Плотная подгонка

Точно так же, как почти любая европейская или, шире, христианская традиция может быть истолкована с опорой на канонические тексты Библии, а при невозможности — на неканонические, апокрифические Евангелия, так и большинство современных японских традиций, представлений о мире, нравственных основ и практических ценностей этого народа можно объяснить, ссылаясь на канонические тексты древней японской культуры синто: «Кодзики» («Записи о деяниях древности») и «Нихонги» («Анналы Японии»). Впрочем, и в самой Японии многие относятся к самому слову «синто» односторонне — по-европейски и по-американски. Эта исконно японская религия, японское язычество, была сильно скомпрометирована в эпоху милитаризма — в конце XIX — начале XX века, когда она отождествлялась с идеологической поддержкой военной политики. Хотя после официального отказа императора Сева от титула «Живого бога» прошло более шестидесяти лет, многие японцы и неяпонцы до сих пор поворачиваются спиной ко всему, что связано с синто. Эта тема не имела бы для нас никакого интереса (ведь наша книга совсем не о политике), если бы не одно «но»: по объему и качеству мировоззренческих догм «эпохи богов», когда закладывались все основные морально-нравственные ценности японцев и формировался их взгляд на мир, в том числе и на свой внутренний мир, эти две книги вполне можно назвать священным писанием японской культуры. А раз так, то, точно так же, как и в христианском Священном Писании, мы можем найти в них многое из того, что пояснит нам основы формирования японской сексуальной культуры.

Европейцев в ней завораживали и продолжают магнетизировать многие вещи, но, пожалуй, самый распространенный миф касается даже не загадочного мастерства средневековых проституток-юдзё и не скрытого от глаз посторонних (а иностранец в Японии всегда посторонний, он — гайдзин, то есть человек извне) эротического мастерства танцовщиц-гейш, а самого отношения японцев к сексу.

Именно это — отношение японского народа к сексу, которое в своем истинном качестве практически неизвестно за пределами Японии, где его заменяют мифы о сексуальности японцев, — и шокирует больше всего европейцев и американцев, приезжающих в эту страну и желающих своими глазами и прочими органами получения информации проверить справедливость легенды. Рассуждения о том, насколько сексуальны или нет современные японцы, еще впереди, но главный принцип отмечается наблюдателями сразу: местные жители не относятся к половой любви как к чему-то сакральному, в высшей мере вожделенному или сугубо интимному. Секс для японца — часть повседневной жизни, и часть далеко не самая важная, по крайней мере не определяющая сегодня его жизненный путь.

Европейского или американского обывателя, воспитанного на «культуре вины», на библейском мифе о змее-иску-сителе, где в одном названии сразу запечатлелись и ужас, смешанный с отвращением перед скользким гадом, и презрение к провокатору, на основополагающем для иудео-христианской морали понятии «плотского греха», такое отношение к сексу надолго выбивает из колеи, заставляя мучиться бессмысленным вопросом: «А нормальные ли люди эти японцы вообще?»

Интересно, что сами японцы, впервые соприкоснувшиеся с христианством довольно давно — в XVI веке, поначалу вовсе не обращали внимания на эту реакцию и на сексуальные запреты далекой для них библейской культуры. Лишь позже, в Новое время, отсчет которого довольно точно можно начинать с буржуазной революции 1868 года, они весьма рьяно принялись выполнять нравственные рекомендации христианства, усваивавшиеся в комплекте с набором западных новшеств вроде ношения европейской одежды или строительства линкоров. Но, как и многое в Японии, это была лишь видимость, картинка, которую японцы показывали иностранцам, чтобы не отличаться от полезных для страны проводников прогресса.

Многие исследователи сравнивают отношение японцев к сексу с отношением к выполнению физиологических функций организма, да и автору этой книги опрошенные молодые японцы чаще всего заявляли, что «секс — это что-то вроде чистки зубов, только значительно реже». На первый взгляд это удивительно, но лишь на первый взгляд. В соответствии с традиционными географическими и религиозно-мифологическими представлениями японцев сама их страна — результат не чего иного, как божественного соития высших сил, поистине она — Страна божественного секса.

Синто исходит из святости природы и богоугодности всего естественного, натурального, в том числе и плотской любви — почему бы и нет? Сами по себе синтоистские боги и богини просты и понятны, а их желания естественны. «Кодзики» и «Нихонги» недвусмысленно дают понять, что и устроены боги как люди, и активно используют разницу в строении своих тел, к взаимному удовольствию: влюбляются, сходятся, изменяют, отбивают возлюбленных — иногда близких родственников и родственниц, рожают острова, богов и людей. Греха, плотского греха, да и какого-либо другого в этом деле просто нет и быть не может! Именно поэтому разумеется, что бесчисленным поколениям японцев провозглашение дозволенности только супружеской любви, да к тому же только для продолжения рода, или иные ограничения сексуальной жизни, принятые у европейцев, казались поистине варварскими, идущими против воли богов — ведь те занимались любовью не только плодотворно, но и почти без ограничений. Хотя кое-какие тонкости в этом деле существовали и в самые древние, легендарные времена. Чтобы разобраться, какие именно, стоит обратиться к истокам — к Первому свитку «Кодзики» — «Запискам о деяниях древности» (712 год н.э.): «Тут все небесные боги своим повелением двум богам Идза-наги-но микото и Идзанами-но микото: “Закончите дело с этой носящейся [по морским волнам] землей и превратите ее в твердь”, молвив, драгоценное копье им пожаловав, так поручили.

Потому оба бога, ступив на Небесный Плавучий Мост, то драгоценное копье погрузили, и, вращая его, хлюп-хлюп — месили [морскую] воду, и когда вытащили [его], вода, капавшая с кончика копья, сгустившись, стала островом. Это Оногородзима — Сам Собой Сгустившийся остров»^[2].

Этот абзац, рассказывающий о сотворении Японских островов, при желании легко можно истолковать в сексуальном контексте. Многие ученые так и делают: слишком уж говорящей кажется им фраза о драгоценном копье и падающих с его кончика каплях. Не исключено, что их предположения обоснованны, однако наберемся терпения. Тем более что профессиональные японоведы настроены куда скептичнее в этом вопросе и считают, что речь идет всего-навсего о неком драгоценном, богато украшенном волшебном копье небесного происхождения.

При известном воображении позицию первых разделить нетрудно: загадочные звуки «хлюп-хлюп» («кооро-кооро» в японском произношении), странное небесное копье, да еще богато украшенное, что само по себе уже наводит на мысль о сопоставлении с широко известным китайским образом «нефритового стержня», таинственные капли, порождающие жизнь... Сомнения в целесообразности такого подхода закрадываются, только когда читаешь «Кодзики» в целом: сексуальные сцены здесь не редкость, но изображены они значительно проще и примитивнее, как будто нарочно не оставляя простора ни для каких позднейших фантазий: «На этот остров [они] спустились с небес, воздвигли небесный столб, возвели просторные покои. Тут спросил [Идзанаги] богиню Идзанами-но микото, свою младшую сестру: “Как устроено твое тело?”; и когда так спросил — “Мое тело росло-росло, а есть одно место, что так и не выросло”, — ответила. Тут бог Идзанаги-но микото произнес: “Мое тело росло-росло, а есть одно место, что слишком выросло. Потому, думаю я, то место, что у меня на теле слишком выросло, вставить в то место, что у тебя на теле не выросло, и родить страну. Ну как, родим?” Когда так произнес, богиня Идзанами-но микото “Это [будет] хорошо!” — ответила».

Комментарии к этому фрагменту кажутся излишними — это классика японского эротического жанра. Здесь и описание тел богов — они человекоподобны, то есть понятны людям, здесь и мотивация инстинкта, до сих присущего японцам: раз есть, что и куда вставить, раз это не считается греховным (ведь греха нет!) и никак не наказывается, то почему бы и не вставить? Логичное продолжение в таком случае объясняет и быстрое охлаждение — после нескольких подобных «проверок», не сопровождаемых каким-либо чувством, кроме любопытства, происходит естественное переключение интереса на другие объекты и цели. Удовлетворение получено, тема закрыта. Но для христианской морали это шок: Землю создает не единый творец, а два божества. И не просто двое, а пара — супружеская пара, воспринимающая соитие не как нечто постыдное и греховное, а наоборот — как космическое созидание. «Это будет хорошо!» — говорят друг другу вдохновленные идеей совместного секса Идзанаги и Идзанами и соединяют впадинки и выпуклости, на радость потомкам. Можно ли представить себе реакцию на подобную сцену в Библии? Ответьте сами.

Возникает вопрос с употреблением термина «младшая сестра» (яп. имо), но в те времена он использовался и для обозначения жены, и для, собственно, сестры. Последовавшее затем хождение богов вокруг небесного столба, подробно описанное в хронике, символизировало совершение супружеского обряда и исчерпывающе говорит нам о намерениях божественной пары — человеческих, с точки зрения европейцев, божеских, по мнению японцев: «Тут бог Идзанаги-но микото произнес: “Если так, я и ты, обойдя вокруг этого небесного столба, супружески соединимся”, — так произнес. Так условившись, тут же: “Ты справа навстречу обходи, я слева навстречу обойду”, — произнес, и когда, условившись, стали обходить, богиня Идзанами-но микото, первой: “Поистине, прекрасный юноша!” — сказала, а после нее бог Идзанаги-но микото: “Поистине, прекрасная девушка!” — сказал, и после того, как каждый сказал, [бог Идзанаги] своей младшей сестре возвестил: “Нехорошо женщине говорить первой”, — так возвестил. И все же начали [они] брачное дело, и дитя, что родили, [было] дитя-пиявка. Это дитя посадили в тростниковую лодку и пустили плыть. За ним Ава-сима — Пенный остров родили. И его тоже за дитя не сочли».

Написанный чуть позже «Нихонги» (720 год н.э.) вносит в данный эпизод существенное уточнение: Идзанаги и Идза-нами хотели близости — то есть и по этой версии желание соития было нормальным для богов, а следовательно, и для людей, — но не знали, как это делается. Естественно, на помощь пришла матушка-природа, что целиком согласуется с натуралистичным смыслом культа синто: «И они [боги Идзанаги и Идзанами] хотели совокупиться, но не знали, как это делается. И тут появилась трясогузка, которая начала подрагивать хвостом. Увидев это, боги освоили это искусство и обрели путь соития».

Обратите внимание на слова «искусство» и «путь» — древние японцы сразу поставили секс на уровень не постыдного занятия, как это произошло в Европе, а высокого искусства, учиться которому можно всю жизнь, — на уровень Пути. И учеба не заставила себя ждать, начавшись с анализа ошибок: «Тут два бога, посоветовавшись, сказали: “Дети, что сейчас родили мы, нехороши. Нужно изложить это перед небесными богами”, — так сказали, и вот, вместе поднялись [на Равнину Высокого Неба] и испросили указания небесных богов. Тут небесные боги, произведя магическое действо, изъявили свою волю: “Потому нехороши [были дети], что женщина первой говорила. Снова спуститесь и заново скажите”, — так изъявили. И вот тогда, спустились обратно и снова, как раньше, обошли тот небесный столб. Тут бог Идзанаги-но микото, первым: “Поистине, прекрасная девушка!” — произнес, после него богиня Идзанами-но микото, жена: “Поис-тине, прекрасный юноша!” — произнесла. И когда, так произнеся, соединились, дитя, которое родили, [был] остров Авадзи-но-хо-но-са-вакэ».

Идея о том, что «небесный столб», вокруг которого следует обойти супружеской паре, прежде чем зачать ребенка, есть не что иное, как гигантское (или, по крайней мере, очень большое) изображение или статуя фаллоса, вовсе не принадлежит современным тайным эротоманам. Известный специалист по японским мифам Хирата Ацутанэ выдвинул эту гипотезу еще в прошлом веке, опираясь на исследования фаллических культов, до сих пор сохранившихся в японской провинции, да и не только в ней. Его коллега Мацу-мура Такэо соглашался с ним и добавлял, что хождение вокруг столба-фаллоса являлось в древней Японии частью брачного обряда, совершаемого с целью увеличить плодовитость семьи, укрепить жизненную силу. Интересно, что незадолго до того, как Идзанаги и Идзанами решили экспериментальным путем удовлетворить свой интерес, божественным образом явились и другие высшие существа, в числе которых находилась и некая «младшая сестра» по имени Икугуи-но ками — Богиня таящего живую жизнь столба. Но самое интересное все-таки в том, что боги сразу определили, кто все-таки должен сказать «А», а кто «Б», кто «первичнее», а кто «вторичнее», наконец, кто в семье главный.

Воодушевленная богом-мужчиной Идзанаги богиня-женщина Идзанами не смогла сдержать слов восторга: «Поис-тине, прекрасный юноша!» Идзанаги ее не поддержал: «Нехорошо женщине говорить первой», но все же согласился соединиться с ней — как выяснилось, только для того, чтобы утвердиться в своих сомнениях. Первый ребенок оказался «дитем-пиявкой». Комментаторы «Кодзики» и «Нихонги» считают, что речь идет о ребенке, либо родившемся без рук и ног или без костей, либо парализованном — в любом случае это явное описание генетического уродства (так же как и Пенный остров Авасима — нельзя понять: пена — это суша или море), ставшего результатом того, что женщина заговорила первой и первой призналась мужчине в своих симпатиях к нему. Идзанами нарушила божественный порядок вещей, ее инициатива стала несчастливым предзнаменованием и привела к беде, горю. Практически все исследователи японской древности отмечают, что в словах Идзанами и во всем этом конфликте выражена основополагающая идея о главенстве мужчины и подчиненном положении женщины в японском обществе. Скорее всего, именно такие патриархальные отношения царили в Японии времен сотворения «Кодзики», и они не сильно изменились до сегодняшнего дня. При предельно простом отношении древних японцев к самому половому акту общественные устои уже тогда четко определяли, кто должен говорить первым, кто в доме хозяин и когда можно рожать детей.

В дальнейшем при подсчете потомков богов «неудачные дети» вроде ребенка-пиявки или острова Авасима в число детей не включались; все подобные «наследники» были рождены до «оформления» брака, то есть до повторного хождения вокруг «небесного столба», как это произошло, например, с отвергнутым островом Оногородзима — он родился из капель соли. «Правильные», «оформленные» боги рождались «правильным путем» — об этом свидетельствует описание появления сына Идзанаги и Идзанами — Бога огня, при рождении которого было опалено лоно Идзанами, после чего она заболела и вскоре умерла.