Глава 28

Глава 28

Севастьян не прерывал поцелуй, пока у меня не закружилась голова, а тело в сравнении с его упругими мускулами сделалось мягким. Он закинул моё колено себе на бедро.

Его пульсирующий член упирался мне в живот, словно пылающее тавро, и я в ответ потекла.

Свободной рукой он стиснул мою грудь, наклоняясь, чтобы лизнуть отвердевший сосок. Я всхлипнула, когда он втянул кончик, работая умелым языком, усиливая напряжение в моем животе. Затем он уделил внимание и второму соску, и обе ноющих вершинки после этих ласк лишь захотели большего.

Его рука опустилась вниз, обхватив промежность. Средний палец проскользнул между раскрытых губок, заставив меня простонать:

— Да, да…

Он почувствовал, какой я стала влажной внутри, из его груди вырвался поверженный стон, и к первому пальцу присоединился второй.

Потом он вынул пальцы, поднес их ко рту, его веки закрылись, пока он тщательно слизывал мой сок. Он вновь окунул пальцы внутрь, и снова их облизал. Он словно пил меня каплю за каплей.

Пытка была невыносима: сначала заполняющие меня сильные пальцы, потом — пустота.

— Внутрь, Севастьян, пожалуйста…

Пальцы погрузились глубже.

— Вот что тебе нужно. — Он двигал ими до тех пор, пока я не вцепилась в его плечи.

Я чувствовала головокружение, чувствовала какое-то помутнение сознания. Он был мне необходим, чтобы потерять над собой контроль — потому что я как раз этого я и добивалась. Мои руки путешествовали по его мокрому телу, кончики пальцев любовно гладили заслуживающие внимания грудные мускулы.

Спускаясь вниз, подушечка большого пальца коснулась его плоского соска, отчего Севастьян резко вздохнул. Мои ноготки прошлись по курчавым завиткам внизу живота, его рука крепче сжала моё поднятое колено.

Как только я достигла тяжёлого члена, Севастьян прохрипел:

— Возьми его.

Я качнула бёдрами, притягивая член к себе. Едва головка коснулась моей киски, как он грязно выругался, а член у меня в руке дёрнулся.

— Уже влажная, — бормотал он. — Уже ждёшь меня.

Я тёрла клитор этой разбухшей головкой, а его огромное тело трясло от желания.

— Хватит дразнить. Я слишком долго этого ждал.

Накрыв мою руку ладонью, он установил головку прямо у входа и совсем немного надавил.

Как только я поняла, что на самом деле собираюсь потерять девственность, во мне зародилось беспокойство. Его член был куда больше любого предмета, побывавшего в моём теле. Это будет больно.

Он убрал наши руки, а потом начал погружаться глубже, проталкивая широкую головку внутрь. Его голодный и настойчивый рот оборвал мой обескураженный вздох. Он всё глубже вводил член, и каждый новый сантиметр растягивал меня всё сильнее; до каких же пор?

Как только я почувствовала вспышку паники, он чуть вышел назад. Его взгляд сканировал моё лицо, не желая упускать ни единой реакции.

Горячая вода давно уже кончилась, но я ощутила испарину. Растягивающиеся мышцы горели — слишком большой, слишком большой — и я привстала на цыпочки, чтобы выиграть несколько секунд.

Он медленно покачал головой.

— Прими его. — Свободной рукой он стиснул моё бедро, чтобы удержать на месте.

Я вздохнула для храбрости. И как только расслабилась, он пробормотал:

— Моя славная девочка, — и продолжил неумолимо овладевать моим телом.

Мне было больно — неудивительно, учитывая его размер — но всё-таки терпимо. Когда я приняла в себя столько, сколько смогла, когда он оказался глубоко внутри, то снова замер. Я чувствовала в нем бешеную страсть — желание продолжать двигаться захлёстывало его — но, каким-то образом, он обуздал агрессию, борясь с основным инстинктом.

Хоть на его шее и вздулись вены, а мышцы била дрожь.

Хоть я и ощущала, как внутри меня с каждым ударом его сердца пульсирует член.

Хриплым скрежещущим голосом он просто произнёс:

— Moya.

В тот момент я была полностью его. Была соединена с ним, пронзена им — и от этого не было спасения. Я словно танцевала у жерла вулкана, который вот-вот взорвётся — или стояла у подножья готовой обрушиться плотины.

— Moya. — Он чуть отвёл бёдра, затем качнул ими вперёд. Боль утихла, и вместо неё появилось предчувствие чего-то необыкновенного…

Он повторил это движение.

Веки отяжелели, и меня охватило любопытство. Восторг. Наполненность. Связь. От следующего рассчитанного толчка я выдохнула:

— О, Боже.

— Тебе нравится, зверёк.

Ещё как.

- Я и не подозревала. — Руки разжали мёртвую хватку на плечах и заскользили по его скульптурной спине.

— Моя женщина стала такой влажной. — Очередное движение бёдер заставило меня вонзить ногти в его крепкую задницу.

Когда я начала двигаться с ним в унисон, он выдавил:

— Хочешь большего?

— Да, боже, да!

Он приподнял меня, обвив спину рукой.

— Держись за меня. Обхвати ногами.

Когда я подчинилась, властная рука подхватила меня под зад, помогая скользнуть вдоль гладкого члена. Он проник в меня под новым углом, и мои глаза округлились. Мимолётная боль; нарастающее наслаждение.

— Сдавайся, Наталья.

И, вскрикнув, я сдалась. Сегодня я принадлежала ему безоговорочно.

Он не сводил с меня взгляда золотых глаз, погружаясь внутрь, в моё тело, его член становился ещё толще. Мои соски скользнули по мускулистой груди, и я крепче обхватила его руками.

Он был во мне; я хотела, чтобы он был повсюду.

Это порочное татуированное тело трудилось над моим, контролируя и одновременно наращивая моё наслаждение. Спиной я чувствовала гладкий мрамор уцелевшей стены. Я скользила вверх-вниз по ней и по его пульсирующему члену.

Я уже летела навстречу оргазму, когда услышала призрачный шёпот:

— Твоя горячая влажная хватка… вызовет мою сперму раньше, чем я буду готов.

Он тоже был близко? Даже в такой позе я стала подаваться ему навстречу, насаживаясь на член, потираясь о него разбухшим клитором.

Он стиснул зубы:

— Стой, milaya. Или я кончу.

Я зашла слишком далеко, чтобы остановиться; как и он. Ноги вокруг его талии сжались ещё крепче так, чтобы я могла двигаться быстрее и жёстче. Вода собиралась во впадинках между нашими телами, и тут же разбрызгивалась от лихорадочных толчков.

Он растопырил пальцы на моей попке, угрожающе прохрипев:

— Я сказал… стой. — Пальцы впились в мои округлости, чтобы удержать на месте, но эта хватка лишь сильнее меня завела.

Не помня себя, я стонала:

— О, Боже, Боже!

— Тогда моли меня, зверёк. Готов вечно слушать этот звук.

Я так и сделала, пока моя мольба не сменилась криками, когда я подобралась ещё ближе.

— Севастьян!

— Хочу увидеть, как сильно кончит моя женщина, — отозвался он. — Выдави из меня моё семя.

При этих словах я достигла пика, сжав внутренними мышцами всю его длину. Севастьян зарычал и прекратил движение; я знала, он чувствовал, как я выдаиваю его ритмичными сокращениями, требуя всё до последней капли.

Он был недвижим, а я продолжала его сжимать; спазмы оставляли мне возможность лишь выкрикивать его имя и мотать головой.

Намотав мои волосы на кулак, он заставил меня встретиться с ним взглядом.

Между вздохами он произнёс:

— Ty moya.

А потом откинул голову и взревел, одновременно начав извергаться. Я чувствовала мощную, словно приливная волна, струю его семени. И только тогда он вновь начал двигаться, яростно толкаясь бёдрами, чтобы выдавить себя досуха.

Потом прижал меня к себе крепко-накрепко, почти до боли. Но я нуждалась в этом, нуждалась, чтобы он сжал меня ещё крепче.

Не знаю, сколько мы так простояли; наши сердца стучали в унисон, его бёдра продолжали мягко покачиваться. Может, прошли часы. Когда в баках стала заканчиваться и холодная вода, он вынес меня из душа, поддерживая рукой под попку, внутри всё ещё оставался его полутвёрдый член.

Разве я не мечтала о том, чтобы он отнёс меня, мокрую, на кровать? Не разделяя наших тел, он присел на краешек кровати, удерживая меня на коленях. Он сцеловывал капли воды с моей шеи, лаская кожу над пульсирующей венкой, от чего я снова растаяла. Он прикусил мою нижнюю губу, нежно посасывая.

Когда он наклонился слизать влагу с моих тугих сосочков, я с криком выгнулась, блаженствуя от его ощущения внутри.

Но потом он снял меня с члена, развернув спиной к себе.

— Хочу лучше тебя рассмотреть. — Зажав член в кулаке, он приготовился пронзить меня снова.

— Рассмотреть?

Коленями он широко развёл мои ноги.

— Посмотри на себя.

Я подняла взгляд. Мы сидели перед большим зеркалом, в котором отражались наши мокрые тела — словно в комнате находилось ещё двое людей.

— Любой за тебя убьёт.

Моё лицо пылало, глаза блестели от страсти. Он за моей спиной выглядел массивным и несгибаемым, я — бледной, миниатюрной и мягкой. Смуглая кожа его члена ярко контрастировала с розовой плотью, которая принимала его с такой готовностью.

Он обхватил мои груди, и я смотрела, как выделялись его грубые руки в татуировках на фоне моей молочно-белой кожи, смотрела на повязку вокруг загорелой руки. Севастьян выглядел, как тёмный бог, как воин, вернувшийся с битвы.

Потому что таким он и был.

Он приподнял меня ровно настолько, чтобы продемонстрировать его увитый венами член, блестевший после моего оргазма. Из моей дырочки упала жемчужная капля, и он произнёс:

— Видишь у себя внутри мою сперму?

— Боже, я вижу. — Его горячая густая эссенция. Свидетельство того, что мы сделали.

Я застонала, начиная дрожать. В зеркале было видно, как грудь подпрыгивает от моих вздохов.

Он прошептал прямо в ямку на шее:

— Я никогда ни в кого не кончал.

Я пыталась уловить нить разговора. Никогда не кончал? А, он же всегда надевал резинку.

— Ты чувствуешь это внутри?

Я кивнула.

— Такая горячая, обжигающая. Возбуждает во мне желание кончить снова.

Моё лицо он повернул так, чтобы в зеркале наши взгляды пересеклись, и я смогла увидеть, как он рассматривает меня, моё тело.

Словно добычу. Его взгляд был… зловещим.

— В каком-то роде я тебя пометил.

Эта мысль вновь вызвала дрожь в моём теле. Я ожидала, что он возьмёт меня грубо, яростно, там, в душе и даже сейчас. Этот человек хлестал мою грудь, шлёпал мою задницу так, что и на следующий день она болела. От воспоминаний о том, как он меня обработал, я вновь потекла.

То, как безжалостно он атаковал все мои органы чувств, лишь подтверждало его доминирующую натуру. Он контролировал и себя, и меня.

— Здесь твоё место.

— Место? — прошептала я. Многозначное слово.

— Рядом со мной… — он скользнул зубами вдоль шеи… — вокруг меня. Ты связана со мной.

Связана.

- Да, да.

Его пальцы поймали мою шею в капкан.

— Ты принадлежишь мне. — Вторую руку он опустил, чтобы поласкать клитор, отчего я застонала.

Ноги я развела ещё шире, понимая, что он опять собирается свести меня с ума.

— Я сказал, что если буду твоим первым, то стану и последним, — его пальцы совершали медленные движения по окружности. — Сказал, что убью любого, кто дотронется до того, что принадлежит мне. Ты понимаешь?

Я с трудом могла собраться с мыслями, но что-то во мне этому противилось. Я понимала его желание обладать мной. Порочно, грубо. Но как долго? В какой мере?

Что останется от меня, когда насытится такой мужчина? С ответом я колебалась, а он вдруг внезапно из меня вышел.

Покинутая, я замерзала.

— Что? Почему? — Я чувствовала ноющую пустоту.

Он вновь усадил меня к себе на колени, и в этот раз его великолепный член торчал прямо у меня перед лобком. Я не смогла удержаться и потёрлась о его влажное основание.

— Обхвати его.

Я послушалась.

— Погладь. Изучи его. Другие, кроме моего, тебе не потребуются — ты больше никого не познаешь.

Зачарованная, я обхватила его обеими руками, начав ласкать прямо перед зеркалом.

— О, Боже, Севастьян…

— Если хочешь получить его обратно, умоляй.

Сжав член в кулаке, я пролепетала:

— Пожалуйста, дай мне свой член.

— Зачем?

Зачем? Честное слово…

— Потому что мне кажется, что я без него умру.

- Тогда скажи, кто хозяин твоего маленького тела?

Хозяин. Хозяин. Но в тот момент всё так и было — он полностью его контролировал. Вновь меня приподняв, он просунул внутрь лишь головку. Я застонала, извиваясь, когда он опять вытащил то, что мне так было нужно. Ладно!

— Ты хозяин.

— Кто твой хозяин? — спросил он, повышая ставки. Он опять меня подталкивал, вынуждая полностью подчиниться.

Но спорить с ним… было немыслимо. Как противиться неизбежному. Так что я пробормотала:

— Ты мой хозяин.

— Хорошо. — В его глазах загорелся триумф. Удовлетворённый тем, что я сдалась, он упёрся пятками в пол и толкнул бёдра вверх, прямо в мою влажную киску.

— Севастьян! — вскричала я, но он и не думал останавливаться, растеряв, похоже, остатки своего железного самоконтроля.

Его бёдра бились о мою промежность. В зеркале мне было видно, что он не сводит взгляд с моей подпрыгивающей груди. Я видела, как его толстый блестящий член ныряет в меня, поглощаемый голодной киской. Он был готов наполнить меня новой порцией семени.

У меня подогнулись пальцы на ногах. Я всхлипывала, меня била дрожь. Больше, сильнее, больше, сильнее…

Разрядка.

Моя спина выгнулась; я беспомощно закричала, потеряв над телом контроль.

Отведя в сторону каскад волос, он сильно прикусил кожу на моей шее, прохрипев:

— Ty svodish’ menya s uma!

Я почувствовала, как внутри меня дёрнулся член, затем жар… струя за струёй, пока я выкрикивала его имя, полностью подчинённая.

Когда я, удовлетворённая, безвольно откинулась ему грудь, Севастьян не спешил разделять наши тела, воспользовавшись моментом, чтобы нежно зацеловать укус на шее.

Вскоре его член вновь начал набухать. Я была вымотана, но мысль о том, что я настолько его возбуждаю, опять меня завела, и я приготовилась к следующему раунду.

Но он снял меня с колен, переложив на постель.

— Не хочу причинить тебе боль. Я забыл, что до этого ты оставалась нетронутой.

Я уже чувствовала, как всё будет болеть. Наверное, действительно лучше передохнуть.

Он лёг на спину, притянув меня сбоку. Я покоилась в его надёжных объятьях, положив голову ему на грудь. Слушая биение сердца, я обводила пальцем татуировку, чувствуя притяжение этого мужчины — вместе с мучительной неловкостью.

Я подозревала, что, потеряв девственность, чем-то поступлюсь. С Александром Севастьяном мне придётся поступиться… всем.

Но верх одержала усталость.

Засыпая, я услышала его мрачный голос:

— У меня в голове сейчас тысячи мыслей.

Он и правда начал разговор? О том, что у него на уме?

- Расскажи. Хоть одну?

— Может, завтра, — неопределённо ответил он. — Спи.

— Всего одну, Севастьян.

Он выдохнул.

— Моя потребность в тебе… должна, наверное, тебя тревожить.

Я сглотнула. Так и есть. И всё-таки я спросила:

— Почему?

Прижав свою ладонь к моей, он изучал наши руки несколько нервирующих секунд.

— Потому что она тревожит даже меня.