Дебют

Дебют

Поэты ушли из страны,

Куда-то исчезли писатели

Остались одни братаны.

Зато до ебени матери.

— Мужик вечером снял бабу, трахнул. С утра просыпается и видит на стене ее комнаты портрет накачанного типа: «Это муж?» — «Нет». — «Брат?» — «Нет». — «А кто, твой парень?» — «Да не ссы ты! Это я до операции»…. Итак, встречайте — пиздатый мужик, или хуевая баба! — доносится со сцены в гримерку голос Трахтенберга.

Значит, мне пора выходить…

…В ушах звенит. Если бы я могла позволить себе рухнуть сейчас в обморок — так и поступила бы. Но тридцать долларов за вечер — как нашатырь. Конечно, я все себе представляла по-другому. Если бы я стала размышлять о морально-этической стороне моей новой профессии, то обязательно бы покинула это «гиблое место», но и в первый вечер, да и во всю последующую неделю я даже не видела лиц зрителей и плохо понимала, о чем говорит Роман, когда танцую. До сих пор мою наготу видели только врачи. Я не оголялась даже во время секса: благо, что случайные ceксуальные партнеры и не требовали этого. Не до ТОГО нам было на холодной улице, да в тесноте машины… Хорошо, что и сейчас нет времени ни на обдумывание, ни на раскаяние. И так каждый день. Тайм из мани!

Но зато вне сцены, точнее за сценой, жизнь оказалась насыщена интересными людьми и событиями. Местные девчонки — полная противоположность моих, побитых жизнью, бывших коллег. Это вам не зашоренный бабский коллективчик «Гербалайфа», где трудятся доведенные до отчаяния, озлобленные старые клячи. Здесь другой расклад, и в этой конюшне обитают жизнерадостные молодые лошадки. Свободные от комплексов и семейной рутины, ухоженные, длинноногие, полные сил. Праздник начинается, едва приходишь на работу, и продолжается до утра. После программы практически ежедневно едем зажигать дальше. Через неделю таких походов я даже почувствовала себя завсегдатаем модных питерских заведений. Новая жизнь затянула и закрутила меня ураганом. Кровать, сцена, ночной полет и «пике» опять же в кровать.

Правда, я пока летаю, то есть гуляю в долг. Зарплату здесь выдают в конце недели…

* * *

— Хельга, иди к управляющему за деньгами. Очереди уже нет. — В гримерке появилась Блевотина, танцовщица, с которой я сдружилась больше остальных.

— Вот черт! А мы тут запизделись, — неожиданно выпалила я.

Мы действительно заговорились с кукольниками на тему марионеток. А ведь сегодня у меня первая зарплата!

— Хеля, всего неделю работаешь, а хуями кроешь, прямо как Трахтенберг.

— А сама-то разве лучше?

— Когда это я на хуй материлась?

«Да, они правы, матерные выражения ужасно заразны, надо за собой следить», — ругала я себя, быстрым шагом направляясь к «смотрящему». Это был неприятный тип, поставленный одним из хозяев клуба присматривать за всеми.

— Стоп! — неожиданно резко выпалил он. — Не подходи ко мне! Сейчас посчитаю, положу здесь, потом возьмешь!

Я в недоумении остановилась. Невысокий, коротко стриженый молдавский «джентльмен» строго, поплевывая на пальцы, отмусоливал купюры. Рядом хихикали четверо охранников, мелкие и такие же нагло заточенные, с гнилыми улыбками и не омраченным интеллектом лицами.

— И вообще… возьмешь последней, — смотрящий жестко подвел черту.

На глаза навернулись слезы, к горлу уже подкатывал ком, еще немного — и со мной случится истерика.

— Ой, смотрите, петушок плачет, — вякнул кто-то из их своры.

Я повернулась спиной и рванула в гримерку, где уже не сдерживала рыданий…

Мою первую зарплату забрала и принесла мне Пиздюлина.

— Ты чего? — успокаивала она. — Мне вчера один из них, «мелкий», чуть палец не сломал. Хотел кольцо снять и посмотреть, — она показала распухший палец. — Но им что-то дашь, потом фиг заберешь.

— Как так? Это же воровство, — всхлипывала я.

— Они так не считают. Они уверены, что клуб — их личная территория. А мы типа тут зарабатываем на их поле и потому должны делиться. Взять у нас и не грешно, и даже как бы, по их понятиям, правильно.

Я немного успокоилась. Чего уж там, в стране идет дикий передел собственности. Пешки полагают, что они короли, а ферзи сидят и не высовываются. Наверное, все потом изменится. Но вот когда? Сейчас мы этого все равно не узнаем.

… Пиздюлина еще долго рассказывала, как «мелкий» выкручивал ей руку, пытаясь стянуть кольцо (или заигрывая с ней таким жестоким детсадовским методом), а она визжала, но никто из посетителей, проходивших мимо, не решался заступиться. Дурная слава о наших бескультурных сторожевых барбосах шла по всей нашей культурной столице.

Потом в гримерку примчалась та самая жена хозяина, которой наушничала Лили. Она многим помогала накладывать макияж.

— Хельга, не все здесь такие. — Анна красила меня и утешала. Под ее мягкими руками я и сама как-то успокоилась и размякла. — Товарищ управляющий у нас отсидевший, это все знают. Что ты от него хочешь? Вежливости?… А кстати, как у вас дела в гримерке? Все в порядке? — Взамен за свое утешение она хотела знать все сплетни и новости артистического коллектива. Выспрашивала об этом мягко, словно просто интересуясь как дела. Но меня не проведешь, я не Лили, я не стукач… не стукачка!

… То ли массовые утешения сделали свое дело, то ли я сумела посмотреть на это с другой точки зрения… Охрана неприятна всем, а не только мне. Я уже говорила, что у клуба несколько хозяев, за безопасность отвечает один из них. В недавнем прошлом он уголовник, а охрана, разумеется, из сочувствующих. Таким не понять, что такое транссексуал и чем он отличается от гея, в их случае — от «петуха»!

У них все просто: три класса церковно-приходской школы и спецПТУ от детской комнаты милиции — весь интеллектуальный багаж. Блатные понятия — их конституция и представление о правах и обязанностях. Примитивные выражения из букваря и несколько фраз по фене — словарный запас. Наверное, за сочувствие к уголовному миру их и держат в охране, поскольку других заслуг не наблюдается. Нормальный крепкий мужик легко справится с каждым из них, но охранники только в сортир ходят поодиночке, а так всегда стаей. Человек по пять-шесть. А когда им становится скучно — представьте, каждый день смотреть одно и то же шоу, — они принимаются задирать посетителей. Обычно втроем, а то и вчетвером против одного. Где-нибудь в цивилизованной стране подобное признание звучало бы дико, но у нас… как-то нормально.

Зато регулярно получаемые доллары греют мне и душу, и тело. Уже накупила кучу одежды и то, на что так давно облизывалась, — компьютер! К сожалению скоро должна приехать Лили, она планирует вернуться на работу. Но мне кажется, Роман Львович настроен оставить не ее, а меня…