19

19

Маниакальные мамаши со «съехавшей крышей»

Мужчина Ее Мечты звонит из Китая в расстроенных чувствах — он отправил багаж экспресс-почтой, и его потеряли, и теперь он сидит в своей гостинице в джинсах, рубашке и в грязном белье.

— Если бы такое случилось пять лет назад, кому-нибудь это точно стоило бы работы, — рассуждает он. — Но это тогда. Теперь я стал другим человеком. Если кому-то не нравятся мои грязные джинсы, пусть катятся к черту.

— Хочешь прикол? — говорит Кэрри. — Тебе тут на днях Деррик звонил. Говорит, Лора хочет ребенка, а он не хочет, так теперь он каждый вечер притворяется, что кончает, а потом едет в туалет и там спускает. А она набрала кассет и каждый вечер смотрит фильмы для будущих мам.

— Ужас, — говорит Мужчина Ее Мечты.

— А он говорит, что у него карьера и он не может сейчас позволить себе ребенка.

— Ну а ты как? — лениво спрашивает Мужчина Ее Мечты.

— Я-то? Замечательно, — мрачно отвечает Кэрри. — По-моему, я беременна.

— Ребенок… У нас будет ребенок, — меланхолично произносит Мужчина Ее Мечты.

Кэрри не знает, что и думать. Далеко не все нью-йоркцы могут пережить рождение ребенка. Некоторые остаются нормальными, а некоторые и нет. У них слегка «едет крыша». Представьте себе всю энергию и агрессию, всю неудовлетворенность и раздражение — то есть все составляющие успешной карьеры, — обращенные на одного маленького ребенка! Когда дело доходит до детей, тихие нью-йоркские сумасшедшие превращаются… ну, прямо скажем, в громких.

Кэрри лишний раз в этом убедилась на бранче у своих друзей Паккарда и Аманды Дил в их студии в Сохо. Честер, сын Паккарда и Аманды (людей вменяемых), слонялся по квартире, колотя зонтиком об пол. Одна из присутствующих мам (менее вменяемая) тут же заметила, что «мальчик не идет на контакт с другими детьми и не склонен делиться, что, в общем, простительно, поскольку он единственный ребенок в семье и ему пока просто не приходилось делиться своими игрушками, но это скоро пройдет».

Как и большинство пар, недавно обзаведшихся детьми, Дилы самым непостижимым образом мгновенно обросли новыми друзьями с орущими младенцами на руках. И откуда они только берутся? В яслях знакомятся, что ли? Или они всегда дружили, но, нарожав детей, на время задвинули своих бездетных друзей, дожидаясь, пока те их догонят?

Итак, новые подруги Аманды:

Джоди — настаивает, чтобы ее ребенку дарили только белые вещи, поскольку уверена, что текстильные красители непременно вызовут у ее чада аллергию; Сюзанна — запрещает своим няням пользоваться парфюмом, поскольку не хочет, чтобы ее дитя пахло чужим (дешевым) одеколоном; Мэриэн — не без задней мысли увольняет одну няньку за другой в тайной надежде, что в конечном итоге ей придется бросить работу и самой воспитывать ребенка.

И такие заскоки свойственны не только матерям. Вас никогда не настораживал вид отцов и сыновей з одинаковых куртках и роликовых шлемах? Или отец, осыпающий свое чадо поцелуями, объясняющий вам в промежутках между умиленными вздохами над крошечными пальчиками и пританцовыванием вокруг коляски (если двухлетний младенец способен заливаться краской стыда, то его цвет лица имеет свое объяснение): «Ребенок — это главное. Работа за три-четыре года никуда не убежит».

Безусловно, сходить с ума по собственному ребенку и просто сходить с ума — это немного разные вещи. В своем крайнем проявлении таких родителей можно охарактеризовать одним словом — психопаты. С кем приключится такая напасть и какую форму она примет — предсказать невозможно, но, как верно заметил Паккард: «Это не любовь и не забота — это одержимость».

«Александра!»

Кэрри сидела на диване в просторной студии и беседовала с какой-то мамашей, производившей впечатление более или менее нормального человека. Звали ее Бекка, у нее были прямые светлые волосы и длинный тонкий нос, глядя на который вам невольно приходило в голову, что с таким носом она может запросто обходиться без соломинки для мартини. Она недавно переехала в новую квартиру на Семидесятой Ист-стрит и теперь разъясняла мне преимущества и недостатки работы профессиональных декораторов: «У одной моей знакомой декоратор совсем разошелся — еле его остановили. Все покупал и покупал. Как вспомню, так вздрогну…» — когда в разговор вдруг вклинилась девочка лет пяти в платье с рюшами и черной ленточкой в волосах.

— Мама, хочу сиську! — потребовало дитя.

— Александра! (Ну почему каждого второго ребенка теперь непременно зовут Александром или Александрой?!) — театральным шепотом произнесла Бекка. — Не сейчас. Иди посмотри видео.

— А почему его кормят сиськой? — капризно возразила девочка, кивая на мать, кормящую в уголке.

— Он еще маленький. Смотри, какой малюсенький, — ответила Бекка. — Иди попей сока.

— Не хочу сока! — ответила Александра, картинно подбочениваясь.

Бекка закатила глаза, затем привстала и усадила девочку к себе на колени. Та начала проворно копошиться в складках материнской блузки.

— Ты что… до сих пор кормишь ее грудью? — как можно вежливее постаралась спросить Кэрри.

— Иногда, — ответила Бекка и добавила: — Муж сразу хотел второго, но я не захотела. В Нью-Йорке с детьми хлопот не оберешься. Правда, чудовище мое? — обратилась она к своей дочурке, которая теперь посасывала большой палец руки и с нетерпением поглядывала на мать в ожидании груди. Девочка повернулась и недобро взглянула на Кэрри. — Хочу сиську. Хочу сиську, — упрямо повторила она.

— Ладно, пойдем в ванную, — сказала Бекка. — Но нам пора от этого отучаться, правда, золотце мое?

Девочка кивнула.

Бекка оказалась не единственной матерью, которая была не в силах совладать со своим чадом.

Джули, миниатюрная брюнетка, заправляющая собственным рестораном, вот уже битый час нянчилась в спальне со своим шестилетним сыном Барри. Барри был очаровательным ребенком, как две капли воды похожим на свою мать — вплоть до прелестных темных локонов, спадающих на лоб. Но он был явно не в духе. Он не отлипал от матери ни на минуту, а когда кто-нибудь пытался с ней заговорить, начинал цепляться за нее руками и ногами.

— Слушай, ну прекрати. Не ребенок, а сплошное мучение! — повторяла она, но делать ничего не делала.

Барри отказывался играть с другими детьми и не давал ей пообщаться со взрослыми. Позже Кэрри узнала, что так у них всегда: они приходят в гости — преимущественно ко взрослым людям — и общаются исключительно друг с другом. Ей также рассказали, что Джули постелила в комнате Барри запасной матрас и проводит там почти каждую ночь. Муж Джули спит в соседней комнате. Они собираются разводиться.

— Ничего удивительного, — замечает Джелис, юрист, относящаяся к той редкой породе маниакальных мамаш, которые не стыдятся это признать. — Я обожаю своего сына, — продолжает она. — Энди одиннадцать месяцев. Я его боготворю и готова твердить ему об этом каждый день. Недавно я застала его в своей кроватке повторяющим «я, я, я!».

Я с тридцати лет мечтала о ребенке, — продолжает она, — так что, когда он наконец появился (ей сейчас тридцать шесть), я себе сказала: все, мое призвание — быть матерью. Решила, что больше никогда не вернусь на работу, хотя, честно говоря, три месяца спустя поняла, что, видимо, придется. Я его совсем затискала. В парке я перед ним прыгаю, как заводная, меня там уже за сумасшедшую держат. Целую его по сто раз на день. Мчусь домой, чтобы его искупать. Его тело сводит меня с ума. Такого я ни к одному мужчине не испытывала.

Дженис рассказала, что стоит ее Энди взглянуть на какую-нибудь чужую игрушку, как ей непременно нужно купить такую же. Однажды ей показалось, что он загляделся на прыгунки. Она разыскала точно такие на Четырнадцатой улице и, не сумев поймать такси и не в силах больше ждать, сломя голову понеслась домой.

— На меня в буквальном смысле показывали пальцем, — вспоминает она. — Думали, я сумасшедшая. А когда я примчалась домой и посадила в них Энди, он начал плакать.

Откуда в ней это?

— Думаю, во всем виноват Нью-Йорк. — говорит она, пожимая плечами. — Дух конкуренции. Я хочу, чтобы у моего сына было все, что есть у других, и даже больше. Кроме того, я всю жизнь мечтала о мальчике. Мальчики всегда заботятся о своих матерях.

Скрытой камерой

Иными словами, после стольких лет, потраченных на бесплодные поиски настоящего мужчины, сын становится для них воплощением мужского идеала.

— Это точно, — соглашается Дженис. — Мужчинам нельзя доверять. То ли дело своя кровинка.

— Муж для меня — человек второго сорта, — продолжает она. — Правда, когда-то я была о нем другого мнения, но потом появился ребенок. Теперь, если он просит меня принести ему кока-колу я его просто посылаю.

Тем временем посередине комнаты собралась небольшая толпа. Не очень уверенно держась на ногах, в центре стояла кроха в розовой пачке и балетных тапочках.

— Брук сегодня решила надеть свой балетный костюм. Ну не прелесть? — произнесла высокая, лучащаяся счастьем женщина. — Я стала надевать на нее брючки, а она заплакала. Как чувствовала. Чувствовала, что ей сегодня придется выступать. Правда, сладкая моя? Правда, сладенькая?

Женщина сложилась вдвое, прижала руки к груди, вытянула шею, и ее лицо застыло в широчайшей сахарной улыбке в миллиметре от лица ребенка. Затем она начала как-то странно подергивать руками.

— Ну давай, пошли воздушный поцелуй! Пошли воздушный поцелуй! — закудахтала она.

Девочка с застывшей улыбкой поднесла свою маленькую ладошку к губам, а затем помахала ею в воздухе. Мать издала победный вопль.

— Она у нее и реверанс делать умеет, — с легкой издевкой сказала Аманда, обращаясь к Кэрри. — Мать выдрессировала. Девчушка тут как-то попала на обложку детского журнала, так мамаша совсем спятила. Как ни позвонишь, она ее по «показам» таскает. Записала ее в модельное агентство. Нет, девочка, конечно, милая, но не до такой же степени…

В этот момент мимо прошла еще одна мамаша, ведя за руку своего двухлетнего сына.

— Смотри, Гаррик, стол. Стол, Гаррик. Скажи — «стол»! Что мы делаем за столом? Едим, Гаррик. За столом мы едим. Ну давай по буквам: с-т-о-л. Гаррик, ковер. Гаррик. Ко-вер. Ковер, Гаррик…

Аманда принялась готовить луковый соус к чипсам.

— Луковый соус? — мгновенно насторожилась Джорджия, дама в клетчатом костюме. — Ты только детям его не давай, а то они от соли совсем шалеют.

Впрочем, это не помешало ей тут же окунуть палец в адскую смесь и с аппетитом его облизать.

— Слушай, знаешь спортзал в Саттоне? — спросила Джорджия. — Это какое-то чудо. Настоящий спортзал, только для детей. Он у тебя уже говорит? Тогда можем их познакомить. Рози уже скоро год — нечего ей с кем попало играть.

Она снова обмакнула палец в соус.

— А еще я бы тебе посоветовала курсы детского массажа на Девяносто второй. Очень сближает. Ты ведь уже не кормишь грудью? Я так и думала. Слушай, а как твоя нянька?

— Да вроде ничего, — ответила Аманда, поглядывая на Паккарда.

— Она с Ямайки. Нам с ней ужасно повезло, — добавил Паккард.

— А вы уверены, что она уделяет Честеру достаточно времени? — спросила Джорджия.

— Да вроде бы да, — ответил Паккард.

— Я имею в виду — достаточно… — подчеркнула Джорджия, бросая на Аманду многозначительный взгляд.

Паккард поспешил воспользоваться моментом и незаметно выскользнул из комнаты.

— За этими няньками нужен глаз да глаз, — произнесла Джорджия, доверительно склоняясь к Аманде. — Я уже одиннадцать штук сменила. В итоге пришлось установить скрытую камеру.

— Скрытую камеру? — переспросила Кэрри. Джорджия взглянула на нее так, как будто впервые заметила.

— У тебя ведь нет детей, правда?.. Так вот, я сначала думала, это безумно дорого, а оказалось — всего ничего. Подруга у Опры высмотрела. Приходит мастер, устанавливает — и можешь пять часов подряд следить за нянькой.

Я как-то позвонила своей, спрашиваю: чем сегодня занимались? Она говорит: да так, погуляли в парке, потом немного поиграли… И главное, врет и не краснеет! За весь день носа из дому не высунула — торчала перед телевизором да по телефону трепалась. На Джонса — ноль внимания. У меня теперь все подруги себе такие установили. А одна даже рассказывала, как ее нянька прямо у нее на глазах пыталась выключить камеру.

— Да-а… — поразилась Аманда.

«Меня сейчас стошнит», — подумала Кэрри.

Супружеский секс

Чтобы попасть в ванную, Кэрри пришлось пройти через спальню. Джули до сих пор нянчилась со своим Барри. Он лежал на кровати, положив голову ей на колени. Бекка и Дженис тоже были здесь, обсуждая своих мужей.

— Взять хотя бы супружеский секс, — рассуждала Бекка. — Да кому вообще это нужно?

— И кому вообще нужен муж? — подхватила Джули. — Еще и с ним нянчиться!

— Это точно, — согласилась Дженис. — Правда, я теперь подумываю второго ребенка завести… Собиралась было развестись, но, думаю, пока подожду.

Джули склонилась над своим сыном:

— И когда ты только вырастешь, солнышко мое?

Кэрри вернулась в гостиную и подошла к окну глотнуть свежего воздуха. Каким-то чудом маленькому Гаррику удалось ускользнуть из-под неусыпного ока матери, и теперь он потерянно стоял в углу.

Кэрри пошарила в своей сумочке и наклонилась.

— Эй! — окликнула она малыша. — Поди-ка сюда!

Разбираемый любопытством, Гаррик приблизился. Кэрри раскрыла ладонь, демонстрируя маленький пластиковый пакетик.

— Презерватив, Гаррик, — прошептала она. — Скажи: кондом, кондом. Если бы твои родители такими пользовались, тебя бы сейчас здесь не было.

Гаррик протянул руку и потрогал пакетик.

— Кондом, — произнес он.

Два дня спустя Кэрри позвонила Аманда.

— Боже, что за день! Это какой-то кошмар! — простонала она. — У моей няньки есть сын, на три месяца старше Честера. Так вот, он заболел и мне сегодня пришлось остаться дома.

Я решила сводить его в парк. Сначала полчаса не могла попасть на детскую площадку, чуть со стыда не сгорела — внутри куча народа, а я наматываю круги вокруг ограды, вход ищу. Можешь себе представить, как на меня смотрели. Потом Честеру захотелось прокатиться с горки. Раз эдак двадцать. Смотрю на часы. Пять минут. Качаю Честера на качелях. Еще пять минут. Он играет в песочнице. Потом опять горка. Всего пятнадцать минут. «Не наигрался?» — спрашиваю. Со скандалом усаживаю его в коляску. «У нас куча дел», — говорю.

Бедный Честер. Я так неслась, что он только на кочках подпрыгивал. Попробовала было пройтись по магазинам, но не смогла втащить коляску в примерочную. Потом пошла в банк и застряла с коляской во вращающихся дверях. Ну откуда мне было знать, что с колясками туда нельзя? Так и сидели там — еле нас оттуда вытащили.

Короче, к половине одиннадцатого мы с горем пополам добрались домой, и я приготовила ему обед. Вареное яйцо.

Вечером Кэрри звонит Мужчине Своей Мечты, напрочь забыв про разницу во времени. Он еще спит.

— Я только хотела тебе сообщить… — торопливо говорит она, — у меня месячные начались.

— А… Ребенка, значит, не будет, — резонно заключает он.

Они кладут трубки, но через пару минут Мужчина Ее Мечты перезванивает.

— Вспомнил свой сон, — говорит он. — Мне приснилось, что у нас ребенок.

— Ребенок? — переспрашивает Кэрри. — Какой ребенок?

— Совсем крохотный, — отвечает Мужчина Ее Мечты. — Грудной. Лежит с нами в одной постели.