Пречлен

Как-то на днях сидел я на толчке в общественном туалете.

Изнутри дверца кабинки была вся исписана — вдоль и поперёк Особенно бросалась в глаза надпись, выведенная огромными буквами:

ПОСОСИ МОЙ ЧЛЕН!

Какое жалкое, глупое, невежественное ребячество!

Ни имени, ни адреса, ни телефона. Ничего. И как, по-вашему, я должен был с ним связываться? Какая бессмысленная трата моего драгоценнейшего времени! Три часа я проторчал в этой дурацкой кабинке. И что? Ни хоботка. Ни сосисочки. Ни шланга.

История эта, однако, напомнила мне ещё об одной надписи, которую вашему покорному слуге довелось лицезреть пару лет назад — опять же в общественной уборной. Кто-то написал на стене:

Во мне 12 дюймов. (30,48 см.)

Хочешь меня?

А ниже — приписка, уже другим почерком:

Зависит от того,

какого размера

у тебя член!

Тот, кто сделал эту приписку, явно — и, скорее всего, намеренно — не понял автора, вообразив, что его корреспондент ростом всего в один фут. Интересно, как же тогда он смог дотянуться так высоко? Может, паренёк повсюду таскает с собой маленькую стремянку? Но в таком случае возникает вопрос, каких же размеров стремянку может унести человек двенадцати дюймов ростом? (30,48 см.) И сможет ли он с её помощью достать дальше, чем на два фута? Нет, даже с учётом всех этих аргументов я всё равно сказал бы, что гипотеза о человеке ростом в фут весьма маловероятна.

По-моему, оба мужчины — и тот, кто взял на себя труд написать «Пососи мой член!», и тот, что нацарапал «Во мне двенадцать дюймов. Хочешь меня?» — просто каждый по-своему пытались воспеть своё мужское достоинство. Чтобы весь мир (вернее, в данной ситуации все, кому приспичило посрать или, возможно, поссать — это если они из разряда тех, кто слишком застенчив, чтобы делать это, стоя рядом с другими, и потому прячутся по кабинкам, — а также те, кто зашёл в сортир вздрочнуть или потрахаться с другими мужиками, а то и с какой-нибудь в конец отвязной тёлкой), чтобы все рукоблуды и членососы узнали, что у них тоже имеется член. Член, который они с гордостью дали бы пососать; член, размеры которого они с таким восторгом сообщают — и, вероятнее всего, преувеличивают. На стене сортирной кабинки, и чтоб никто не догадался, кто же они есть на самом деле.

Почему? А сами-то вы как думаете? Разве не в этом проблема любого мужчины? Не в том, что единственное место, где мы действительно пытаемся взяться за пенис — хотя, возможно, фраза подобрана не совсем удачно (вообще-то, я мог бы каламбурить так сплошь и рядом, но постараюсь всё же впредь этого не делать), — и единственный способ, которым мы готовы выражаться о своих членах, — это анонимно?

На стене туалета. В том самом месте, где проявляются самые разнообразные функции пениса — и где люди по ходу ещё и гадят.

Не пришло ли время воспеть наши поршни вне угрюмых и мрачных границ общественных уборных? Не пора ли выставить их на всеобщее обозрение — с гордостью и безо всякого стеснения? Неужто мы не в состоянии избавиться от жалкой стыдливости, пошлых смешков, грязной клеветы, позорного пятна (и смегмы, кстати, тоже) — и воздать должное той маленькой штучке, что, будучи в ударе, приносит нам всем столько радости и удовольствия?

Забавно, но я почти уверен, что большинство из вас предпочтёт держать эту книгу именно в туалете.

ЧЛЕНОЦИТАТА

Шутник из преисподней думает, что может позабавить нас тем, что нам вовсе не хотелось знать о его пенисе.

Момус.

Всё, что вам не хотелось знать о моём пенисе.