Целибат и чары шаманов

В пустынном северном мире эскимосов-карибу в конце XIX в. на небесах не было снега, льда и ураганов, а ад представлялся непроглядной тьмой, которой никогда не достигали солнечные лучи, где свирепствовали снежные бури, а от огромных ледяных глыб веяло вечным холодом. Каждый предмет управлялся невидимой силой, а с духами можно было связаться через мудрецов или шаманов. Эта связь могла осуществляться только тогда, когда, покрыв голову капюшоном и плотно натянув на руки варежки, шаман сидел и, внимательно следя за тем, чтобы не плевать на землю и не снять случайно варежки, впадал в состояние транса. Часто его посещали видения, которые также можно было бы назвать успешными визитами духов-помощников. Такой шаман проходил настолько суровые обряды инициации, что в любой момент рисковал умереть от холода, голода, пуль или мог утонуть.

Могучий Игджугарджуг, характеризовавшийся как «необычайно умный» шаман, описывал страдания, выбранные им для себя самого в качестве испытаний. Он перенес «две вещи, которые для нас как для людей опаснее всего… голод и… холод». Его месячный пост, вдвойне опасный в условиях арктического холода, прерывался лишь дважды, чтобы выпить немного теплой воды. На следующий год он питался только некоторыми продуктами. Когда его представляли духам, он сидел в течение месяца, не осмеливаясь лечь, в незакрытой хижине из снега и льда на открытом выступе, без подстилки из оленьей шкуры, на мусоре, предназначенном для выброса. Поскольку обряд его посвящения проходил в самый разгар зимы, он вспоминал: «Мне нечем было согреться, и я не мог двигаться, мне было очень холодно, я очень уставал от того, что должен был сидеть, не осмеливаясь лечь, и порой чувствовал себя так, будто уже немножечко умер». Эти муки продолжались месяц, после чего Игджугарджуг ослаб настолько, что не мог стоять. «Я уже был как неживой, – говорил он, – теперь я был настолько истощен, что жилы у меня на руках, на теле и на ногах почти исчезли»[443].

В течение целого года Игджугарджугу было запрещено спать с женой. Даже его еду, которую он готовил в отдельном маленьком горшке, держали отдельно. Никому не было позволено делить с ним кусок мяса. После того как он оправился от своих тяжких испытаний, строго соблюдая целомудрие, наградой ему стало то, что жители селения утвердили его на пост нового шамана.

Такое продолжительное соблюдение целибата в культуре эскимосов-карибу случается крайне редко и только у шаманов. Что касается обычных людей, они достаточно часто соблюдали целибат, но на протяжении гораздо более кратких периодов, например во времена траура, сезона ловли китов и охоты на тюленей, когда, как считалось, духи очень обижались на людей, если те нарушали воздержание, налагавшееся на половую жизнь. Подготовка к охоте на тюленей продолжалась месяц, в это время мужчины переходили в отдельное жилище, а женщины навещали их только для того, чтобы приносить еду. Но даже в этом случае перед каждым дневным визитом они должны были мыться и надевать водонепроницаемые плащи. Такие предосторожности были очень важны, поскольку без помощи мира духов был неизбежен голод. Когда духи требовали, чтобы смертные воздерживались от сексуальных отношений, неповиновение было равносильно самоубийству – слишком многое было поставлено на карту.

Соблюдение целибата ради умиротворения духов и обеспечения хорошей охоты или урожая было распространено во всем мире[444]. В прошлом индейцы, обитавшие в районе пролива Нутка-Зунд в северной части Британской Колумбии и на Аляске, соблюдали воздержание в течение недели перед началом охоты на китов, а вожди возлагали вину за неудачу на такой охоте на своих людей, нарушавших целомудрие. На Мадагаскаре охотники на китов соблюдают целибат на протяжении восьми дней перед началом охоты.

В разных прибрежных районах южных морей охотники придерживаются воздержания на протяжении всего охотничьего сезона, продолжающегося до восьми недель. У некоторых племен Новой Гвинеи было запрещено заниматься половой жизнью во время брачного периода черепах, а шаман, обряды которого были призваны обеспечить успех охоты на кенгуру-валлаби, должен был соблюдать целибат в течение месяца перед началом охоты.

Обряды посвящения, которые проходил Игджугарджуг, по напряженности, суровости и требовательности к соблюдению целибата были повсеместно типичны для шаманов. Во многих обществах шаманы представляют собой единственных священнослужителей. Способность общения с духами они доводят до совершенства за счет практики телесного и психического подчинения себя суровым и жестоким испытаниям. Другой общей чертой, свойственной разным культурам на севере и юге, на западе и востоке, является целибат, востребованный повсюду, по крайней мере, на краткие периоды, а нередко и на более продолжительные сроки, порой даже на годы. Далеко от морозного севера, на Амазонке и на Гаити к шаманам выдвигают одинаковые особые требования, в число которых входит строгое соблюдение целибата как важнейшего фактора в укреплении позиций кандидатов на роль посредников между смертными и духами.

Как и бесплодные пустоши Игджугарджуга, мир шамана с берегов Амазонки представляет собой опасную обитель мистических сил, помогающих им духов, коварных врагов и мстительных клиентов. Индейцы племени дживаро в Эквадоре знают, что черная магия вызывает большинство болезней и ненасильственных смертей и что повседневная жизнь, проходящая наяву, – всего лишь иллюзия, «обман»[445]. Действительность сверхъестественна, и ключом к пониманию этого являются галлюциногенные наркотики.

Однако только шаманы могут пересекать границы между человеческим и сверхъестественным мирами и вместе с духами вмешиваться в козни, которые там строят другие шаманы. Шаманизм имеет два измерения: колдовство, или проклятье, и исцеление – две стороны одной и той же деятельности. Оба типа шаманов употребляют натему – отвар из растущих в тех местах галлюциногенных трав и плодов, дающий силы для проникновения в сверхъестественный мир и его интерпретации. Настойки натемы позволяют войти в транс, связывающий тот и реальный миры, причем это средство настолько широко распространено, что любой может испытать на себе его чудеса. В результате примерно каждый четвертый мужчина-дживаро выступает в роли шамана.

Шаманы должны готовиться к своей работе, постоянно проверять и перепроверять себя, убеждаясь в том, что их силы не истощились. Такое с ними происходит нередко, поэтому они находятся в состоянии постоянной профессиональной трансформации. Могущественный сегодня шаман завтра может стать бессильным неудачником. Эти шаманы работают с помощью ценцаков – помогающих им духов или дротиков, вызывающих болезнь или смерть. Чтобы их вызвать, шаман опаивает себя натемой. Когда они появляются, точнее говоря, когда он уже достаточно себя одурманил, чтобы их видеть, он направляет их в тела врагов, поражая их болезнью или убивая.

Шаманы учатся и учат, передавая и получая знания при личном общении. Они принимают новичков, оплачивающих их услуги, чтобы шаманы раскрыли им свои секреты и передали свои знания. Перед тем как начинается обучение новичка, шамана рвет, и в рвотной массе оказывается яркое вещество, заключающее в себе духа-помощника. Он берет кусок этого вещества, дает новичку, и тот его глотает, при этом у него сильно болит живот. Он пьет больше натемы и на протяжении десяти дней лежит в постели, одурманивая себя наркотиком.

Для укрепления своих позиций перед предстоящими сражениями с потусторонним миром в течение трех месяцев новичок должен отдыхать и воздерживаться от сексуальных отношений. Если он слишком слаб, чтобы соблюдать это правило, он будет немощным и неудачливым шаманом. Через месяц его вырвет, из него выйдет дух-помощник. Теперь он должен столкнуться со странным решением. Ему очень захочется послать свой ценцак, чтобы кого-то заколдовать, и если он поддастся этому желанию, то станет шаманом-колдуном. Если же он подавит в себе это стремление и вместо этого проглотит ценцак, то станет шаманом-целителем.

Решающую роль в будущем шамана играет целибат. Колдун должен соблюдать его в течение пяти месяцев, чтобы обрести силу для убийства; целитель должен воздерживаться от половой жизни такое же время, чтобы разрушить чары противостоящего ему колдуна. Шаманам двух направлений требуется соблюдать целибат целый год, чтобы обрести поистине великую силу. Настолько продолжительное воздержание считается тяжким страданием и удерживает многих мужчин от того, чтобы становиться шаманами.

Период соблюдения целибата не проходит для новичка даром. Он использует сохраняемую энергию для сбора материалов, необходимых ему в работе: насекомых, растений, личинок – всего арсенала, который он позже сможет превратить в ценцаки, используемые при излечении или исцелении.

Когда период воздержания кончается и он накапливает достаточное количество растительных и животных средств для использования, новый шаман стремится к тому, чтобы овладеть телом соседа или – наряду с этим – побуждает духов-помощников высосать губительный ценцак, помещенный другим шаманом в больного человека. Примерно через пять лет после посвящения, когда он проглотил свой первый ценцак, шаман проводит что-то вроде анализа эффективности своей работы. Например, пытается заколдовать дерево, а потом решает, утратил он силы своих чар или нет. Если утратил, то должен повторить цикл, накопив достаточно продуктов, чтобы заплатить другому, более успешному, шаману за то, чтобы тот дал ему новый ценцак. Он больше отдыхает, употребляет гораздо больше натемы, соблюдает дающий энергию целибат… В конце концов, он вновь готов совершить вылазку в мир магических духов.

В другом месте бассейна Амазонки, в долине реки Доначуй на севере Колумбии в горах Сьерра-Невада де Санта-Марта, где лучи солнца приводят в действие раскинувшийся внизу мир, индейцы племен коги и ика обращаются к жрецам солнца, или мамасам, чтобы те вели их по их запутанному и приводящему в замешательство миру[446]. Мамасы не выбирают своего призвания – оно раскрывается при рождении через гадание. Дети, рожденные, чтобы стать мама-сами, передаются в подопечные к мамасу, который забирает их у родителей и отводит высоко в горы, где готовит их в течение нескольких лет. Мамас и его жена растят ребенка в темноте, запрещая ему смотреть на солнце и даже на луну, когда она полная. Днем он спит, а ночью встает, чтобы поесть и усвоить все, чему его учит мамас: песням, танцам, легендам, божественным тайнам и языку, известному только жрецам. Этот процесс продолжается девять лет, а за ним следует более глубокое обучение тайнам земли и неба.

На протяжении этого периода новообращенный мамас ест только простую традиционную пищу и не должен употреблять ни крупицы соли. В период полового созревания ему впервые дают мясо. Через восемнадцать лет обучения молодого человека на рассвете выводят наружу и в первый раз позволяют увидеть залитый светом мир. Он готов усваивать знания о нем, и это составляет следующий этап его жреческой деятельности.

До тех пор молодому человеку, который раньше никогда не видел солнечного света, не позволяли встречаться и с женщинами репродуктивного возраста. В период отрочества, когда он усваивает накопленную его жрецом-наставником мудрость, мамас строго следит за тем, чтобы он никогда не поддавался искушению. Чтобы сосредоточивать свою энергию и усилия на усвоении большого объема знаний, на передачу которых мамас потратил столько лет, он должен неукоснительно соблюдать целибат.

На Гаити мир духов также в полной мере присутствует в деревьях, скалах, горах, реках и, конечно, животных. Отвратительно пахнущая змея кулевра[447] или козел с карими глазами, жующий пучки жесткой травы, могут быть духами, преобразованными в эти обманчивые формы, а могут ими не быть. Эти духи – лоа – имеют как африканское, так и креольское происхождение, некоторые из них являются душами умерших людей. Например, могущественный лоа барон Суббота, хранитель кладбищ и перекрестков, – это дух первого гаитянина, похороненного на земле Гаити.

Такая система верований называется вуду; она была создана на основе африканского анимизма и римско-католического учения, персонажей и обрядов, причем христианские святые в этой системе играют двойную роль, выполняя функции лоа. Лоа не воплощают в себе ни добро, ни зло, как люди и языческие боги Античности со своими недостатками, странностями и сильными сторонами. Некоторые из них доброжелательны, другие злорадны, но даже этих последних может склонить к сотрудничеству опытный жрец вуду – хунган, или жрица – мамбо.

Большинство хунганов и мамбо получают обращения из потустороннего мира во сне. Им является лоа и велит ему или ей служить. Кроме того, лоа может раскрыть им какие-то тайны, которые сами избранные никогда раскрыть не смогут. Обучение на хунганов и мамбо длится долго, оно сложное и дорогое. Даже самые милосердные лоа очень требовательны, когда речь заходит о выделяемых им пожертвованиях; они склонны жаловаться и ворчать, если кто-нибудь их огорчил, если в пирог положили мало яиц или рома «Барбанкур» недостаточно.

Афроамериканская антрополог и танцовщица Кэтрин Данэм, известная глубокой симпатией к Гаити, была посвящена в тайны культа вуду. В «Очарованном острове»[448] она писала об этом своем образовании как о вводящей в заблуждение церемонии lav?-t?te[449]: в ходе ее в голову втираются разные вещества, которые не должны быть оттуда вымыты на протяжении нескольких дней. В течение нескольких месяцев она собирала необходимые вещи – новый белый гардероб с белой вуалью и обручальным кольцом, флоридскую воду, конфеты с ликером, кукурузную муку, постное масло, приправы, клубничный лимонад, сахарное печенье, травы, коренья и другие продукты для жертвоприношения. После этого она и восемь других кандидатов провели три дня в изоляции в святилище вуду, или хунфоре, «участвуя в самом банальном и одновременно самом таинственном обряде посвящения в тайное общество… в церемонии, обряде, секретном пакте, кровавом жертвоприношении вуду на Гаити»[450].

Три дня мужчины и женщины лежали молча, без движения, прижатые друг к другу как восемь изогнутых ложек, ненадолго поднимаясь лишь на рассвете, чтобы сходить в туалет и ополоснуть рот. Они не разговаривали, не ели, не чистили зубы, не общались друг с другом. Во время этого процесса очищения, когда все мысли были сосредоточены на божествах вуду и предках – как африканских, так и гаитянских, – ни о каких сексуальных отношениях и речи идти не могло.

После трехдневного сурового испытания Кэтрин вышла замуж за бога Дамбалу. Бракосочетание с богом или богиней для вуду явление обычное, оно представляет собой духовный союз, не препятствующий браку с земным супругом. Тем не менее эти отношения между разными мирами нередко трудны, и через какое-то время после того, как Кэтрин в них вступила, она пришла к выводу о том, что «бремя “супружеских отношений” с лоа лучше избегать. Требования выдвигаются очень суровые, постоянно проявляется ревность, наказания за ошибки строгие, а развода не существует». Чувственная и прекрасная Кэтрин слишком часто вызывала ревность Дамбалы: «Ни с одним дорогим для меня мужчиной я не была так сильно наказана за неверность, как с моим гаитянским богом-змеем», – призналась она[451]. Дамбала, как другие боги на Гаити и в других странах, и вправду ревнивы.

С годами нищавшее и угнетаемое Гаити раскидало ее детей по миру, где также получил распространение и укрепился культ вуду. Двуязычные, говорящие по-английски и на креольском языке хунганы и мамбо проводят церемонии в подвалах, гаражах, домах и квартирах там, где существуют гаитянские общины. Двое из них – мамбо мама Лола и ее подруга Алурд – проводят обряды в Бруклине, а одна из их последовательниц, белая американка Кэрен МакКарти Браун, описала свои впечатления в работе «Мама Лола: жрица вуду в Бруклине».

Алурд готовила Кэрен к процессу инициации, который должен был проводиться на Гаити. Ей и другим кандидатам предстояло провести несколько дней и ночей в комнате с ведром в качестве туалета. Кэрен также нужно было обзавестись одеждой для этой части обряда инициации, которая называется куш. Ей требовались три белых шарфа, два белых платья с длинными рукавами, одна белая ночная рубашка, одни четки и один наперсток.

Потом Алурд объяснила, что произойдет дальше. «Когда ты кончишь заниматься кушем, с того дня, как окажешься внутри, пусть твоя голова сорок дней остается покрытой. И никому не позволяй до своей головы дотрагиваться! И чтобы никаких шушу! Ты меня слышишь? Никаких шу-шу! Я не шучу».

«А что такое шу-шу?»

К ним подскочила другая женщина и с явным намеком стала непристойно покачивать бедрами. «Знаешь… когда ты вместе со своим дружком, вы с ним как раз и занимаетесь шу-шу-шу-шу», – хихикнула она[452].

Этот период принудительного целибата необходим для концентрации всей энергии на лоа и проводимой работе. Он возвышает духовно и усиливает восприимчивость посвящаемого к отношениям с лоа.