Глава 5

Глава 5

— Гил, хватит уже изображать нежелание каждый раз, когда я тащу тебя в постель. Ты ведь хочешь меня, я это знаю.

— Разве не таковы правила игры? — сказал Гилморн холодно, не поднимая глаз. — Я раб, ты мой господин. Я должен думать об удовольствии хозяина, а не о своем.

— Правила игры можно изменить. Скажи мне, что ты чувствуешь на самом деле. Я приказываю, — Норт взял его за подбородок, заставляя встретиться с собой взглядом.

Сказать правду было нелегко, но зеленые глаза Норта словно гипнотизировали его, заставляя говорить против воли.

— Я… — Гилморн облизал внезапно пересохшие губы и хрипло выговорил: — Что ты сделал со мной? Я хочу этого все время. Я хочу тебя. Желание такое сильное, что причиняет мне боль, и я ненавижу себя за это, за то, что все время думаю о сексе, все время хочу тебя. Ночами, когда я лежу без сна в твоей постели рядом с тобой спящим. Днями, когда я жду твоего возвращения с крепостных стен. Все время, каждую минуту, даже сейчас.

— Так попроси меня, — голос Норта прозвучал непривычно мягко.

— Как? Сказать: пожалуйста, возьми меня, мой господин — как в бездарных любовных романах из твоей библиотеки?

— Необязательно просить словами. Есть еще прикосновения, взгляды, жесты… Будь на твоем месте девица моей расы, она бы живо выучилась, как вить из меня веревки одним взмахом ресниц. Соблазнить человека — наука нехитрая. Попробуй научиться получать то, что ты хочешь.

— Ты в любой момент можешь разложить меня по кровати и трахнуть, да еще заставить наслаждаться этим, но тебе все мало. Ты желаешь, чтобы я еще и завлекал тебя, как продажная женщина, — сказал горько Гилморн и отвернулся. — Этого никогда не будет.

Смертный провел ладонью по его обнаженному колену, по внутренней стороне бедра.

— Я могу ждать до тех пор, пока ты не попросишь, мой сладенький эльфенок, — промурлыкал он.

— Тебе придется ждать долго, — сказал Гилморн почти грубо, стараясь не поддаваться той волне желания, которая зарождалась в его теле каждый раз в ответ на прикосновения Норта. — А до конца назначенного тобой срока осталось пять дней…

— Я помню. Но я обещал отпустить только твоих сородичей. Не тебя.

Пальцы человека сжались, до боли стискивая нежную кожу эльфа в красноречивом жесте: «Ты мой!»

— Можно изменить правила игры, но правда останется прежней, — Гилморн снял с себя его руку и отодвинулся. — Я у тебя в плену и не забываю об этом ни на секунду. Ты мой враг, Норт Морадан. Ты служишь владыке Мордора, Темному властелину. Сколько… сколько эльдар ты убил в бою своей рукой? — спросил он, чувствуя, как противный холодок поднимается по позвоночнику.

— Много, — лаконично ответил Норт, не отводя взгляда.

— Ты зверь… чудовище… ты даже не стыдишься этого… — прошептал Гилморн, как завороженный глядя в изумрудную глубину его глаз.

— А ты ждешь, что я стану оправдываться за то, что я есть? — человек коротко рассмеялся. — Мне нечего стыдиться. Это война. Сколько эльдар с удовольствием убили бы меня своей рукой?

— Ты сам выбрал эту сторону, тебя никто не принуждал. А нам приходится воевать, потому что вы приходите на нашу землю, убиваете и угоняете в плен наших братьев.

— Когда мне не дают то, что я хочу, я прихожу и беру это силой. А ваша земля — Валинор, что же вам там не сиделось?

— Я не собираюсь читать тебе лекции по истории эльдар, но… — начал Гилморн.

— Довольно! — резко сказал Норт. — Я не хочу украшать твое прелестное личико синяками, но если ты будешь продолжать, мне придется это сделать.

— Потому что у тебя нет других аргументов? — с вызовом произнес Гилморн.

— Зачем ты дразнишь меня, Гил? — человек больно сжал его запястье. — Пытаешься заглушить зов плоти? Или спровоцировать меня на очередной грубый трах, который ты так любишь?

— Не меряй всех по себе, — тон Гилморна опасно приближался к наглому. — Если ты все время думаешь только о сексе, это не значит, что остальные поступают так же.

— И о чем же думает мой сладкий красавчик-эльф, кроме секса?

— О том, что для Темного ничего не стоит обмануть меня и нарушить слово. Ты убиваешь без угрызений совести, мучаешь и унижаешь пленников, что для тебя жизни моих родичей…

— Ты твердо решился вывести меня из себя? — лишь неестественное спокойствие голоса Норта выдавало клокотавшую в нем ярость.

— Ты мог бы отпустить их прямо сейчас, Норт! — торопливо сказал Гилморн, поняв, что зашел уже слишком далеко. — Докажи, что в тебе осталось сострадание и милосердие!

— Нет, — отрезал человек. — Уговор есть уговор. А вы, эльфы, вообще умеете просить?

В эту минуту Гилморн его ненавидел. Почему Норт не хочет дать ему ни малейшей возможности примириться со своим пленом, иллюзии, что с этим суровым человеком можно оставаться добровольно… хотеть его…

— Тебя я ни о чем просить не собираюсь! — выкрикнул он с отчаянием и злостью, уже почти чувствуя ту тяжелую пощечину, которая последует за его вспышкой.

Однако Норт его не ударил. Тыльной стороной руки он легко коснулся щеки эльфа, и мрачный пугающий огонь потух в его глазах.

— Хотел бы я встретиться с тобой при других обстоятельствах, — вздохнул он.

— При других обстоятельствах ты никогда бы не смог меня получить, — не удержался от шпильки Гилморн, хотя внутри у него все замирало от ужаса перед собственной смелостью.

— О да. При вашем ханжеском отношении к сексу соблазнить эльфа — задача почти непосильная. Желаю тебе когда-нибудь испробовать это на собственной шкуре, — с досадой сказал Норт, встал и вышел, оставив Гилморна одного.

* * *

Тянулись часы, а Гилморн никак не мог перестать думать об этом разговоре. Он не мог понять ни себя самого, ни Норта, но при мысли, что ему удалось заставить человека сбросить маску обычной невозмутимости, эльф чувствовал странное удовлетворение.

Он грезил с открытыми глазами, растянувшись на постели, не замечая, что бездумно поглаживает сам себя — живот, плечи, бедра. Норт был как лесной пожар, появляясь, он зажигал вокруг себя все, а уходя, оставлял за собой тлеющие угли. Гилморн никогда не думал, что у него язык повернется сказать, что он хочет Норта — однако это произошло, и Арда не перевернулась.

Признание своих недостатков — первый шаг в их искоренении. По всему выходило, что в его природе изначально была заложена какая-то неправильность, искажение, которое делало его непохожим на всех эльдар. Подвластным вожделению, голосу плоти, влечению к чувственным удовольствиям. Было ли это зло? Возможно. Мог ли он с этим бороться? Он пытался, но потерпел неудачу. Значит ли это, что червоточина разъест его душу, как гниль разъедает плод, и предаст его тьме? Нет, если он будет сопротивляться. Если постарается обратить свои недостатки во благо. Если его порочную натуру уже не исправить, нужно заставить ее служить добру. Он мог бы многого добиться от Норта… освобождения пленников, улучшения их условий… он мог бы смягчить сердце сурового вражеского военачальника… узнать секреты Мордора… Может быть, ему это зачтется на суде Намо. Может быть, так он искупит свой позор.

Он подумал, на что это может быть похоже, если он примет свои желания как должное и научится добиваться желаемого. На что будет похож поцелуй, подаренный по доброй воле? Что он будет чувствовать, если прикоснется к телу Норта сам, без принуждения, если будет ласкать его в ответ на его ласки? Сладкая мысль заставила его задрожать от возбуждения. Ведь тогда Норт будет от него зависеть, Норт, а не Гилморн, будет рабом своей страсти. Ради того, чтобы еще раз испытать ласки эльфа, смертный будет на многое готов. Если с помощью своей слабости можно управлять другими, то это уже не слабость, а сила…

Гилморн представил, как они с Нортом поменяются ролями, как человек будет стонать в его объятиях от наслаждения, когда губы эльфа будут скользить по его обнаженной коже… Он представил, как мигом слетит с Норта вся его напускная холодность, когда Гилморн обовьет его шею руками и поцелует его первым — так же жадно и требовательно, как Норт всегда целует его. И господин будет во власти своего пленника — он будет делить с ним ложе тогда, когда хочет пленник, и так, как он хочет.

Какое выражение будет в глазах Норта, когда Гилморн скажет ему бесстыдно: «Да, возьми меня, трахни меня, сделай со мной что хочешь, мой господин, я буду наслаждаться каждым мгновением нашей близости!» Одна эта мысль опьяняла Гилморна. Подчиниться своим желаниям — и тем самым обуздать их… Побороть искушение, поддавшись ему… Выражаясь простым и грубым языком Норта: когда встало, нужно трахнуться, а не делать вид, что произошло досадное недоразумение.

О да… когда Норт вернется, его будет ожидать сюрприз… эльф, горячий и возбужденный, жаждущий секса… Гилморн хихикнул, подумав, что такого Норт за всю свою жизнь не видел и вряд ли еще когда-нибудь увидит. Наверняка в первое мгновение он остолбенеет. Зато потом… потом он так заведется, что наконец потеряет свое проклятое железное самообладание…

Эру, пока что заводился только сам Гилморн. В паху начал разгораться знакомый огонь, и плоть, вняв распутным мыслям, затвердела, как камень. А Норт все не появлялся. Похоже, он ушел надолго, и ждать его можно не раньше ночи. Рука Гилморна сама собой потянулась к члену. Только так можно было снять напряжение… Он этого не любил — было что-то совсем уж унизительное в самоудовлетворении, и обычно в одиночку он им не занимался — только когда Норт ему приказывал и сам смотрел, как эльф, изнемогая от стыда, пряча глаза, доводил сам себя до оргазма…

Ладонь Гилморна обхватила его член, и он начал ласкать себя — сначала медленно, несмело. Если бы Норт сейчас вошел и увидел его, что бы он сделал? Наверное, даже не стал бы снимать одежду, просто расстегнул бы пояс, навалился бы на эльфа и… Гилморн стиснул зубы, но все равно застонал от судороги острого желания, пробежавшей по телу. Он задышал чаще, тяжелее, извиваясь на постели, двигая рукой быстрее, жестче… представляя, как Норт задерет ему ноги так, что колени прижмутся к груди, как войдет в него резко, сразу на всю длину, придерживая за бедра… как прижмется губами к его губам, заглушая стоны эльфа поцелуями-укусами, от которых распухают и становятся сверхчувствительными губы… как член Норта будет двигаться внутри него сильно и яростно, доводя его до сладостного финала…

Мгновенный спазм скрутил низ живота Гилморна, и он со стоном кончил, выплескивая семя себе в ладонь. Сердце его колотилось, как всякий раз после секса, дыхание было тяжелым и прерывистым, но тело быстро расслаблялось, и через минуту он уже свернулся калачиком под покрывалом и спокойно задремал.

* * *

Он пришел в себя в темноте, не сразу поняв, что прервало его грезы. Его острый эльфийский слух различил какой-то шум, доносящийся с улицы, откуда-то от крепостных стен, от подножия башни. Гилморн подошел к окну, распахнул ставни и прижался лбом к решетке, старясь разглядеть, что происходит.

Звон стали. Крики. Запах гари. Отблеск пламени. Внизу шел бой! Стена башни закрывала ему обзор, но казалось, что схватка кипит у самого ее подножия, с внутренней стороны крепостных стен! Невозможно… Тут Гилморн вспомнил про потайную дверь, которая находилась как раз в той стороне. Если кто-то выследил ее местонахождение и ворвался в крепость… Кто-то? Это воины Гондора! Или… или даже эльфы?

Сердце Гилморна забилось, как бешеное, от нахлынувшей на него сумасшедшей, радостной надежды. Он мигом оделся, чтобы быть ко всему готовым, в волнении прошелся по комнате, бессознательно все ближе и ближе подходя к двери. Потом прислушался и осторожно повернул ручку. Дверь была заперта, как всегда, но его это не смутило. Гилморн принялся методично обшаривать комнату в поисках чего-то изогнутого и тонкого, чем можно было бы поковыряться в замке. Воровскими приемами он не владел, но был уверен, что сноровки эльфа хватит на то, чтобы отомкнуть замок.

В тот момент, когда он отламывал витое металлическое украшение от подсвечника, за дверью раздались шаги, шорох, и ключ повернулся в замке.

Это были слуги Норта — он узнал их еще до того, как дверь открылась, по шуму движений. В отсутствие Норта они часто заходили в комнату — зажигали свечи, накрывали на стол, передавали приказания хозяина, и Гилморн привык не обращать на них внимания. Молчаливые, вышколенные, неотличимые друг от друга, они появлялись и исчезали, как тени.

Он бросил свое занятие и сел в кресло, схватив первую попавшуюся книжку. Света не было, но он же был эльфом и мог читать даже в темноте, так что это не должно было вызвать подозрений.

Через распахнутую дверь свет из коридора упал на пол. Один остался стоять за дверями, второй вошел и обратился к Гилморну:

— Господин велел отвести тебя вниз. Пожалуйста, следуй за нами.

Положив книгу, эльф поднялся, чувствуя смутное беспокойство. Слуги не выглядели равнодушно-безразличными, как всегда. Как будто они были чем-то взволнованы, но пытались это скрыть.

— Что случилось? — спросил он. — Что там происходит?

— Не велено говорить.

Гилморн пожал плечами и пошел к двери. Проходя мимо второго слуги, он вздрогнул, ощутив его нервозность. Все шло не так, как обычно. Неужели положение настолько серьезное? Но тогда бы они чувствовали страх, а не эту странную неуверенность. Почему они нервничают, если выполняют приказание своего господина? Молниеносная догадка озарила Гилморна.

— Вы лжете! Я никуда с вами не… — успел выкрикнуть он, прежде чем сзади на него обрушилось что-то тяжелое, и все покрыл непроглядный мрак.

Когда он пришел в себя, его куда-то несли, перекинув через плечо. Гудящая голова болталась в нескольких футах от пола. Он смотрел на ступеньки. Его несли по лестнице вниз. Звуки боя становились ближе. Затылок ныл, крепко его приложили, похоже, рукояткой кинжала. Перед глазами все плыло. Он вяло попробовал вырваться, его встряхнули грубо:

— Не рыпайся!

Он решил поберечь силы и отложить сопротивление хотя бы до тех пор, как пройдет звон в ушах и головокружение, которые мешали даже соображать, не то что двигаться. Его притащили в какую-то комнатушку, сбросили на пол. Когда он сел, потирая рукой затылок, то заметил, что один из людей подпирает двери колченогим столом. Он поднял голову и взглянул второму в лицо. И сразу все понял. Взгляд человека был настолько красноречивым, что Гилморн оцепенел, чувствуя липкие пальцы страха, заползающие ему в душу. Намерения обоих слуг в отношении его были самыми подлыми.

Он попытался подняться, однако ноги еще плохо его слушались, и голова кружилась. Он снова сел, глядя на них снизу вверх, стараясь, чтобы страх не проявился на его лице и не спровоцировал их на решительные действия.

— Что вам нужно? — спросил он ледяным тоном. — Мой господин узнает об этом, и вы будете наказаны.

Одинаковые похабные ухмылки появились на их лицах.

— Не, ну ты глянь, он нам угрожает, — протянул один насмешливо. — Жаловаться будешь, детка?

— Я расскажу обо всем Норту, — с угрозой сказал Гилморн и снова попытался встать.

Его сбили с ног. Один прижал к полу его ноги, второй сжал его тонкие запястья. Гилморн дернулся, безуспешно пытаясь освободиться, с удивлением переводя глаза с одного слуги на другого, все еще не в силах поверить, что они пошли против воли Норта.

— Что вы собираетесь делать? — вырвалось у него.

Человек развел его ноги и подтащил его к себе. Второй в это время крепко держал его за руки.

— Собираемся хорошенько тебя оттрахать, подстилка! — и человек больно стиснул его рукой между ног.

Гилморн пытался не потерять самообладания перед лицом надвигающегося на него ужаса. Собрав все силы, он заставил себя лежать смирно. Только не сопротивляться, не дразнить их! Сейчас они еще в нерешительности, еще могут внять голосу рассудка…

— Не сходите с ума. Вы не должны этого делать. Вам нельзя ко мне прикасаться. Норт вас убьет. Если вы сейчас меня отпустите, я обещаю, что ничего ему не расскажу.

— Ты и так ничего ему не расскажешь, — человек наклонился ниже, продолжая тискать гениталии эльфа через тонкую ткань штанов. — Когда мы закончим с тобой, ты уже никому ничего не расскажешь.

Он заметно возбуждался, накручивал себя словами и прикосновениями, наслаждаясь одним предвкушением того, что они собирались сделать. Неужели уже слишком поздно, неужели их уже не остановишь?

— Вам не удастся это скрыть. Вас поставили меня охранять. Если вы меня убьете, труп все равно найдут, и что вы скажете Норту? Он спросит с вас так строго, что вы пожалеете о том, что сделали. И не один раз.

— Конечно. Если тебя найдут. Только вот колодцы здесь глубокие. А мы скажем, что ваши напали на башню, и ты дал деру, пока мы дрались.

Гилморн похолодел. Ведь тогда… Голос Норта снова зазвучал в его ушах: «Если ты будешь пытаться сбежать или покончить с собой, десять твоих сородичей умрут!» Эру милосердный, эти подонки натешатся с ним, убьют и сбросят труп в колодец, а Норта убедят, что он сбежал, и тогда он устроит резню! Эру, нет…

— Не делайте этого! — голос его стал умоляющим. Он не стал бы унижаться ради себя, но ради эльдар, ради несчастных мордорских пленников… — Пожалуйста, не убивайте меня! Обещаю, я все сделаю, что вы хотите, я не буду сопротивляться! Я ничего не расскажу Норту, я могу поклясться, только не убивайте!

Они обменялись быстрыми заговорщическими взглядами. Тот, который тискал Гилморна, изобразил на лице работу мысли и как бы с неохотой сказал:

— Ну, если ты будешь послушным, если действительно будешь делать все, тогда мы, может быть, тебя и пощадим…

Эльф понял, что тот лжет, и в нем всколыхнулось темное всепоглощающее отчаяние. Терять ему было уже нечего. Гилморн напряг мышцы и внезапно резко рванулся, выдрав руки из цепкой хватки одного человека и ударив по лицу второго. Боль в руке была невыносима, руки его были слишком нежны для кулачного боя, но сейчас другого выхода не было. Они ненадолго выпустили его, ошеломленные, и он попытался вскочить на ноги, но пальцы обвились вокруг его лодыжки и опрокинули его обратно на пол. Один навалился на него всем телом, придавив к полу, второй поймал его руки и снова сжал их. Первый принялся стаскивать с него штаны, бормоча сквозь зубы:

— Сволочь, дрянь эльфийская, подстилка, ты еще вздумал сопротивляться? Сейчас я тебя… Я тебе засажу так, что мало не покажется, я тебе вставлю по самые яйца, будешь визжать, как поросенок!

Гилморн яростно извивался и пинался, так что тот никак не мог раздеть его. Наконец он сумел так заехать человеку коленом под ребро, что тот отпрянул, вскрикнув:

— Ах ты сука! — и ударил Гилморна наотмашь по лицу.

Потом еще раз. И еще. Перед глазами эльфа как будто засверкал фейерверк, тело его мигом обмякло.

— Ну-ка подними его.

Гилморна подняли на ноги, заломив руки назад. Человек несколько раз ударил его в живот, так что эльф согнулся, раскрывая рот в беззвучном крике.

— Будешь еще рыпаться, сука?

Руки рванули на нем тунику, начали гладить и лапать обнажившуюся грудь, живот.

— Ну давай уже, не тяни, вставь ему!

— Погоди, когда еще будет случай потискать эльфа. Времени у нас навалом, успеем поразвлечься. Я хочу, чтобы он все до конца прочувствовал, как мы его будем пользовать.

Человек притянул к себе его голову и принялся терзать его рот своим. Не имея возможности отвернуть лицо и задыхаясь от отвращения, Гилморн укусил его за губу. Тот вскрикнул и отшатнулся, поднес руку ко рту, посмотрел на кровь, не веря своим глазам.

— Тварь! — снова удар в лицо. — Под хозяина ложишься, а под меня не хочешь, недотрога какая выискалась. Ну сейчас ты у меня получишь…

На эльфа посыпались удары. Глаза его заволоклись пеленой, мир вокруг закружился, и он сполз на пол, когда его выпустили. Он прижался щекой к холодным плитам пола и закрыл глаза.

Ужас леденил ему кровь. Он не испытывал такого ужаса и отвращения даже тогда, когда Норт брал его силой. Тогда были ярость, отчаяние, стыд, унижение — все это заставляло его кровь волноваться и тело гореть, пусть и не в огне желания. Теперь же он чувствовал противную холодную пустоту внутри при мысли, что эти руки сейчас сорвут с него одежду, похотливо влезут во все тайники его тела. Потом его будут насиловать по очереди… вряд ли это будет так же больно, как в первый раз с Нортом, потому что он уже не такой тугой и тесный, как тогда, уже не девственник — ему хотелось горько засмеяться от этой мысли. Зачем он сопротивляется? Можно подумать, раньше с ним этого не делали… Мог бы покориться, и все прошло бы быстрее, легче, без лишней боли… Но тело бунтовало, содрогаясь от омерзения. Он так привык, что его берут со страстью, с искренним желанием, что Норту не наплевать на его удовольствие, что он ласкает его умело и неутомимо… Для Норта он был желанной добычей, бесценным призом. А для этих он просто вещь, которой можно попользоваться и выбросить, удовлетворив минутную прихоть… Как противно, Эру милосердный! Он бы просил о том, чтобы все это поскорее закончилось, но когда они вдоволь развлекутся, они его убьют… А он не хотел умирать. Уже давно не хотел.

С него стащили штаны, подняли на ноги. Один крепко прижал его к себе за талию, присосался к его губам, насилуя его рот грубым языком, положил ладонь эльфа на свой вставший член. Второй раздвинул его ягодицы, и эльф почувствовал, как безжалостные пальцы проникают в его тело, терзая плоть, готовя его для поругания смертным ублюдком. Мысленно он кричал от ужаса и звал на помощь, но ни один звук не слетел с его губ. «Эльдар! Эльдар! Вы слышите меня? Мне страшно… Я не хочу… Нет! Эру, нет!»

Первый удар в дверь он не услышал, но эти отшвырнули его к стене и выхватили мечи. Тогда и он понял, что кто-то ломится в дверь, молча, но с жуткой, неумолимой силой. Стол отлетел в сторону, и створки двери распахнулись. Словно серебряная молния ворвалась в комнату, блеск стали, вскрики, брызги крови на полу, шум падения двух тел, и вот он уже в одном шаге, и Гилморну вдруг становится трудно дышать.

Это эльда, высокий, в серебристой кольчуге, с обнаженным мечом в одной руке и кинжалом в другой, благородным и воинственным обликом своим подобный Тулкасу или даже самому Манвэ. Он без шлема, его золотые волосы как облако солнечных лучей, его сапфировые глаза горят яростью битвы… Он срывает с себя плащ, укутывает им Гилморна, обнимает его.

— Я услышал, как ты меня зовешь. Ты ведь Гилморн? Я тебя искал…

Синдарин звучит как самая сладостная музыка в ушах Гилморна, и под звуки этой музыки сознание его начинает ускользать. Он чувствует, как его поднимают и куда-то несут… Он слышит голоса, но не понимает слов, просто наслаждаясь звуками родной речи.

— …Я успел вовремя. Эти скоты… Они чуть не убили его. Он весь в синяках…

— …Торопитесь, эльдар, бой у южных стен заканчивается…

— …Здесь больше никого нет, это все. Пятьдесят пленников, как и сказал Лаэллин…

— …Надо уходить, в любую минуту основные силы могут вернуться…

— …Они выслали за нами погоню…

— …Только бы успеть добраться до леса…

— …Это Гондор! Они ударили им в тыл!..

— …Победа, братья! Нам удалось!..

* * *

Когда Гилморн очнулся, над ним шумели кроны деревьев, вокруг разливался лесной аромат. Сквозь листву проникали лучи лунного света. Вокруг горели костры, слышался тихий смех и эльфийская речь. Гилморн был одет и лежал на ложе из листьев и трав, покрытом плащом, недалеко от костра.

Высокий эльф наклонился над ним, и Гилморн узнал своего спасителя. Его лицо показалось ему еще прекраснее, чем он его запомнил.

Эльф улыбнулся мягко, приветливо, сел рядом и накрыл руку Гилморна своей.

— Ты в безопасности, милый родич, — сказал он. — Я безмерно счастлив, что нам удалось вызволить тебя из плена.

— Я… — голос Гилморна изменил ему. Он какое-то время помолчал, борясь с подступившими слезами. — Моя вечная признательность, моя жизнь, моя кровь — все принадлежит вам.

— Мы сделали только то, что велит нам долг.

— Но как вам удалось совершить это деяние, достойное того, чтобы о нем сложили легенды?

— Не преувеличивай, брат мой, — эльф тихонько рассмеялся приятным грудным смехом. — Это было довольно легко. Мы даже не потеряли ни одного воина. Лаэллин, тот эльф, который спасся из крепости благодаря тебе, показал нам потайную дверь. Мы дождались, пока основные силы уйдут на юг, куда ударили люди Гондора, выманили орков из крепости и ворвались внутрь. Я сразу же отправился разыскивать тебя…

— Постой… А военачальник крепости, Норт Морадан… Очень высокий человек, у него длинные черные волосы, он одевается в черную с серебром одежду и черную кольчугу и не носит шлем в бою. Что с ним? Вы убили его?

По лицу эльфа пробежала тень.

— Нет, не убили, и очень жаль. Он заслуживает смерти за все, что он сделал с тобой и другими пленниками. Но его не было в крепости, когда мы напали, он повел своих воинов к южным стенам.

Гилморн вскрикнул и приподнялся, не замечая, что изо всех сил стискивает руку эльфа.

— Тогда я должен вернуться! Мне нельзя здесь оставаться! Я должен вернуться в крепость, пока не поздно. Он обещал убить десятерых пленников, если я попробую бежать!

— Успокойся, им ничего не грозит, — эльф слегка надавил на плечо Гилморна, заставляя его опуститься обратно. — Мы вывели всех пленников из крепости.

— Поистине вы совершили подвиг! — Гилморн смотрел на него с изумлением. — И если никто не сложит о нем песню, я сам за это возьмусь, хотя мои поэтические способности довольно скромны. Но постой… Ты сказал, что искал меня?..

— Да, Лаэллин рассказал, что он обязан тебе жизнью, и я поклялся освободить тебя, чего бы мне это ни стоило! — пылко воскликнул эльф.

— И что же именно он тебе рассказал? — прошептал Гилморн. Язык его едва слушался.

Эльф мгновенно вспыхнул, закусил губу и отвел глаза. Все было ясно без слов. Гилморн сжал зубы и закрыл лицо руками. О Эру, какой позор…

— Я не хотел говорить об этом, — донесся до него тихий голос эльфа. — Но я не могу хладнокровно солгать, раз ты спрашиваешь. Когда мы нашли Лаэллина двадцать дней тому назад, он был не в себе и бредил. Я выхаживал его и слышал все, что он говорил. Мне хотелось заткнуть уши, мне хотелось никогда не рождаться на свет, только бы не слышать об этом. И я поклялся, что сделаю все, чтобы спасти тебя от этого кошмара. Ни один эльда не должен так страдать в плену.

Гилморн чувствовал, что сам мучительно, неудержимо краснеет от стыда. Он слишком хорошо помнил, как это было, что именно Норт заставлял его проделывать на глазах у пленного эльфа. Не отнимая рук от лица, он спросил глухо:

— И кто еще знает?

— Никто! — торопливо воскликнул его спаситель, касаясь плеча Гилморна. — Если кто-то и узнает, то не от меня, я буду нем, как могила. Остальные знают только, что начальник крепости обращался с тобой мягче, чем с остальными, пытаясь обратить тебя на сторону Тьмы.

Гилморн убрал руки и взглянул на эльфа.

— Ты теперь, должно быть, презираешь меня? — спросил он с мрачным вызовом.

— Как ты мог такое подумать? — эльф протянул руку и погладил его по щеке, в глазах его были печаль и нежность. — Твое самопожертвование спасло по крайней мере одну жизнь, а может, и больше. Мне больно и горько от того, что тебе пришлось встать перед таким тяжким выбором, но я не могу презирать тебя.

Гилморн глубоко вздохнул, чувствуя, как страх и стыд покидают его душу.

— Я могу молить Эру только об одном — чтобы до конца моих дней он дал мне возможность отплатить тебе за то, что ты для меня сделал, — сказал он. — Пожалуйста, назови мне свое имя, чтобы я знал, кому я обязан жизнью.

Со смущенной улыбкой эльф произнес:

— Прости, дорогой родич. Я так взволнован нашей встречей, что забыл о вежливости. Я служу владыке Имладриса Элронду Полуэльфу, и зовут меня Глорфиндел. Звезды благословляют час нашей встречи, милый Гилморн, и я буду счастлив и горд, если ты назовешь меня своим другом. И отчего-то у меня странное предчувствие, что наши жизни теперь связаны…

апрель — июнь 2002 © Tiamat