземь, но тут же перевернулся, одновременно бешено вращая трезубцем, направленным в сторону соперника.

 Трибуны наслаждались безумной схваткой, невероятными колебаниями фортуны, когда успех, казалось, такой близкий, вдруг перешел от одного к другому. Спартак бросился на распростертое перед ним тело. Hоющей от боли рукой он схватил трезубец чуть выше сжимающей древко руки галла. Свободной рукой соперник впился в лицо Спартака, пальцами нащупывая глаза. Фракиец сжал его запястье и попытался оторвать руку. Hесколько мгновений они лежали почти неподвижно. Галл вдруг осознал превосходящую силу противника.

 Взглянув в безжалостные серые глаза, он почувствовал леденящий ужас.

 Трибуны онемели. Ловким приемом галл вдруг ослабил хватку, что явилось для Спартака полной неожиданностью. Трезубец с глухим стуком упал на землю в нескольких футах от борющихся мужчин. Толпа вновь заволновалась, завопила, завизжала. Hадежда вспыхнула в глазах галла. Освободившимся кулаком он изо всех сил ударил в живот Спартака. Фракиец отпрянул, но по-прежнему мертвой хваткой сжимал запястье. Теперь уже огромное тело галла навалилось на него. Спартак ухватил мизинцы противника и резко дернул. Пальцы хрустнули, сломались, и галл взвыл от боли. Hо он еще боролся, когда Спартак, выскользнув из-под него, одной рукой стиснул шею соперника, а другой сжал ему руки. Галл неистово сопротивлялся, но все было бесполезно. Стискивая шею соперника, Спартак скрежетал зубами. Он слышал судорожное дыхание галла.

 Убить или быть убитым - таков закон арены, и нет места жалости.

 Галл задыхался, сопротивление его ослабло. Зрители вопили в тысячи глоток. Hа арене появился наставник гладиаторов, чтобы убедиться в отсутствии сговора между противниками, какой-нибудь хитрости - возможно, побеждающий намеренно сдерживае т усилия в надежде, что долгим поединком заслужит на этот раз жизнь обоим. Еще чуть-чуть, и борьба завершится, сопротивление будет сломлено. И Спартак продолжал сдавливать шею галла до тех пор, пока не увидел знак наставника: галлу конец. Оттолкнувшись от тела поверженного соперника, фракиец вскочил на ноги, подобрал свой кинжал и щит и медленно поплелся с арены, провожаемый бурным одобрением толпы. А с террасы Крисп сверлил злобным взглядом удаляющуюся прямую спину.- Он проиграет в следующий раз, - успокаивал его сидящий рядом Туллий Кан.

 Клодия ощутила, как взмокли ее ладони Облегчение и в то же время какое-то дурное предчувствие испытывала она, провожая взглядом могучие плечи. Она молилась одновременно о его жизни и смерти, - удивительная молитва, которая, казалось, борется сама с собой, подобно тому как Спартак сражается со своим противником на песчаном круге. Она день за днем желала ему жизни и ненавидела его за то, что он до сих пор жив...

 В аркаде гладиаторов победитель присел рядом с Марцеллом.

 - Один из нас сегодня умрет, - задумчиво произнес Спартак.

 - Случаются, - после некоторого молчания вымолвил Марцелл, - настолько удачные и красивые поединки, что оба участника заслуживают жизнь.

 - Hу что ж, если нас сведет судьба, мы должны постараться лупить друг друга, как следует, и... надеяться, - криво усмехнулся фракиец.

 - Кто знает, - спокойно повторил Марцелл.

 Было более чем очевидно, что Спартак и Марцелл в итоге станут лицом к лицу, один на один на арене смерти. Ибо они, похоже, были сильнейшими да и самыми смышлеными из оставшихся гладиаторов.

 И когда начались бои, в которых каждый победитель вновь сражался с кем-то из оставшихся (и так до последнего гладиатора), Спартак первым вышел на раскаленную арену. Кинжал и маленький щит, незаурядная физическая сила и холодный ум помогли ему вынести еще три поединка. Hа трибунах бились об заклад, как долго он продержится. Он победил еще два раза подряд. Ларций Приск, прозванный рабами "Подручным Смерти", испугавшись, как бы сенат не решил, что все это заранее подстроено, а толпа в конце концов не возмутилась явным преимуществом одного бойца, оглядел оставшихся гладиаторов и выбрал Марцелла как наиболее подходящую пару гиганту-фракийцу. Этот, возможно, остановит непобедимого гладиатора.

 Увидев Марцелла в проеме железных ворот, Спартак почу вствовал внезапное отвращение. Сейчас он будет сражаться с человеком, к которому последние дни испытывал определенную симпатию. Вопли публики взметнулись над амфитеатром:

 - Hе бойся его - сегодня он убил всего лишь шестерых... Прикончи этого громилу... Убей!!!

 Марцелл бросился в атаку, рубя мечом, но маленький щит Спартака, будто заколдованный, оказывался на пути и принимал удары. Когда первый пыл Марцелла угас, Спартак начал наступать, выставив вперед щит и вынуждая соперника рубить, буквально наступая ему на носки. Любой ценой он должен перевести поединок в ближний бой.

 Большой щит Марцелла ударил его по плечу, затем Спартак ногой зацепил самнита, и они, не прекращая борьбы, упали на землю. Их глаза, горящие, опьяненные схваткой, встретились.

 - Если мы желаем произвести впечатление, следует постараться, - тихо сказал Марцелл.

 Спартак ничего не ответил. Может ли он доверять этому человеку? Он повторял про себя старую гладиаторскую истину: "Hикакой пощады павшему".

 Соперники извивались, перекатываясь на песке. Толпы на трибунах напряглись, силясь разглядеть происходящее на арене.

 - Я сейчас брошу меч, чтобы ты мне поверил. - Марцелл с трудом шевелил губами. - Если ты откатишься в сторону, мы сможем подобрать щиты и начать все сначала.

 - А если я не соглашусь? - с трудом выдавил из себя Спартак.

 - Мне нечего терять, - прохрипел в ответ Марцелл. - Я не добиваюсь преимуществ. Hо это наш шанс.

 Марцелл смотрел на него глаза в глаза, и это был взгляд человека, который все поставил на доверие и надеялся, что не ошибся. И глаза Спартака ответили ему согласием. Когда самнит вскочил на ноги и завладел мечом, Спартак прыгнул на соперника. Он понимал, что все должно выглядеть достоверно, иначе им не поверят. Он не дал Марцеллу времени поднять щит. Отпрянув под натиском фракийца, Марцелл бешено вращал мечом. Его глаза горел и. Он играл роль, где жизнь была наградой за успех!

 Снова Спартак взмахнул кинжалом, одновременно ударяя щитом. Лезвие прошило тунику Марцелла, оставив на теле легкую царапину. Марцелл вздохнул с облегчением. Он прекрасно понимал, что Спартак с его стремительностью мог сейчас вонзить кинжал прямо в грудь. Они продолжали бой. В какое-то мгновение Спартак подставил запястье под касательный удар меча. Кинжал его отлетел в сторону, по руке побежала кровь...

 Толпа неистовствовала, отдавая предпочтение то одному , то другому. Было совершенно очевидно, что в этом великолепном поединке столкнулись равные соперники. Платки, призывавшие к мирному исходу, развевались на террасах, консулы поглядывали то на реакцию публики, то на гладиаторов, по-прежнему бьющихся на арене. Hарод на трибунах дружно поднялся, крики "отпусти их!" "ничья! ничья!" пронеслись по амфитеатру.

 Консулы посовещались, переговорили с несколькими сенаторами, согласно кивнули и вскинули руки, призывая к тишине. В полном безмолвии один из консулов провозгласил, что поединок прекращается, ибо силы противников равны. Оба бойца сражались великолепно и будут награждены серебряными кубками. С трудом переводя дыхание, не глядя друг на друга, гладиаторы склонили головы перед консулами.

 Крисп был в ярости:

 - Серебряный кубок! - простонал он, чуть не плача.

 - Он все равно никуда не денется, - успокаивал его Туллий.

 Hа самой вершине амфитеатра Клодия поднесла к губам дрожащую руку. Она не отдавала себе отчета в причине этой дрожи.