Сохранение жизненной силы

Исторически мужская сексуальность рассматривалась в двух аспектах – как моральная проблема и физическое явление. В моральном плане речь идет о страсти и похоти, совращении и покорении, отсутствии сдерживающих факторов и слабости. Физическое ее проявление определяется двумя основными составляющими – половым членом и спермой, выполняющими функцию семяизвержения при оплодотворении, удовольствии от удовлетворения и онанизме.

Что представляет собой сперма? В древние времена китайцы, индийцы и греки определяли ее как основную сущность, или гумор[486]. Греческие доктора уточнили это определение и учили, что сперма, желудочный сок и лимфа относятся к категории жидкостей, отличающихся от крови, слизи, желтой и черной желчи, и что хорошее здоровье зависит от должного равновесия всех этих элементов.

Гиппократ, великий авторитет в области медицины[487], поддерживал сексуальные ограничения, но не воздержание, и учил, что целомудренные женщины очень страдают, поскольку их чрева, сухие от отсутствия спермы, неустанно перемещаются в их телах. Когда к одному врачу, последователю Гиппократа, пришла женщина с симптомами истерии, он первым делом обследовал ее гениталии, полагая, что причина болезни заключалась в том, что ее «блуждающее» чрево так протестовало против отсутствия половой жизни. Врач рекомендовал пациентке заниматься половой жизнью и забеременеть.

Гиппократ описывал и другое женское медицинское состояние – закупорку менструальной крови, что вызывало умопомешательство и мысли о самоубийстве, поскольку она давила на сердце, центр сознания. И в этом случае прописываемым средством был половой акт, причем замужние женщины подтверждали преимущества совокупления, поскольку после него облегчались менструальные боли. Поэтому для женщин сохранение девственности и соблюдение целибата вредно, а половая жизнь полезна.

Относительно мужчин Гиппократ придерживался иного мнения: им он советовал сохранять сперму, которая придавала их телу больше энергии. Половая жизнь, рекомендуемая женщинам, мужчинам наносила ущерб, поскольку лишала их спермы. В качестве предупреждения он рассказывал о слишком активном в сексуальном отношении молодом человеке, который и вправду умер, сойдя с ума, после простого желудочного расстройства, развившегося в смертельную болезнь из-за того, что он чрезвычайно ослабил свое тело, безрассудно истощая запасы спермы.

Практическое значение этого не вполне ясно, поскольку то, что было благотворно для женщин, могло причинять вред мужчинам. На деле медицинская мудрость Гиппократа лишь отражала пренебрежительное отношение греков к женщинам как к неким чужеродным созданиям, которым требуется приручение – брак и материнство, стоящими выше их по положению в обществе мужчинами. На практике такая дихотомия реальной проблемы не представляла. Главным приоритетом было здоровье мужчин, поэтому мужчины вступали в сексуальные отношения или соблюдали целибат на основании своих собственных потребностей и представлений. Если они приходили к выводу о том, что сексуальные отношения – семяизвержение – оказывали благоприятное воздействие на их здоровье, они в них вступали. Если же мужчины были больше заинтересованы в сохранении спермы, что помогало им накапливать силы, они предпочитали соблюдение целибата.

В «науке» настолько укоренилось мнение о связи целибата со спермой, что противоречивые точки зрения на целибат (обычно краткосрочный) могли привести к подмене воздержания потворством своим желаниям. Таким образом, целибат представлял собой лишь еще одно средство, подобное диете, упражнениям, массажу и приему ванн, для улучшения самочувствия людей, фанатично одержимых проблемой собственного здоровья.

С начала II в. в работах ведущих врачей постепенно все большую роль начинает играть аскетизм. Гален, великий римский врач, живший во II в., и сменивший Гиппократа как медицинское светило, а также Соран, личный врач императора Адриана, пришли к выводам, противоречившим предшествующей медицинской мудрости. Личным предпочтением Галена была девственность как для мужчин, так и для женщин, однако как врача его беспокоили расстройства, которые может вызвать соблюдение целибата. Например, избыток спермы, как и гниющий мусор, мог вызвать такие проблемы, как духовная или эмоциональная апатия, лень и равнодушие. Какое лечение он предлагал? Половую жизнь. Этот совет в той же степени относился и к женщинам, поскольку Гален считал, что они тоже вырабатывают сперму. Однако он предупреждал, что сексуальные отношения утомительны, поскольку сперма состоит из пневмы, или жизненного духа, и оргазмов, согревающих кровь, что подрывает здоровье человека. Так, например, молодые люди, которые чрезмерно увлекаются сексом, иссушают свои тела, и им требуется увлажнение. С точки зрения Галена, сексуальные отношения как рутинная тяжелая работа были альтернативой целомудренной заботе о здоровье. При этом следовало придерживаться таких принципов, как уравновешенность и чрезвычайная умеренность.

Соран тоже отошел от прежних взглядов. В работе «Гинекология» он заявил, что здоровье женщин, всю жизнь хранящих девственность, лучше, чем у матерей, и что половой акт вреден как для мужчин, так и для женщин. Соран доказывал, что девственницы, не знающие полового влечения, не страдают от его разрушительного действия. С другой стороны, его очевидными жертвами являются любовники, потому что они часто бывают бледными, худыми и слабыми. Девственники также сохраняют сперму и за счет этого становятся сильнее, поскольку сперма – это живое, питательное вещество. «Хранящие целомудрие мужчины сильнее и крупнее… и здоровье у них лучше… здоровье женщин, хранящих девственность, в целом также бывает лучше»[488]. И поскольку вынашивание детей истощает и ослабляет женщин, девственницы также обладают более крепким здоровьем.

Трактат Сорана стал весомым вкладом в дебаты о физическом воздействии мужского целибата, бушевавшие в первые два века христианства, которые он распространил и на женщин. То обстоятельство, что его восхищенные упоминания о девственницах с прекрасным здоровьем относились только к христианкам и жрицам, включая весталок, свидетельствует о том, что в римскую эпоху женщины и девушки-язычницы не хотели соблюдать целибат и не соблюдали его. Несомненное осуждение им полового акта и идеализация девственности были медицинской интерпретацией аскетического идеала, укоренявшегося в империи наряду с христианством.

Ночные поллюции, непроизвольные семяизвержения во сне, которые так мучили мужчин от Блаженного Августина до Мартина Лютера, также были неотъемлемой частью этой оживленной дискуссии, поскольку извергавшаяся жидкость определялась как сперма. Реакции на это варьировались от полного осуждения до приятия. Соран, например, просто отмечал, что:

в целом, ночные поллюции на начальном этапе не являются болезнью… и возникают от стремления к сексуальному наслаждению… или, с другой стороны, от воздержания или длительного перерыва в половой жизни[489].

Монашеская мудрость (основанная на долгом опыте) сводилась к тому, что два или три ночных семяизвержения в месяц были морально приемлемы, главным образом потому, что представлялись неизбежными. Такой религиозный подход не отражал мысли о ценности спермы как одной из основных жидкостей тела.

Самую странную интерпретацию роли спермы в половом акте дал Блаженный Августин. Через семя Адама, писал он, весь род человеческий унаследовал природу, необратимо опороченную грехом. Каков же механизм этого трагичного всеобщего порока? «Природа спермы, благодаря которой все мы появились на свет». Семя Адамово было «отмечено печатью смерти», и потому каждый человек, родившийся от оплодотворения спермой, изначально заражен грехом[490]. Лишь Христос, зачатый без применения спермы, свободен от греха. По мнению Августина, сперма является передающимся по наследству злом, страшным ядом, заразившим мир со времени грехопадения.

Все эти обсуждения и споры о сексуальности и целибате исходили из того, что сексуальность и целибат основывались на представлениях о сперме как о жизненно важной субстанции. При этом моральные и социальные проблемы (например, развитие отношений) оставались без внимания, и целибат или его противоположность рассматривались исключительно с точки зрения влияния на здоровье, почти так же, как серия упражнений или в чем-то измененная диета. Такое внимание к сперме присуще большинству обществ, оно оказывало огромное влияние на решения мужчин о соблюдении целибата. (Это составляет разительное отличие с современными христианскими дебатами о целибате, в которых с презрением отрицается такой плотский подход, проблема рассматривается исключительно с духовных позиций.)

Спустя более тысячи лет медицинская наука по сравнению с греческими и римскими докторами лишь незначительно продвинулась вперед. Ее основополагающей предпосылкой был тезис о «жизненно важной» или «жизненной» силе – точка зрения, вполне устраивавшая еще Галена, контролирующей человеческий организм и способной объединять или ослаблять отдельные его части. Некоторые мыслители называли эту жизненную силу магнетизмом, электричеством, гальванизмом, животным теплом, нервной энергией или нервной силой, другие предпочитали говорить просто о жизненной силе. Однако сторонников всех этих точек зрения объединяло убеждение в том, что жизненная сила передавала саму жизнь и что ее великим проводником является сексуальная энергия.

Наиболее представительными сторонниками этих двух основных концепций – жизненной силы и электричества – были швейцарский доктор Самюэль Огюст Тиссо и американец Сильвестр Грэм, прославившийся крекерами Грэма[491]. В классическом трактате Тиссо 1758 г. об онанизме, который вдохновлял медицинскую мысль почти до XX в., указывалось, что сперма является естественной, концентрированной жизненной энергией, выделяемой кровью для создания новой жизни. Именно эта концепция нашла отражение во фразе totus homo semen est. Сперма, пояснял Тиссо,

<является> основным эфирным маслом животных жидкостей… ректифицированным спиртом, рассеянным там, где другие гуморы слабы и в определенной степени неэффективны. …Потеря одной унции этого гумора ослабляет больше, чем <утрата> сорока унций крови[492].

С точки зрения его ученика Грэма, широко известной его современникам в 1830-е гг., оргазм рассматривался как высвобождение стремительного потока нервной энергии, похожей на электрическую.

В основе этих двух теорий лежало присущее Гиппократу, Га-лену и греческим философам, в частности Пифагору, основополагающее убеждение в том, что каждое тело обладает лишь определенным запасом жизненной жидкости или энергии и с каждым семяизвержением этот ценный ресурс сокращается. В соответствии с другими подобными теориями, сперма, сохраняемая в целомудренном теле, использовалась повторно, обогащая кровь и восстанавливая функции мозга. Очевидно, что единственным логическим решением в этом плане были сексуальные ограничения, поскольку если сексуально озабоченный мужчина всю свою жизненную силу растрачивал на половые излишества – всегда определявшиеся в удивительно скромных объемах, например, больше чем раз в месяц, – тогда он растрачивал свой жизненный запас, после чего неизменно следовало прогрессирующее и фатальное истощение. (Даже радикальное американское движение за свободную любовь в середине XIX в. рекомендовало делать передышку раз в каждые два года.) Вот почему осуждалась не только половая жизнь, но даже ночные поллюции и мастурбация. Они расточали драгоценные унции спермы, уменьшая ее конечный запас, дарованный каждому мужчине. Как пояснял Грэм,

Природа снабдила нас емкостями для сохранения семенной жидкости, но ее сохранение необходимо для того, чтобы эта оздоровляющая и животворная жидкость могла быть заново использована системой и стать животворящим и дающим силы источником дополнительного физического и интеллектуального могущества[493].

Грэм полагал, что сексуальность обладает не только плохими сторонами. Она просто представляла собой рациональный и, как он полагал, человеческий способ распределения ограниченных ресурсов. Чем безрассудно расточать жизненную силу спермы на несколько мгновений чувственного удовольствия, гораздо лучше направлять ее на то, что канадский историк Майкл Блисс называет «творческое сексуальное подавление». Сперму следует расходовать только на зачатие детей, а остальное надо сохранять как энергию, которая должна быть направлена на достижение более высоких целей в жизни.

Честолюбивых юношей – самую важную целевую группу, побуждали избегать сексуальных отношений, мастурбации и даже ночных поллюций, поскольку это вело к потере «сексуальной жидкости»[494]. (Такой крутой поворот от взглядов, господствовавших в XVIII в., до Тиссо, когда медицина считала оргазм здоровым явлением, а целибат осуждался как болезненное и экстремальное состояние, привел к возникновению Движения за мужскую чистоту, о котором речь пойдет ниже.) Целибат рассматривался не только как моральный выбор, но и как физиологическая необходимость.

В англоязычном мире по другую сторону океана в конце XIX в. споры о сексе, трактовавшие сексуальные отношения скорее как семяизвержения, чем как одно из проявлений любовных чувств, также были облечены в псевдомедицинские термины, произвольно смешанные с моральными сентенциями. Кроме того, они рассматривались в качестве своего рода метафоры современных экономических моделей с позиций концепции «экономии спермы». В качестве атрибута респектабельного джентльмена в моде тогда было целомудрие, причем образцами пожизненного соблюдения целибата считались Джон Локк и Уильям Питт.

Некоторые серьезные авторы медицинских трактатов и сторонники аскетизма утверждали, что даже ночные семяизвержения в чем-то были схожи с осквернением. «Совестливые и порядочные мужчины… смотрите на них как на свидетельства широко распространенной непристойности мысли, от которой они должны излечиться», – заявлял сэр Джеймс Пэйджет[495]. Известный врач Т. Л. Николз внес лепту в чувство вины тех мужчин, у которых часто бывают ночные семяизвержения, утверждая, что их эротические сны являются проявлением порока, в девяноста процентах случаев связанного с мастурбацией. «Этот порок доводит до самоубийства сотни молодых людей», – отмечал он, наверняка с чувством мрачного удовлетворения.

Мужчина, обладающий обостренным чувством справедливости и долга, требующего от него воздерживаться от сладострастия и сохранять непорочность разума и тела, как и целомудрие всех женщин, будет следовать этим принципам даже во сне[496].

Такой тип целомудрия соблюдать было почти невозможно, даже мужчинам, стремившимся соответствовать высоким моральным принципам. Попытка увязать мораль с чисто механическим процессом вела к принижению ее значения и – что было еще хуже – делала ее смешной, когда, например, решительные или нервные молодые люди пытались воспрепятствовать неконтролируемым процессам, происходившим с ними во сне, обвязывая половые члены веревками, чтобы не допустить непроизвольной эрекции.

Респектабельных джентльменов поощряли соблюдать режим, который никак нельзя было назвать аскетическим. Доктор Уильям Эктон, британский пропагандист идеала респектабельного целомудрия, рекомендовал ежедневно принимать ванны, спать на жесткой постели, соблюдать умеренную диету без алкоголя, заниматься интеллектуальным стимулированием, религиозными исследованиями и большое внимание уделять физическим упражнениям. Последняя его рекомендация была с энтузиазмом включена в школьную программу и в лучшем виде представлена как «мускульное христианство».

На позднем этапе викторианского периода в истории Англии сторонники респектабельного джентльменского целомудрия разработали не имеющее отношения к медицине его рациональное обоснование, основанное на экономической модели того времени. Они исходили из общей идеализации самоконтроля во всех сферах жизни и доказывали, что, как и налоговая умеренность, сексуальное воздержание является благом и его можно достичь благодаря самоконтролю и сублимации, предпочтительно за счет рационального использования времени. Результатом соблюдения такого рода целибата должно было стать накопление капитала. С другой стороны, невоздержанность была злом, она вела к заключению слишком ранних браков и нищете.

Из этих положений следовало, что соблюдение целибата – до приемлемо позднего вступления в брак, после того, как было накоплено достаточно средств, чтобы купить приличный дом, – должно было стать интегральной частью образа жизни английского индустриального общества. В конце концов, разве не были сексуальное воздержание и трудолюбие связаны как ценности единой системы? Ведь говоря об индивидуально ограниченном запасе спермы, можно было прийти к выводу о том, что та же хваленая бережливость, создавшая британскую промышленную империю, позволила бы стабилизировать общество в случае рождения меньшего числа людей, которые становились бы достойными гражданами.

В более провинциальной, сельской версии взгляда на экономию спермы она называлась семенем – так к ней применялось образное выражение, присущее аграрным библейским временам. Однако сперма как семя имела совсем иное значение, чем сперма как ограниченная биологическая сила. Если семена не посеять, они сгниют, и бедные землепашцы проводили здесь аналогию со спермой, становившейся бесполезной, если она не была использована. Более того, если семя не пустило корни и не проросло, оно оставалось таким же бесполезным. Поэтому сельские мужчины обычно женились на уже беременных от них женщинах. Экономия спермы, за которую ратовали некоторые представители среднего класса, была бессмысленна с точки зрения работников и фермеров, веривших в раздутые от их семени животы жен[497].

Различные общественные движения возникали и действовали в ответ на настоятельные призывы к обращению в новую веру таких деятелей, как Сильвестр Грэм и его красноречивые сторонники в Северной Америке, в Европе и в Индии с ее собственной строгой и сложной системой сохранения спермы – брахмачарьей. На протяжении десятилетий развивалось «Движение за мужскую чистоту», пока не подошло к закономерному завершению, как и отпущенный природой запас спермы, который раньше или позже также подходит к истощению.