33–36 недель. Дверь скрипит, если вы прилагаете усилия, чтобы расшатать петли
33–36 недель. Дверь скрипит, если вы прилагаете усилия, чтобы расшатать петли
Учитывая резонанс, который мог возникнуть после выхода статьи, ты решил, что не вправе обременять Мэтта своим присутствием. Накануне выхода журнала, оставив на попечение копа кошку, с которой тот поладил лучше тебя, ты переехал в коттедж. Но едва переступив через порог, понял, насколько проще тебе было сходить с ума вдали от этого дома, где все напоминало о Снейпе. Даже пустые полки из-под его одинаковых белых чашек, унесенных Нарциссой. Что уж говорить о тоске, которую навевала уже начавшая осыпаться елка. Из-под нее все еще торчал пакет от рождественского подарка Северуса. Зачем ты его туда сунул? Может, хотел продлить себе праздник? Что ж, он кончился как-то скомканно, даже ожидаемые взрывы хлопушек не прогремели. Брошенный Гарри Поттер. Жалкий тип.
Нужно было победить это ощущение. Нервные герои с потухшим взглядом бой не выигрывают. Ты закатал рукава рубашки и полез в кладовку за ведром и тряпками. Никакой магии — надо было довести себя до состояния такой усталости, чтобы по окончании уборки ты просто рухнул и заснул. Без снов, без сожалений. Увы, когда состояние слабой пародии на покой было тобой почти достигнуто, в мусорной корзине под письменным столом обнаружился мятый листок. Снейп ненавидел яркие стикеры, которыми ты обклеивал свой монитор и холодильник. Тоскуя по пергаментам, он писал на пористой бумаге, словно пожелтевшей от времени, и росчерки его перьевой ручки тоже напоминали о волшебстве. Ты провел пальцем по строчкам. Просто буквы, маленькие резкие черточки и завитки, насаженные на невидимую нить, а сколько противоречивых чувств они у тебя вызывали… Дата и список планируемых мероприятий. Девятого января Снейп хотел взять отгул на работе и зачем-то повести тебя в ресторан.
— Девятое…
Прижав листок к груди, ты бегал по дому и пытался понять, что бы все это значило. А потом тебя осенило. Зима… Снейп мрачнее обычного, а слизеринцы носятся со свертками из одинаковой зеленой упаковочной бумаги… Черт, у него же был день рождения, а ты сейчас даже вспомнить не мог, на что потратил тот день. Ах да, пребывал в депрессии по поводу расставания. Ну почему ты так мало думал о нем? Был зациклен на себе, ребенке, своих страстях и страстишках, но не на Северусе. Ничего удивительного, что он отказал тебе даже в праве быть услышанным. Только ничего уже не исправить… Или еще можно? Что если ты пошлешь ему что-то сейчас? Выберешь подарок, вложив в него всего себя? Впрочем, после того, что напишут завтра в газетах, это будет выглядеть очередным издевательством. Что ж у тебя за жизнь-то такая, а?
Несмотря на усталость, сон в ту ночь так и не пришел. Ты до рассвета сидел в кресле, сжимая в руке этот чертов листок, и, кажется, учился себя ненавидеть.
***
Почему, сколько бы человек ни готовился к худшему варианту развития событий, действительность всегда превосходит все ожидания? Коттедж находился на осадном положении с момента твоего пробуждения. Журналисты магических газет так облепили ограду, что она готова была вот-вот рухнуть. После того как ты выкрикнул в окно «Никаких комментариев» и пригрозил проклясть каждого, кто посмеет вторгнуться на территорию твоей частной собственности, они приуныли, но попыток взять тебя измором не оставили. Камин, конечно, стоило заблокировать раньше, но ты это сделал, только выпроводив Скитер. Теперь ее алое шелковое пальто мелькало за забором. Флакон средства для борьбы с насекомыми, которым ты многозначительно потряс перед ее носом, убедил пронырливую журналистку, что отвечать на вопрос, кто отец твоего ребенка, ты не намерен даже жукам.
Разумеется, если тебя так быстро отыскали репортеры, то друзьям это сделать вообще не составило труда. Первой явилась Джинни. Прикрывая лицо от вспышек камер, она постучала в твою дверь, а ты не мог оставить ее во дворе на растерзание прессы. Хотя, возможно, стоило, потому что, едва переступив порог, она так ударила тебя по лицу свернутым журналом, что в глазах заплясали яркие звезды.
— Ты должен был обсудить это со мной. Все, начиная с собственной беременности и заканчивая нашим официальным разрывом.
Ты отвел в сторону ее руку, уже занесенную для нового удара.
— Можешь вернуть мне моего ребенка? — Она взглянула на тебя как на сумасшедшего, и ты добавил: — Если кто-то, прочитав статью, сможет, я отдам газетчикам на растерзание свою жизнь. Буду рисковать, делая самые отчаянные шаги. И мне жаль, что это коснулось тебя. Не прощай. Можешь меня еще раз ударить, но я не остановлюсь.
Джинни вздохнула.
— Как будто я на это надеялась. — Она села на полочку для обуви и, достав из сумки фляжку, сделала внушительный глоток. — Мне, вообще-то, нельзя. Режим и все такое, но когда утром девочки принесли в раздевалку журнал, я начала пить… Знаешь, такое странное чувство. Я знала, что так будет. Нет, не в том смысле, что зелье превратит тебя в девушку и ты залетишь — это слишком даже для моей фантазии. Но ты такой человек… Для того чтобы существовать, тебе нужна цель. Слова «давай просто будем жить мирно и счастливо» кажутся тебе заманчивыми, но на практике это не то, чего ты хочешь.
Ты покачал головой.
— Меня устроило бы…
Она тебя перебила:
— Может быть, но не со мной. Не спорь, Гарри, я это чувствовала с тех пор, как кончилась война. Ты говорил, ел, улыбался, целовал меня, что-то планировал, но твои глаза были в постоянном поиске. Всегда, словно ты вглядывался вдаль, но никак не мог найти точку, на которой хоть на миг остановится взгляд. А теперь ты видишь цель и готов идти к ней напролом. Меня бесит, что я не смогла стать такой целью, всегда бесило, что ты не в состоянии сосредоточиться на нас. Может, поэтому я тогда и не осталась с тобой. Чтобы не знать, что со мной станет, если из наших отношений уйдет секс и твои почти болезненные, фанатичные, продуманные до мелочей планы по созданию собственной семьи, и однажды ты перестанешь нуждаться в том, чтобы я оставалась рядом. — Она взглянула на обои в прихожей. — Кто бы ни купил твое сердце, Гарри, этот человек приобрел его недешево. Он сумел дать тебе то, чего ты хотел. Дом, ребенка, ощущение семьи. Я знаю, что иначе ты не был бы готов умереть, чтобы все вернуть.
Ты кивнул.
Джинни сделала еще глоток из фляжки.
— Я чувствую себя виноватой. Знаю, что не нужно, сомневаюсь, что, останься мы тогда вместе, из этого что-то вышло бы, но на душе все равно тяжело. Я же люблю тебя… — Она протянула тебе фляжку. — Будешь?
Ты понюхал содержимое. Запах виски ударил в ноздри. Ты покачал головой. Последние дни доказали — наличие или отсутствие в твоей жизни скотча ни черта не решает.
— Нет. Думаю, ты — не последний мой визитер на сегодня. Мне нужно сохранить ясность мыслей.
— А… — сказала Джинни и сделала еще глоток. — Рон знает, кто отец? Я его пытала все утро, но он молчит.
— Знает, — не стал лгать ты.
— А я вправе?
— Зависит от того, зачем тебе эта информация.
Она задумалась.
— Вернешься ко мне, если твой сумасшедший план найти целителя провалится?
Ты покачал головой.
— Нет. Тогда мне будет уже все равно, где и как быть. А если нет разницы, зачем мучить и тебя, и себя?
Она хмыкнула.
— Ну, я бы потерпела. Не знаю, долго ли, но надежда ведь не должна гаснуть. Хотя… Нет, я не могу верить в то, что однажды ты образумишься. Если этого ребенка не будет, что тогда? В петлю?
Ты пожал плечами.
— Даже теории строить не хочу. Я верну его…
Она глотнула еще виски.
— Ну, блаженны верующие… Скажи мне, кто отец. Обещаю, что сохраню тайну. Мне просто нужно знать, и все.
Ты не был уверен, что поступаешь правильно, но она заслуживала правду. Не в память о том, что было, а потому, что эта девушка принадлежала к тем немногим людям, которые хоть иногда понимали, что творится у тебя на душе.
— Снейп.
Джинни потрясла своей пустой фляжкой и хмыкнула.
— Да, тут надо, в общем, на абсент переходить. — Она встала. — Пойду найду открытый с утра паб. Гм, Снейп…
— Шокирована?
— Слабо сказано. Я еще не поверила. Мне надо это обдумать.
Вы не жали друг другу руки на прощание, не каялись в былых грехах, но на душе было так скверно, что ни Гермиона, ни Рон, ни даже нагрянувшая вслед за ними миссис Уизли уже не могли вывести тебя из заторможенного состояния, когда кричали, что ты дурак, жестокий к себе и другим. Джинни не сказала этого, причинив этим боль, словно подтверждая мысль: «Ничего нового. Гарри Поттер всегда был идиотом, и этого уже не изменить. Он не вправе питать иллюзии, что однажды обретет покой».
***
За неделю тебе пришло три сотни писем. Среди них были гневные и сочувствующие, но попадались и предложения по возвращению твоей беременности. Совершенно немыслимые, но ты не стал бросать в огонь ни одно из писем, несмотря на возмущение так и не наоравшейся вволю Гермионы.
— Гарри, я лично убью тебя, если ты согласишься хоть на один из этих чудовищных экспериментов!
Ты игнорировал ее и преступно радовался тому, что Рон, вынужденный ходить на работу, смог уговорить отца держать дома гневную миссис Уизли, а в помощь Гермионе, взявшей отпуск по уходу за чокнутым другом, прислал немногословного покладистого Невилла. Тот, слава Мерлину, ставить тебе диагнозы не собирался, больше занятый распугиванием репортеров, имевших глупость помять кусты твоей живой изгороди и вывести этим из себя тихоню Лонгботтома.
— Представляешь, союз магов с нетрадиционной ориентацией прислал мне письмо с просьбой поделиться результатами исследований в случае успеха.
— Не уходи от темы! — Гермиона осеклась. — А у нас есть такой союз?
— Они быстро организовались. Может, мне возглавить их движение?
— Кингсли и так готов тебя избить. Журналисты рвут его на части, обвиняя министерство в замалчивании истории с твоим превращением, а родовитые маги орут, что своим поведением ты попираешь нравственные устои магического сообщества.
— Думаю, Малфой орет громче всех?
Учитывая, что Люциус перестал появляться в твоем доме, можно было предположить именно такое поведение с его стороны.
Гермиона взяла «Пророк».
— Нет, его фамилия тут не значится.
В этот момент в дверь постучали, и ты дернулся, хватаясь за палочку.
— Если это опять Скитер…
Подруга встала.
— Ты сам заварил эту кашу, теперь не жалуйся. Пойду открою дверь. Невилл бы не пропустил в сад посторонних.
Возразить было нечего. Вот только визитер, которого впустила Гермиона, тебя удивил. Это был Драко Малфой. Стоило заметить, злой, как сто чертей, и, кажется, готовый побороться с министерством и твоими друзьями за право прикончить милого парня Гарри. Бросив взгляд на стопку писем, он скривился.
— Вижу, твоя скандальная слава растет, Поттер. Впрочем, об этом позже. Ты должен немедленно пойти со мной.
— Что-то с Северусом?
Малфой уже шел к тебе через комнату. Нажав на глаза змеиной головы, украшавшей набалдашник его трости, похожей на ту, что носил Люциус, Драко прижал один конец этой дурацкой палки к твоей груди, и ты почувствовал рывок портключа. Вы стояли у кованых ворот особняка Малфоев. Взмахнув палочкой, слизеринец снял с них защиту и быстрым шагом направился к дому. Ты вынужден был побежать за ним — ну хотя бы потому, что на улице было холодно. Да и любопытство терзало. Ты мог примерно сказать, кого и чем выводил из себя, но Драко в твоем списке обиженных вроде не значился. Ему бы сейчас злорадствовать, но Малфой орал похлеще Гермионы:
— Это не укладывается ни в какие рамки. Может, отца ситуация и забавляет, но у меня уже сил нет терпеть, когда в мой дом вламываются одни придурки, устраивают дуэль с другими и в результате разносят мой любимый серый кабинет, уничтожив коллекцию эксклюзивных метел. Потом они, как ни в чем не бывало, пьют отцовский коньяк, а когда он кончается, переходят на виски. Если это будет продолжаться теми же темпами, за год в Британии изведут все спиртное!
Ты ни черта не мог понять.
— Да кто они?
Драко распахнул входную дверь и, вцепившись в твое плечо, потащил за собой через холл в столовую, потом в гостиную и оттуда в кабинет, где в бытность пленником тебе бывать не доводилось. Толкнув дверь ногой, он втащил тебя внутрь и заявил:
— Не знаю, кто из них тебе нужнее, но я предпочел бы избавиться от всех и сразу.
Должно быть, твое потрясенное лицо все же доставило Малфою удовольствие, потому что он подошел и сел на диван у окна, ожидая спектакля. А ты даже не знал, какое тут можно устроить представление. На огромном столе валялся проклятый журнал. Прижавшись к нему щекой, сладко сопела Джинни. Ее волосы были спутаны, платье в нескольких местах порвано, а правый рукав еще и опален огнем. Напротив нее в кресле, гневно скрестив на груди руки, не менее крепко спал Северус, похудевший, мертвенно-бледный, с черными тенями под глазами и четырехдневной щетиной. Твое желание броситься к нему, провести рукой по колючей щеке, попросить: «Прости меня…» было огромным, но ноги не могли сдвинуться с места, потому что ты знал: единственное, что сейчас может уничтожить остатки твоих сил — это отвращение в его глазах. Поэтому ты предпочел смотреть на иные вещи: поломанную мебель, почерневшие от сажи стены и кучу пустых бутылок на столе. Похоже, Драко не соврал. В комнате дрались и пили, причем именно в такой последовательности. Только из-за чего?
— Как здесь оказалась Джинни?
— Пришла. Очень вежливо постучала в дверь и попросила мать устроить ей встречу со Снейпом. Та проводила ее к нему. Последствия видишь сам. Уж не знаю, делили они тебя таким образом или решали, кто первый прикончит, но конфликт вылился в многодневный запой.
Ваши голоса разбудили Северуса. Он вздрогнул, обвел комнату налитыми кровью мутными глазами, ни на миг не задержавшись на твоем лице, и с трудом распрямил затекшую от неудобной позы спину. После этого довольно небрежно потряс за плечо Джинни. Та, не поднимая голову с журнала, заныла:
— Ну какого хрена?..
— Прибыл Поттер.
— А… — Она выпрямилась и потянулась за бутылкой. — Лживый ублюдок.
Снейп взял свой стакан.
— За это надо еще раз выпить.
— Мы который день за это пьем, — чуть раскачиваясь из стороны в сторону, сказала Джинни. — У меня другое предложение. Выпьем за… — Видимо, ей ничего не пришло в голову. — Ох, Поттер, чертов гомик.
— Поддерживаю, — кивнул Снейп, пошатнувшись вместе со стулом. Опасаясь, что он рухнет на пол, ты бросился вперед, но профессор пригвоздил тебя к полу взглядом, вмиг ставшим рассудочным и злым. Поднеся стакан ко рту и залпом выпив остатки скотча, Снейп встал и, покачиваясь, пошел к двери. Проходя мимо тебя, он приказал:
— Уходим, Поттер.
Драко это не устроило.
— А с ней что делать?
Джинни понюхала кожу на запястье и поморщилась.
— Не волнуйся, Малфой. Сейчас вымоюсь, одолжу у твоей маменьки платье, а то меня в таком виде домой не пустят, и вернусь к себе. За половину мебели заплачу, и не надо орать, что я столько не зарабатываю — мой контракт с «Гарпиями» твои вшивые метлы как-нибудь покроет.
— Вшивые? — возмутился Малфой.
Остаток разговора ты слушать не мог, потому что Снейп, не дожидаясь, последуешь ты за ним или нет, уже покинул комнату. Догнать его тебе удалось только в холле, где профессор надевал пальто, поданное эльфом. Потом он галантно целовал руку вышедшей на шум Нарциссе.
— Северус, ты надолго? — волновалась она, настороженно скользя взглядом по вашим лицам.
Он пожал плечами.
— Не знаю.
Ты понятия не имел, о чем он. Думал, радоваться ли сказанному или… Что вообще тебя ждет? Сплошные вопросы. Ни тени ответа. Только возможность идти за ним следом. Еще вчера это казалось нереальным, а сегодня ты робел и дышал через раз, совершенно не понимая, что делать с выпавшим тебе шансом. Миновав ворота, Снейп остановился и хрипло спросил:
— Дом чарами защитили?
— Да, но…
Он не желал знать, что творится в твоей голове.
— Какова граница антиаппарационого барьера?
— Я ставил его по ограде сада.
— Ясно, — кивнул Снейп. — Вашу руку. — С Гарри Поттером он явно предпочитал придерживаться официального тона, а твои пальцы мерзко подрагивали, выдавая нервозность. Вот Северус умел контролировать свои эмоции и сжал твою руку крепко и небрежно. — Чего вы ждете? Перемещайте меня. В конце концов, кто из нас трезв?
Жаль, что он прикоснулся к тебе лишь на ту долю секунды, что потребовалась для совместной аппарации. Миг — и тебя уже слепили вспышки камер, а люди вокруг орали:
— Гарри! Гарри, ваши комментарии по поводу статьи! Наши читатели интересуются, кто отец ребенка! — Потом они узнали человека, отшвырнувшего твою ладонь в сторону. — Мистер Снейп, вас привлекли к созданию зелья? Это чувство вины бывшего Пожирателя Смерти или попытка заработать миллион, обещанный в качестве вознаграждения?
Что же ты натворил… Если твоя жизнь — дерьмо, то его теперь — еще дерьмовее, потому что бить Снейпа злыми словами не стыдно. Людям ведь так легко говорить, что есть средства, которые не оправдает ни одна цель. Они ведь не прожили его жизнь, не погружались в его полные раскаянья мысли. Вот ты знал правду и должен был… Не кричать о том, какой он замечательный, а просто заткнуться. Иного он бы не потерпел. Единственное, что ты себе позволил — это сделать шаг вперед и заслонить его от посторонних глаз:
— Без комментариев.
Идя к дому, ты силой заставлял себя не обернуться, чтобы посмотреть, следует ли он за тобой. Только когда Невилл, подстригавший кусты в саду, бросив свирепый взгляд в сторону калитки, шагнул к ней, чтобы отразить удар толпы, а открывшая тебе дверь взволнованная Гермиона замерла на пороге в нескрываемом изумлении, ты понял — ему все еще есть что тебе сказать, и это было так… Нет, не здорово. Потому что, войдя в коттедж и захлопнув за собой дверь, Снейп снял пальто и, повесив его на свой любимый крючок, сухо сказал:
— Я буду спать двенадцать часов. К моему пробуждению в доме не должно остаться ни одного человека, кроме вас, Поттер. Защиту должны обеспечивать чары ненаходимости, а не этот жалкий барьер. В противном случае… — Он не закончил фразу, видимо, не желая тратить время на пустые угрозы, и пошел наверх. Через пять минут, которые вы с Гермионой так и провели в полном ступоре, в ванной зашумела вода.
Подруга не спрашивала, помирились вы или нет, особых иллюзий на этот счет она не питала, но проявила небывалую покладистость.
— Я только возьму из гостиной сумку и вещи Невилла. Мы все устроим насчет чар и, если ты не против, станем Хранителями тайны.
Ты заторможенно кивнул. Она быстро сбегала в комнату, а вернувшись, чмокнула тебя в щеку.
— Удачи.
Натянув куртку, Гермиона выскочила за дверь так поспешно, словно боялась, что ты ее остановишь и в чем-то упрекнешь. Ты понял, в чем причина такого ее поведения, только войдя в гостиную. В камине догорали те самые письма с абсурдными планами по возвращению твоей беременности, что ты складывал отдельной стопкой. Глупая, милая Гермиона. Разве она не понимала, тем самым показывает, что готова вверить твою жизнь только одному человеку — Северусу Снейпу. Разве можно винить ее за это? Все, что вытекает из ее доверия — только твоя потребность любить его еще больше, человека, который при всей сложности своего характера даже бывшим врагам казался настолько надежным, чтобы перепоручить ему своего друга. Твое желание быть с ним… Ты не знал, хотел ли раньше чего-то так сильно. Победить Волдеморта? К черту! Там речь шла всего лишь о твоей жизни. Сейчас ты отвечал на куда более сложный вопрос — что с ней делать.
***
Не стоило даже врать себе, что ты не хотел подняться наверх. Это было твоим единственным желанием с той минуты, как вода в ванной комнате перестала литься. Жаль… Она как-то смывала с тебя налет фантазий. Без этого звука, сколько бы ты ни ловил свои расползающиеся мысли, они очень шустро бегали от тебя, скрываясь в норках потаенных надежд. А что если в глубине души он не злится и понимает: то, как хорошо вам было в этом доме — не сказка, не иллюзия… Ощущение от того, что рядом человек, который связан с тобой, такое осязаемое, что начинает казаться, будто свое счастье можно потрогать. Ну так что же ты все усложняешь? Он же вошел в эту дверь. Почему? А вот ответа на этот вопрос у тебя не было. Ты не понимал мотивов Снейпа. Дело в ребенке? В тебе? В иных штрихах его характера, которые позволяли драться с невестой бывшей… бывшего?.. Черт, да ты даже себе не мог ответить на вопрос, кто ты для него, потому что для тебя главным было другое — стать важным и нужным ему в любом качестве. Если бы Снейп решил, что вы в состоянии не прийти, а хотя бы приползти к дружбе, ты бы умерил свой пыл. Наверное.
В три часа ночи пытка тишиной стала невыносимой. Поднимаясь на второй этаж, ты старательно скрипел ступеньками, предупреждая его об угрозе собственного безумия или, может, распугивая ночных демонов. Ничего не будет. Ты просто воспользуешься отведенным им на сон временем, чтобы дать себе возможность разобраться в собственных ощущениях, а для этого хватит и взгляда.
Снейп спал, лежа на спине. Почти как раньше — на своей половине вашей кровати, уже успев привычно скинуть на пол одеяло. И в то же время что-то шло не так. Ты привык, что в этом доме он был спокоен, иногда даже преступно доверчив по отношению к его стенам и их обитательнице, но этой ночью ты как никогда понимал — ваше прошлое безвозвратно утрачено. Его не вернуть никакими зельями. Они просто еще раз изменят тебя, но не его мысли и чувства. Гарри Поттеру больше не стать Сашей Джонс. Занавес упал, а выходящие на поклон актеры — уже не персонажи, не кусочки фантазии, а всего лишь люди со своими проблемами. Увлекшемуся твоей игрой Снейпу, наверное, тоже неприятно было понимать, что его новый мир — всего лишь чьи-то подмостки, и он был вправе ненавидеть жалкого комедианта, что так плохо доиграл финал. Только как же хотелось иметь право снова разгладить кончиками пальцев складку между его бровей.
Ты сел на край кровати, глядя на его профиль, и робко протянул руку…
— Нет.
Он даже глаз не открыл. Может, стоило быть смелее, хоть что-то успеть, но какая разница, если ответ был получен. Проигрывать всегда больно, но шанс вернуться на поле боя останется лишь у того, кто умеет принять поражение с достоинством. Ты молча встал и вышел из комнаты. Никаких просьб и истерик. Когда-нибудь потом, когда за ним закроется дверь, ты будешь орать от того, насколько тебе сейчас плохо.
***
Странно, но когда думаешь: «Мне ни за что не уснуть», все мысли пропадают из головы, стоит ей коснуться подушки. Только обычно такой сон не дает тебе почувствовать себя отдохнувшим. Просыпаешься с тем же ощущением усталости, с которым лег. Чтобы завершить какую-то мысль, мудрецы рекомендуют «переспать с ней ночь», но у тебя был не сон, а какой-то провал в бездонную черную яму. И ничего стоящего ты из нее с собой не вынес.
А в доме тем временем пахло едой. Вкусной, при приготовлении которой обычно используют содержимое маленьких бутылочек с соусами и баночек со специями. Такой славный знакомый запах… У тебя даже живот свело в ожидании очередного кулинарного шедевра от Снейпа. Ну да, твой желудок был безоговорочно влюблен в этого человека, вот только ему тоже не повезло. На кухонном столе стояла всего одна тарелка, и ее содержимое было почти полностью уничтожено профессором. Тебе вместо еды полагались два листка пергамента и его хмурый взгляд.
— Читайте, Поттер.
Ты сел на стул, завистливо покосился на куриную грудку в его тарелке и, решив, что полностью исчерпал лимит мелочности своего голодного сердитого тела, сосредоточился на написанном. Первый пергамент ознакомил тебя с длинным списком ингредиентов, второй был рукописным договором, по которому Гарри Поттеру полагалось выплатить Северусу Снейпу один миллион галлеонов в случае, если тот вернет его в состояние беременности. Ты так растерялся, что даже слов не нашел.
— Вы это серьезно?
Снейп кивнул.
— Вполне. Я не собираюсь работать бесплатно.
— Но это же и ваш ребенок тоже. — Его строгий взгляд заставил тебя заткнуться.
— Нет.
Ты даже не взбесился, а просто ошалел от мысли, что он может думать, будто в том теле ты трахался с кем-то еще. Видимо, негодование было написано на твоем лице большими буквами, и Северус, как ни в чем не бывало дожевывавший свою проклятую курицу, решил прояснить свою позицию.
— У меня ничего не было с Гарри Поттером. Откуда тут взяться детям?
— Но…
— Не было, — повторил он и встал из-за стола. — У вас есть два часа, чтобы обдумать мое предложение. По истечении этого срока оно больше не считается актуальным.
Он вышел из кухни. Ты импульсивно схватил тарелку с остатками еды и швырнул ему вслед. Она разбилась о дверь. И хотя испачканной оказалась та, что вела в гостиную, ты чувствовал, что ненавидишь совсем другую. Ту, что захлопнулась, лишая тебя доступа в сердце Снейпа. На ней словно табличка красовалась, такая же зеленая, как валявшиеся на полу брокколи: «Мудакам и Гарри Поттерам вход воспрещен». Ну конечно, этот ублюдок никогда не согласился бы принять во внимание твои исключительные обстоятельства. Они не волновали его раньше, и ни черта не изменилось. Если для Снейпа даже твоя обреченность на войну с Волдемортом не стала причиной проявить немного терпимости, то что может сделать маленький Джейми? Названный, между прочим, и в честь его деда тоже!
— Я тебя ненавижу!
Наверно не стоило орать такое, но, как ни странно, всего три лживых слова — и ты полностью взял себя в руки. Так ранить могут только люди, которых ты любишь. Если для того, чтобы его слова перестали причинять боль, ты должен отказаться от своих чувств, то он мог катиться к черту — ты собирался терзаться и дальше, вот только понять бы, почему Снейп ставит такие условия.
Уборка помогла окончательно успокоиться, и, войдя в гостиную, где он уже успел устроиться с книгой в своем любимом кресле, ты спросил:
— Отрицание того, что случилось, — один из пунктов сделки? — Он кивнул. — Хорошо. Я не стану поднимать этот вопрос. — Ты сел напротив. — Какие у меня гарантии, что, доверившись вам, я получу результат? Мне уже многие обещали разобраться с проблемой, но я знал, что они не станут делать ничего из того, что может мне навредить.
— Мне слишком безразлична ваша участь, чтобы отказаться от миллиона по этой причине.
И все же ты не мог спокойно слышать от него такие слова.
— Ну, думаю, этим руководствуются шарлатаны, предлагающие мне свои услуги.
Снейп раздраженно нахмурился.
— На вашем пятом курсе, до того, как близнецы Уизли устроили свое шоу и покинули школу, произошел один случай. Забравшись в мою кладовую, эти господа похитили флаконы с несколькими зельями, смешали их в разной пропорции и подлили все это в чай Долорес Амбридж. Полагаю, эльф, который ее обслуживал, был с ними в сговоре, но сейчас мы обсуждаем не это. Рассказывая об эффекте их средства, скажу так — благодаря входящему в его состав веритасеруму, который не позволяет обманываться насчет своей мечты, эта не самая почтенная дама стала выглядеть как министр магии. Мне пришлось заниматься ее последующим развоплощением, ибо эффект длился значительно больше получаса, а лишние скандалы школе были не нужны. Каким образом Уизли узнали, что их пакость удалась, я не понимаю, возможно, доложил тот же эльф. Скорее всего, брат вашего приятеля, занимаясь своим идиотским бизнесом, вспомнил о том случае и смешал состав повторно в меньших пропорциях. Только эффект зависит не от концентрации препарата, а от того, насколько человек, который его принял, недоволен собственной жизнью. Если немного, то и эффект будет легким, если же…
— Вы сравниваете меня с Амбридж? — удивился ты. — До превращения я был счастлив.
— Не я вас уравнял, а зелье, и вы можете сколько угодно лгать себе, мне, но не входящему в его состав веритасеруму.
Его слова отзывались в тебе тоской, в которой оставалось все меньше права на недоумение. Джинни, похоже, не обманывала, когда говорила, что ты не умел до конца сосредоточиться на вещах, которые считал для себя важными. Наверное, и правда, в своем глазу порой не хочется бревна замечать, где уж тут считать соломинки. Только ведь ты и в самом деле старался не видеть ничего, что мешало бы, открыв справочник на странице со словом «счастливчик» и прочитав определение, кивать: «Ну да, я теперь такой и есть». Глупо вышло. Когда ты пытаешься избежать вопросов, на которые человек должен отвечать для себя хотя бы с крохотной долей решимости, все в тебе насквозь фальшиво, и поэтому зелья понимают эту внутреннюю боязнь правды как желание изменить себя кардинально. Нет, ты не хотел столько сложностей, тебе просто нужна была внутренняя уверенность в том, что ты поступаешь не «правильно», а так, как хочешь. Со Снейпом это вышло легко.
Ты задумывался о том, как отреагируют на твои чувства окружающие, но, господи, до чего же тебе было плевать на то, сколько дерьма они способны вылить вам на головы, пока он подставлял тебе свое плечо в часы невзгод. Не потому что хотел этого, просто таков был его характер, маленькая толика смысла во всем происходящем, и за нее ты был готов сражаться, позволял этому человеку быть честным с тобой, тогда как все попытки Джинни добиться правды в ваших отношениях не вызывали ничего, кроме раздражения. Наверное, потому что тогда ты лгал прежде всего себе, а уж потом — ей, и все попытки любимой женщины понять, о чем ты думаешь, вызывали досаду. Зачем копаться в себе, если все хорошо? Обман, трусость. Ты просто боялся, что если начнешь, то твой идеальный мирок рухнет. Но Северус… С ним вы все выстраивали уже на руинах.
Правды не было, хуже было некуда, а в таких обстоятельствах двигаться можно лишь вверх. Несмотря на стыд, ставший последствием многих принятых тобой решений, внутри все равно оставалась уверенность, что именно этим ты и занимался в минувшие дни — искал надежду. Снейп мог этого не понимать. Несмотря на весь ум этого человека и его цинизм, Северус не очень хорошо умел жить настоящим. Ты запер себя в четырех стенах на два года, а сколько лет провел в своей темнице он? Слишком много, чтобы признать — вместе вам было хорошо. Ты изменил его жизнь отнюдь не в худшую сторону, и все, чего хочешь — чтобы он признал, что это было делом рук лгуна и обманщика Гарри. Не вымышленного персонажа с большой грудью, а вполне реального парня с плохим зрением, взбалмошным характером и привычкой за все в своей жизни бороться до последнего.
— Хорошо, я не буду себе лгать. — Очень просто было принять такое решение, только, наверное, не стоило говорить, какие последствия для Северуса Снейпа оно в себе таит, и ты лишь загадочно улыбнулся. — Вы совершенно правы. Магия должна подчиняться своим законам. Счастье — такая штука, запросто можно себя убедить, что оно есть. Главное — не отвечать на вопросы, почему так считаешь. Это как карточный домик: потянешь за одну карту, чтобы рассмотреть картинку, а рухнет вся конструкция. Впрочем, вас, наверное, не интересуют мои размышления на эту тему?
— Конечно, нет.
Он сказал это так поспешно, что ты понял: Северус прислушивался ко всему сказанному тобой. По понятным причинам настроение несколько улучшилось.
— Я согласен на сделку. — Ты достал из кармана уже смятый листок, взмахом палочки призвал ручку, поставил свою подпись и протянул его Снейпу. — С чего начнем?
Тот внимательно изучил твой автограф. Может, даже не из-за особого недоверия, а просто выгадывая время, чтобы сформулировать четкий план действий.
— Есть обстоятельства, которые необходимо уточнить.
— Насчет того, что вы не можете нормально колдовать?
Снейп раздраженно кивнул.
— Ну, разумеется, вы и это выяснили.
Теперь, когда ты мог не лгать ему, разговаривать было проще.
— Конечно, вы же были мне интересны. Я хотел знать все.
Снейп нахмурился еще сильнее, в его взгляде читалась неприкрытая угроза.
— Засуньте свои чертовы интересы знаете куда? Если вам нужно зелье, рекомендую впредь…
А вот не хотелось тебе сейчас спорить, и зелье действительно было нужно, причем вам обоим, что бы он ни говорил. Потому что Снейп слишком много лет посвятил жизни одного ребенка, чтобы просто из ненависти к его лжецу-отцу уничтожить другого, к зачатию которого все же имел непосредственное отношение. Но это вы обсудите потом. Неважно, через год или двадцать лет, главное, ты верил, что однажды заставишь Северуса тебя выслушать.
— Если вы задаете вопрос, мне отвечать то, что думаю, или ориентироваться на то, желаете вы это слышать или нет? Составим список запретных тем? Это не проблема, тут я готов сотрудничать.
Твоя покладистость его отчего-то совсем не обрадовала. Махнув рукой, Снейп выглядел так, словно, командуя собственной казнью, дал отмашку палачу занести топор над плахой.
— Впрочем, это не имеет значения. Из-за моих трудностей зелье будете готовить сами, в конце концов, вы больше всех заинтересованы в эффекте, и я не вижу необходимости привлекать кого-то еще к его созданию. Впрочем, ваш уровень подготовки заставляет меня лично контролировать все этапы процесса, так что будьте любезны предоставить мне комнату и кабинет.
— Они в вашем полном распоряжении.
Он добавил:
— В качестве личного пространства, на которое вы не станете посягать.
Ты кивнул.
— Конечно.
Снейп был удовлетворен ответом, по крайней мере, казался довольным.
— Через час будьте готовы отправиться за ингредиентами. Кроме того, я составлю список необходимого оборудования. Нам понадобится пять котлов из разных металлов и еще несколько мелочей.
— Я все куплю.
— Тогда через час приходите за уточненными списками. — Он вернулся к книге, давая тебе понять, что разговор окончен. Некоторое время ты сидел молча, разглядывая его резкий профиль. Снейп действительно читал, по крайней мере, так это выглядело со стороны, но ты готов был поспорить, что если спросить его о написанном, он не вспомнит ни строчки. Ему было тяжело. Кажется, даже труднее, чем тебе, и можно было ничего не усложнять, но ответ на один вопрос был просто жизненно необходим.
— Почему? Я больше не буду возвращаться к этой теме, но прошу, скажите, по каким причинам вы согласились помочь.
Он нахмурился.
— Мне нужны деньги.
Может, он и правда не отказался бы от миллиона, но тебя такой ответ не устраивал.
— Ну так примите их просто так, в качестве моих извинений. В благодарность за все хорошее, что со мной уже успело случиться благодаря вам.
Сказанное его возмутило.
— Я не оцениваю нанесенные мне оскорбления в золоте и привык зарабатывать каждый кнат, который оказывается в моем кармане.
— Вы могли получить такую сумму и от Малфоя, который мечтает вложить в вас деньги.
Снейп нахмурился.
— Откуда вы знаете? — Потом он хмыкнул. — Нет, однажды я непременно убью Люциуса. Он и с вами успел вступить в сговор?
— Неважно…
— А по мне, это имеет значение. Ненадежный друг — сомнительный инвестор.
— И все же… Пожалуйста. Мне нужна причина, по которой вы здесь. В качестве последнего одолжения, ответьте честно. Клянусь, я больше к этому не вернусь и буду демонстрировать полное уважение к вашему нежеланию что-либо со мной обсуждать. Но все же…
Он резко тебя перебил:
— Эта ваша мисс Уизли во время нашей отнюдь не дружеской беседы изрекла довольно мудрую мысль. Вы — мерзавец, Поттер, лживый ублюдок, которого я ненавижу до глубины души, но это не повод молча смотреть, как вы убиваете себя опасными экспериментами над собственной природой. Я знаю, что нужно сделать, и остаться в стороне было бы преступлением по отношению к моей совести. Я сейчас ублажаю ее, а не вас. Довольны?
Нет, ты не был доволен. Сказанному просто не хотелось верить. Снейп — странный человек. Он причинял боль тем, кто этого не заслуживал, не умел прощать врагов, но при этом если видел возможность кому-то помочь, просто делал это. Например, готовил зелье для Люпина — по приказу Дамблдора, конечно, но что ему мешало допустить маленькую оплошность и обеспечить мучения человека, который едва его не убил? Наверное, ответственность. Снейп следил за своими студентами даже с большей строгостью, чем Макгонагалл, и никогда не позволил бы себе подвергать их жизни риску. Это делало его порядочным человеком. Достойным ровно настолько, чтобы даже тебя вытащить из дерьма. Для того чтобы потом бросить в другую кучу? Да, наверное, так. Северус искренне не понимал главного: ненависть, о которой он говорил, для тебя не менее мучительна, чем потеря Джейми. Тут не выбрать, что хуже. Два невероятно дорогих тебе человека, и если один спасал другого только для того, чтобы с чистой совестью тебя бросить…
— Вот ведь черт.
Он наконец посмотрел на тебя.
— Ну что? Вас не устраивает моя честность?
— Просто это очень больно, — сказал ты. — Простите.
Нужно было побыть одному. Подумать о том, как тебе сразиться за сразу две неимоверно важные составляющие твоего возможного счастья. Пока ты чувствовал себя так, будто вступил босыми ногами на путь, усыпанный осколками: что ни шаг — то кровавый след. В какую сторону идти, не знаешь, а стоять на месте и не двигаться, ожидая, какое решение примет за тебя судьба… Ты был не тем человеком, чтобы бездействовать. Вот только даже зная, за что хочешь бороться, ты не представлял, как это делать.
***
— Ну и зачем пришел? — Джинни отшвырнула в сторону модный журнал и, потирая пальцами виски, села на постели. — Мы, кажется, обсудили все, что могли, больше нам говорить не о чем.
Странно, тебе всегда казалось, что твоя бывшая невеста — простая жизнерадостная девушка, которая прекрасно смотрится с метлой в руке и в свитере домашней вязки, но, как выяснилось, ты невнимательно всматривался в ее черты. Облаченная в длинное серебристое платье, окруженная изысканной мебелью, она напоминала пусть еще немного помятую после недавнего загула, но все же принцессу. Где-то в ее знакомой осанке, оказывается, пряталась надменность, а глаза умели смотреть холодно и с вызовом.
— Ну, у меня появился еще один вопрос. — Ты перевел взгляд с ее лица на потолок, украшенный пафосной росписью, изображающей битву драконов. — Просто странно, что ты все еще в этом доме.
Она пожала плечами.
— Я пробовала вернуться в Нору. Только там мама через слово спрашивает: «Как ты, детка?», сочувственно вздыхает и прячет от меня все колющие и режущие предметы. Как будто мне больше делать нечего, кроме как придумывать, каким способом удавиться.
— Мне…
Она махнула рукой.
— Да, я знаю, что жаль. Хотела до следующих сборов переждать ее вспышку сострадания у кого-нибудь из подруг по команде. Но и они туда же, только и делают, что сочувствуют главной брошенке магической Британии. Луна, как назло, уехала охотиться за очередной несуществующей тварью. Рон с Гермионой не должны сейчас переживать, как быть друзьями одновременно и мне, и тебе. Гостиницы отменяются, там меня быстро найдет пресса, так что я подумала — а почему бы и нет… Комнат у Малфоев много.
— И они тебя пустили?
— Леди Нарцисса — дама вежливая. Раз одолжила платье, то и из-за комнаты особенно спорить не стала. Ее супруг согласился довольно поспешно, только вчера до полуночи пытался уточнить, смогу ли я быть полезной его сыночку в получении должности в министерстве.
— А ты сможешь?
— Ну почему нет — попрошу Перси, он похлопочет. Драко, конечно, порядочная сволочь, и необходимость терпеть меня еще пять дней его бесит, но, как я поняла, в магических законах он и впрямь хорошо разбирается. К тому же так мне не придется платить за его чертовы метлы. Они ведь действительно были классными. Даже жалко.
Ты тоже ужасно переживал, вот только не из-за имущества Малфоев. Волновала Джинни и ее странное, почти апатичное поведение. Наверное, лучше было позволить ей швыряться заклятиями в тебя, а не в Снейпа… И все же ты, Гарри Поттер, был тем еще засранцем: стоило только подумать о профессоре, и для бывшей девушки в твоей голове места уже не осталось.
— Ясно. Я просто пытался разыскать тебя, но никто не знал, где ты, вот и решил спросить у Нарциссы, не говорила ли, куда хочешь отправиться. А тут такая новость. В общем, все это странно, но я раскаиваюсь, что причинил столько хлопот.
— Заканчивай с этим, — потребовала Джинни. — Меньше всего мне сейчас нужны эти твои грустные улыбки. Если хочешь, чтобы все осталось в прошлом и однажды мы снова стали друзьями, не беспокой меня ближайшие пару лет. Я действительно этого хочу. Мне необходимо выкинуть все это из головы, чтобы двигаться дальше.
Ты хотел сказать еще одно «прости», но вовремя остановился.
— Скажи, как ты уговорила Снейпа мне помочь?
Ты все еще не мог верить в сказанное Северусом. А может, просто не хотел. Только больше никакой лжи себе. Ты не мог тратить время на пустые надежды и должен был точно знать, что именно происходит в твоей жизни.
Она усмехнулась.
— Ну конечно, не беспокойство же за меня тебя сюда привело…
Может, вам и правда лучше некоторое время не видеться. Всем от этого только хуже.
— Я беспокоюсь.
— Врун. — Джинни обхватила руками колени. — Ладно, я расскажу, и на этом давай раз и навсегда закроем тему. После нашего разговора я долго не могла прийти в себя. Какая только чушь в голову не лезла, лишь бы не признавать тот факт, что нашелся человек, на котором ты наконец смог задержать взгляд. — Она хмыкнула. — Ну и сам понимаешь — то, что это Снейп, не добавляло мне радостных эмоций. Мы с коньяком до такого за пару часов додумались… Как правдивая версия рассматривались варианты, что он тебя чем-то опоил или вообще принудил силой. В общем, к тому моменту, когда я, блуждая по Косому переулку, наткнулась на Малфоя-старшего и услышала, как он говорит своему знакомому, что вынужден перенести несколько важных встреч из дома в пабы, потому что у него проживает неадекватный гость, степень моего кипения уже была такова, что я морально готовилась этому типу глаза выцарапать. Ну и решила — зачем откладывать, и пошла в этот дом. Знаешь, он выглядел… В общем, побитые собаки, и те смотрятся менее жалкими. Меня такое бешенство взяло от одного взгляда на его рожу! «Вы, ублюдок, испоганили мне жизнь, забрали любимого человека, так хоть порадовались бы этому, для приличия. Так нет же, строите из себя мученика!»
Ты даже растерялся от несправедливости ее слов.
— И ты все это ему сказала?
Джинни кивнула.
— Да. А потом полезла в драку, ну и он меня молча отделал. Не хотел, но если бы не защищался, я бы его, наверное, в тот момент убила. Потом Снейп предложил вызвать колдомедика, самому со мной разбираться ему явно не хотелось. Я послала его на хрен и потребовала себе выпить. Он, как ни странно, налил, в том числе и себе, а потом сказал: «Никогда не хотел Гарри Поттера». Знаешь, у него такое лицо было, что я поверила и сказала: «А я хочу и хотела. Верните его мне».
Ты сел на кровать рядом. Нужно было найти какие-то теплые слова, но не выходило. Словно опасаясь ранить ее еще сильнее, ты чуть отодвинулся, оставляя между вами дистанцию.
— Джинни…
— Помолчи. Он ответил: «Забирайте его, мисс Уизли», и тогда я поняла, что не смогу этого сделать. Не нам с ним было решать, что у тебя на сердце. И оно ведь уже выбрало — не меня, а его, человека, которому Гарри Поттер не нужен. Тогда я ответила: «Знаете, я бы с радостью. Мне легко мечтается о том, что, отчаявшись найти способ вернуть себе ребенка, Гарри это однажды переживет. Сколько бы времени ни потребовалось, я подождала бы его, но только это все самообман. Он скорее умрет, чем смирится со своей беспомощностью, а я… Я и правда думаю, что Гарри — мерзавец и лживый ублюдок, но смотреть, как он губит себя, невыносимо». — Она вздохнула. — Я не умоляла его помочь. Он, в общем-то, молчал почти восемь часов, только регулярно наполнял наши бокалы, а потом — наверное, когда его стадия опьянения была достаточной хоть для тени признания, — сказал: «И впрямь, невыносимо».
Ты ничего не мог поделать с огромной радостью, до краев переполнявшей твое сердце.
— Он действительно так сказал?
Джинни кивнула.
— Да. Знаешь, Снейп был первым человеком в мире, с которым мне хотелось говорить о своих чувствах к тебе. Я ведь ни с кем раньше не обсуждала свои сомнения и страхи. Мама все принимает слишком близко к сердцу, Гермиона больше твоя подруга, чем моя, у нас с ней всегда были друг от друга секреты, а Луна слишком не от мира сего, чтобы понять мои приземленные тревоги. А вот со Снейпом говорить было просто. У нас ведь с ним есть кое-что общее — мы оба не понимаем, что нам делать со своими чувствами к тебе.
— Чувствами…
Джинни закусила губу.
— Снейп любит — и думаю, понимает, что именно тебя, человека с определенным характером и привычками. Только от этого все еще сложнее. Он вкратце рассказал, как был тобой обманут. Без подробностей, таким тоном, будто это происходило с кем-то другим, человеком, которого Снейп едва знает, но уже на дух не переносит. Так что на твоем месте я бы не сильно обнадеживалась. Он поможет тебе из-за того, что чувствует, это я поняла сразу, но уйдет, едва твоя жизнь окажется в безопасности.
— Но почему? — Ты почти умолял ее дать ответ, который сможешь оспорить, признав доводы, приведенные Снейпом, несущественными. — Из-за лжи? Потому что я сын женщины, которую он любил, и человека, которого ненавидел?
Джинни покачала головой.
— Нет. Все гораздо проще. Есть вещи, которые человек не может принять. Я, например, испытываю отвращение при мысли о сексе с девушкой, но Снейпа волнует даже не твой пол, лживость или возможные скандалы в прессе. Он сказал, что просто не готов принять эту ситуацию и рассматривать какие бы то ни было варианты ее решения. Пытался, но понял, что просто не может. Не хочет, чтобы с тобой или ребенком что-то случилось, и это даже мне очевидно, но притворяться, что способен находиться рядом с вами или что-то простить, выше его сил. Ему не преодолеть своего презрения к тебе и к собственной глупости, заставившей поверить в то, что с ним еще может случиться что-то хорошее. В общем, если мне ты разбил всего лишь сердце, то в этом человеке разрушил гораздо больше — надежду, которую ты заставил его обрести, и веру в будущее.
— Со временем все изменится. Я докажу ему свою искренность.
Она хмыкнула.