Поведенческие отклики на отсутствие материнской любви

В своей знаменитой книге «Голодное “Я”» (The Hungry Self) Ким Чернин исследует первичные связи между едой и женской идентичностью и между материнской заботой и эмоциональным голодом. Эти связи одновременно неуловимы и очевидны. В ответ на отношение матери дочь может начать переедать или отказываться от еды, поскольку эту сферу своей жизни она в состоянии контролировать и это становится способом «отменить» взгляд матери на мир или ее место в нем. У одних развивается расстройство пищевого поведения, требующее лечения, другие просто переносят свои сложные отношения с едой и ее связь с самовосприятием во взрослую жизнь.

Еда – сложная тема для многих дочерей, не только имеющих эмоционально недоступных матерей. В большинстве семей мать готовит пищу, и то, что она подает к столу и кому предлагает лучший кусок, позволяет ей выделять любимчиков и «козлов отпущения». В книге «Когда еда – это любовь» (When Food Is Love) Джанин Рот (дочь матери, склонной к физическому насилию, и эмоционально отстраненного отца) объясняет, что беспорядочное питание может быть актом самозащиты, панцирем, защищающим от боли. Кроме того, это способ выкроить в собственном внутреннем мире крохотный участок, который можешь контролировать. Недавние исследования на тему связи ненадежной детской привязанности с беспорядочным питанием привели к интересным открытиям. Например, Дженна Элджин и Мэри Притчард обнаружили, что если надежная привязанность имеет обратную корреляцию с беспорядочным питанием, то прямая корреляция наблюдается не при каждом типе ненадежной привязанности. Только тревожно-избегающий тип привязанности (сочетающий негативное представление о себе и негативный взгляд на других) коррелирует с булимией; представительницы избегающе-отвергающего и тревожного стилей к беспорядочному питанию не склонны.

Самотравмирование – еще один способ вывести эмоциональную боль наружу, туда, где она кажется более терпимой. Многие эмоционально заброшенные дочери утверждают, что предпочли бы физические, а не моральные наказания, поскольку, как сказала одна женщина, «тогда по крайней мере шрамы были бы видны, и мне не пришлось бы всем доказывать, что они существуют». Была высказана гипотеза, что самотравмирование тесно связано с отсутствием любви, что это попытка заполнить пустоту и почувствовать боль, которую можешь контролировать. В книге «Телесные повреждения» (Bodily Harm) Карен Контерио и Венди Лэйдер утверждают: «Самотравмирование представляет собой отчаянную попытку “стать матерью самой себе” человека с низкой стрессоустойчивостью. Телесная забота трансформируется в телесное повреждение, лезвия ножниц становятся ранящей няней, холодным, но доступным заменителем объятия, поцелуя или нежного прикосновения, которое в действительности требуется». Продолжая предыдущие исследования, Жан-Франсуа Бюро с соавторами рассмотрели связь родительского отношения к детям с несуицидальным самотравмированием у молодых совершеннолетних. Респонденты с этим паттерном описывали родителей, которые не защищали их и не выполняли свою роль, заставляли детей чувствовать свою отчужденность, были сверхконтролирующими, недостаточно заботливыми, ненадежными и сложными в общении. Исследования подтверждают связь между самотравмированием, наличием эмоционально дистанцированных или склонных к насилию родителей и ненадежным типом привязанности.

Алкоголизм, компульсивный шопинг и даже промискуитет были осмыслены как попытка заполнить пустоту в сердце. Некоторые нелюбимые дочери обращаются к мгновенному утешению и забвению, даруемому алкоголем или наркотиками. В книге «Стать себе мамой» (Mothering Ourselves) Эвелин Басофф пишет: «Для кого-то алкоголь – согревающий, заполняющий внутреннюю пустоту и обезболивающий – становится утешающей матерью… алкогольное забытье замещает ощущение погружения в глубокий сон на руках у матери». Писательница Хоуп Эделман описывает «эмоциональное патологическое накопительство» нелюбимых дочерей: «Бесконечная смена партнеров, переедание, расточительство, алкоголизм, наркомания, шопоголизм, карьеризм – все это попытки заполнить эту пустоту, стать матерью самой себе, подавить чувства тоски или одиночества и ощутить заботу, утраченную или неизведанную».

Вот признание 39-летней Андреа: «Я помню, как в три или четыре года бросалась в объятия матери, а она отталкивала меня. Я пыталась снова, она злилась и ругалась, что я мну ее платье. Я стала неразборчивым в сексуальных связях подростком, отчаянно жаждавшим любви и внимания. Потом отчаявшейся взрослой, всегда неизбежно выбирающей неподходящих партнеров. Мне понадобилось много времени, чтобы понять, что каждый парень был заменой мамы и любви, которой я так и не получила в самом начале».