Выход за рамки ментальных моделей отношений

Наука утверждает, что мы контролируем около 40 % факторов, обусловливающих ощущение счастья, и многие из них связаны с нашей способностью справляться со стрессом и отрицательными эмоциями, с эффективной саморегуляцией в сложные моменты. В отсутствие связи с восприимчивым взрослым ребенок не может научиться успокаиваться без посторонней помощи и не знает, что отрицательные эмоции – в том числе страх, грусть, злость – являются неотъемлемой частью жизни и с ними можно сладить.

Такой ребенок отгораживается от неприятных чувств или полностью погружается в них; ни та, ни другая стратегия не позволяют управлять своими чувствами, и обе так или иначе отдают ребенка во власть эмоций. Поведение, связанное с ненадежной привязанностью, – тревожность или избегание – представляет собой приспособительный механизм, усваиваемый в раннем возрасте, но, как вы понимаете, неэффективный. То, что было заложено отсутствием материнской восприимчивости, усугубляется и закрепляется по мере взросления дочери, когда она начинает лучше формулировать свои чувства и пытаться их выражать, тогда как мать принижает их, отрицает или отмахивается от них. Почти все нелюбимые дочери – независимо от того, были ли их матери по преимуществу игнорирующими, воинственными, эгоцентричными, эмоционально недоступными, навязчивыми, ненадежными или контролирующими, – говорят, что им подспудно, но откровенно давали понять, что их чувства «неправильны» и не идут в расчет, что они слишком чувствительны, делают из мухи слона и в этом будто бы заключается настоящая проблема. Вербальная агрессия матери часто используется как способ контроля и направляется на попытки дочери озвучить свои чувства и добиться их признания.

Ситуация утраты в младенчестве и детстве – отсутствие благотворного «парного танца» матери и ребенка, в котором дочь обретает способность управлять эмоциями, – зачастую осложняется, если дочь сознательно дистанцируется от собственных чувств, лишь бы перестать быть мишенью, особенно если в семье ей отведена роль «козла отпущения». Многие нелюбимые дочери – я в том числе – усваивают, что показывать свою уязвимость нельзя, потому что тогда тебя лишь сильнее будут ранить мать или братья и сестры. Совсем маленький ребенок может взять на вооружение этот способ облегчить себе жизнь, конечно, не понимая последствий. Вспоминает 37-летняя Ферн: «У нас дома слезы считались признаком слабости. Мать и братья издевались надо мной, и лет в шесть я сообразила, что слезы их только раззадоривают, и приучилась не плакать. Я вонзала ногти себе в ладонь или прикусывала язык, и боль каким-то образом помогала не заплакать. Лишь несколько лет назад, когда от меня ушел муж, оставив меня с двумя детьми, и я начала посещать психотерапевта, мне удалось понять, что я сама себя отсекла практически от всех чувств. Меня считали спокойной, беспристрастной и невозмутимой, но, если честно, я была зомби».

Отключаясь от всего, что чувствуете, – даже если это защита, помогающая в краткосрочной перспективе, – вы лишь усугубляете последствия наносимых вам ран. Если ментальные модели отношений выявляются в самом начале стадии осмысления, то неспособность управлять эмоциями не столь очевидна. В конце концов, мы привыкли плыть по течению или отгораживаться от всех крепостными стенами и делали это так долго – годы и годы после детства, – что считаем это нормальным. Кроме того, многим из нас трудно понять, что мы чувствуем, – у нас отсутствует ключевой элемент так называемого эмоционального интеллекта. В процессе осмысления необходимо понять, что такое эмоциональный интеллект и почему каждой из нас необходимо развивать его с учетом проблемного детства.