Шейкеры

[389]

Мать Анна Ли – основательница движения шейкеров в Америке, родилась в 1736 г. в английском городе Манчестере в семье, где царили нищета и упадок. Через восемь лет безрадостного детства без всякого образования хрупкая девочка присоединилась ко многим другим детям, работавшим на ткацких фабриках. Мир Анны был типичным для ее времени и общественного положения: грубым и голодным, выгребной ямой открытых туалетов и переполненных спален. Ночью она лежала без сна рядом с совокуплявшимися родителями, а днем уговаривала мать пресекать домогательства отца. В очень раннем возрасте у нее возникло отвращение к сексу на всю жизнь. Ничего необычного в этом не было – в ее мире дети постоянно видели, как родители занимаются половой жизнью, и прекрасно знали печальную реальность деторождения. Они не питали иллюзий в отношении этих процессов, и нередко девочки с отвращением и страхом относились к ожидавшей их судьбе.

Когда Анна выросла и стала красивой женщиной, нравившейся многим мужчинам, она хранила девственность как зеницу ока. Ее интересы лежали не в чувственной сфере, а в духовной. Ей было уже за двадцать, она стала членом секты шейкеров, отколовшейся от секты квакеров, руководимой харизматичной проповедницей матерью Джейн Уардли. Ритуалы, соблюдавшиеся ее членами, включали истошные вопли, тряску и пляски, причем экстаз во время обрядов Анна находила очень полезным, поскольку он действенно снимал ее подавлявшееся сексуальное напряжение.

Однако, несмотря на ее непрестанные просьбы, отец заставил Анну выйти замуж – со всеми присущими браку ужасами супружеского долга – за кузнеца Абрахама Стэнли. Она родила троих младенцев, но все они вскоре умерли, разделив судьбу половины детей в Манчестере. Когда в мир иной отошел ее четвертый ребенок – шестилетняя дочь Элизабет, Анну измучили горе и чувство вины. После долгих самоистязаний она пришла к выводу о том, что в основе ее личной трагедии, как и всей греховности человечества, лежат сексуальные отношения.

Ее наставница мать Джейн Уардли была с ней согласна. «Мы с Джеймсом живем вместе, но если и касаемся друг друга, то наши прикосновения мало чем отличаются от прикосновений двух маленьких детей», – призналась она. Брак, лишенный сексуальных отношений, причем между такими достойными уважения людьми! Это откровение восстановило надломленную душу Анны. Кроме того, оно вдохновило ее на то, чтобы уклоняться от собственных супружеских обязанностей в брачной постели, «как будто в ней было полно тлеющих углей».

Стэнли категорически протестовал и пригласил англиканских священников, а те стали стращать Анну указанием святого Павла: «Жены, покоряйтесь своим мужьям как Господу». Против этих слов из Евангелия Анна выступила с другим изречением, взятым оттуда же: «Неженатый заботится о Господнем, как угодить Господу; а женатый заботится о мирском, как угодить жене»[390].

Несмотря на страсть Стэнли к его прекрасной голубоглазой шатенке жене – «ради того, чтобы я с ним жила, он готов был пройти сквозь огонь и воду», говорила она, – верность Анны соблюдению целибата оставалась непоколебимой. Скрепя сердце, только ради того, чтобы ее не потерять, Стэнли согласился как с ее целибатом, так и с ее принадлежностью к секте шейкеров[391].

Что же касается Анны, она будто родилась заново. Освободившись от обязательств сексуальных отношений, внушавших ей такое отвращение, она стала настолько доходчивой, остроумной и убедительной проповедницей, что ей удалось обратить в свою веру даже отца и двух братьев. Однако патриархальная Англия была враждебно настроена по отношению к женщинам-проповедницам, а тем более к еретичкам. Начались преследования, включая заключение в тюрьму. В одной ужасной подземной темнице Анне было видение. Адам и Ева прелюбодействовали в Эдемском саду, и как только Господь увидел это, Он тут же вышвырнул их из рая. Анна решила, что это было божественное откровение. Именно сексуальные отношения привели к отчуждению рода человеческого от Бога. И потому необходимым условием для духовного возрождения являлось соблюдение целибата.

Версия грехопадения в интерпретации Анны существенно отличалась от церковной. Господь равным образом наказал Адама и Еву, и потому их обоюдные страстные сексуальные желания, а не особая порочность Евы, вызвали Его гнев. Анна не испытывала ненависти к женщинам, вся ее ненависть была направлена против основного зла – сексуальных отношений.

Пророческие сны Анны и тяжкие испытания превратили ее в неустанного борца за чистоту нравов. На встречи, которые она организовывала, в большом количестве собирались мужчины и женщины, в надежде искупить свои грехи – включая «самую скрываемую отвратительную мерзость», – подробно описывали их, скорее в наглядных подробностях, чем рассказывая о том, как они блудили. Однако такая удивительная форма общения лишь возбуждала в любопытствующих еще большее искушение и соблазн. В этом и состояло поразительное обращение Анны к людям: целибат даже после расторжения брака обращает людей в веру.

У женщин были свои причины с воодушевлением соблюдать целибат. При отсутствии надежных противозачаточных средств, за исключением воздержания, половой акт ассоциировался у них с рождением детей в такой же степени, как с получаемым удовольствием, и многие очень этого боялись. Рождение детей могло сопровождаться страшными мучениями, причем нередко оно было смертельно опасным: уровень смертности среди матерей и новорожденных был в те времена необычайно высок. Женщины тогда рожали, сидя на грязном родильном стуле или на корточках над соломой, и очень многие умирали от послеродового сепсиса. От плохого питания деформировались кости таза, и младенцы попадали в деформированные родовые каналы как в ловушки. Чтобы извлечь их оттуда, повитухи использовали акушерские крючки, но иногда детей можно было извлечь только по частям. А те дети, которым удавалось дожить до взрослого возраста, оказывались в такой же беспросветной нищете, из какой всю жизнь не получалось выбиться их родителям.

Воздержание было для женщин основным средством защиты от такого рода перспектив, однако мужья, Церковь и общество этого не допускали. Целибат, отстаивавшийся матерью Анной, носил иной характер. Это была некая форма поклонения, долга перед Господом, сознательный отказ от потворства гнусным плотским страстям. Такая позиция наделяла верующую женщину моральным авторитетом, позволявшим ей противостоять домогательствам, включая домогательства разгневанного мужа. Численность шейкеров постепенно увеличивалась[392]. По мере того как слава Анны росла, усиливалась и ненависть к ней со стороны гражданских властей. Они неоднократно лишали ее свободы и ничего не делали, чтобы защитить ее, когда разгневанные граждане преследовали ее, били, пинали и побивали камнями. Но страдания Анны лишь укрепляли ее веру и развивали ее вероучение. Однажды ей явился Иисус и открыл, что она – мать Анна – была созданной Им плотью. После этого ее заявления стали еще более вызывающими. «Я замужем за Господом нашим Иисусом Христом, – с ликованием заявляла она. – Он глава моя и муж мой, и нет у меня другого».

Такого рода признания монахини делали на протяжении столетий, но Анна Ли была замужем, и это придавало ее заявлению совсем другое звучание. Если монахини часто бывали влюбленными невестами, ожидавшими окончательного духовного заключения брака, мать Анна рассматривала свой брак с Христом как свидетельство ее собственного чрезвычайно завышенного статуса человека, которому открыты небесные истины и доступна божественная мудрость.

В результате духовная иерархия шейкеров была расширена, чтобы включить в Божество мать и отца – во плоти воплощенных в матери Анне и Христе. Кроме того, земные женщины приравнивались к земным мужчинам, поэтому старейшинами и диаконисами у шейкеров могли быть как женщины, так и мужчины. Сам по себе целибат шейкеров был для них не только наградой, но также предвестником других вполне осязаемых должностей и почестей.

Феминистский эгалитаризм матери Анны был слишком вызывающим для большинства людей того времени, чтобы смириться с ним. В 1774 г. она приняла решение о том, что ее секте будет гораздо лучше в Новом Свете. Там праведные колонисты восстали против угнетения англичанами и процветала религиозная свобода. В то лето она и восемь других верующих, разделявших ее взгляды, уплыли за океан и основали Новый Ливан – общину неподалеку от Олбани в штате Нью-Йорк, где вскоре к ним стали присоединяться американские новообращенные.

С самого начала мать Анна создавала общество шейкеров с таким расчетом, чтобы в идеологическую основу его деятельности был заложен целибат. Мужчины и женщины жили в отдельных помещениях и никогда не оставались наедине друг с другом. Во время богослужений они сидели раздельно. Но мать Анна была человеком мудрым и вполне отдавала себе отчет в том, что само по себе насильственное разделение не могло предотвратить все ошибки поведения членов секты. Она прекрасно знала, что вожделение – могучая сила: ее муж Абрахам, например, смотрел на нее с вожделением несколько лет. На самом деле его неутолимое стремление к плотским отношениям было одним из первых явлений, с которыми она столкнулась в Америке. Каким-то образом ей удалось его убедить в том, что она никогда больше не вступит в сексуальные отношения, и ее горевавший супруг в конце концов отошел в сторону, оставив ее в одиночестве, предоставленную чудесному состоянию целибата[393].

Возможно, в связи с тем, что она так часто была вынуждена спорить с постоянно домогавшимся ее мужем, мать Анна оказалась чрезвычайно изобретательной, придумывая различные способы избавления от похотливости. Одежда шейкеров – добротная, блеклая, скрывавшая фигуру – служила хорошей защитой от возбуждения сексуального интереса. Американские соседи с особым презрением насмехались над женщинами, которых Артемус Уорд[394] описал в известном отрывке как «совокупность качеств особи женского пола, выглядящей примерно как прошлогодняя подпорка для вьющейся фасоли, вставленная в длинную сумку для еды… неестественная, несуразная и унылая… Вам хочется держаться от этого убожества как можно дальше»[395].

Для общения шейкеры трижды в неделю встречались на «общих собраниях», во время которых мужчины и женщины сидели лицом к лицу, беседовали, читали или пели. Они снимали напряжение «говорением на языках»: нам остается лишь гадать, до какого состояния транса нужно было дойти в религиозном экстазе, чтобы начать издавать нечленораздельные звуки в попытке имитировать чужую речь.

Возможно, наиболее мощной формой сублимации является танец, как хорошо известно участникам движения «Истинная любовь ждет», и надо сказать, что шейкеры были замечательными танцорами, они танцевали как Давид «всей своей мощью пред Ковчегом Господа», прославляя совершенное им убийство Голиафа. Шейкеры плясали с ритмичным неистовством, самозабвенно, порой впадая в транс, кружась как в водовороте, притопывая, и при этом пели как одержимые, «быстро то и дело проходили друг перед другом, будто облака при сильном ветре»[396]. Вытянутые руки в танце стряхивали грех и зло; тела прогибались, слабели, и сами они теряли сознание.

Ох-охо! Я все смогу, (звучал припев)

Я склонюсь и нагнусь, чтоб освободиться,

Я вертеться могу, извиваться могу, я могу кружиться,

Я всю спесь тогда собью, всего смогу добиться![397]

Такого рода массовая сублимация оказывалась действенной, поскольку плясавшие до изнеможения шейкеры покорно соблюдали целибат. Никто никогда не слышал о том, чтобы среди них разражались сколько-нибудь значительные сексуальные скандалы, хотя враждебно настроенные по отношению к ним соседи и шейкеры-вероотступники, стремившиеся получить в опеку детей, остававшихся с родителями-шейкерами, обвиняли их в том, что те блудили напропалую. Однако такого рода обвинения не подтверждались надежными свидетельствами. Подавление сексуальности, ежедневно проводившееся в повседневной жизни, помогало многим верующим воспринимать целибат с радостью, а тем, кому это доставляло болезненное неудобство, помогало его терпеть. Этому способствовало и то, что мать Анна, обычно кроткая и сострадательная, терпеть не могла никаких ошибок и промахов. «Ты грязная потаскуха», – сказала мать Анна одной женщине, бросив на нее беглый взгляд[398].

Сила ярости матери Анны, направленная против сексуального вожделения, была центральным элементом движения шейкеров. Как ни странно, столь же сильное пристрастие она испытывала к резким выражениям. Шейкеры в основном придерживались принципов строгой экономии и простоты в обиходе, но в самовыражении мать Анна и ее последователи были необычайно изобретательны. Образное сравнение для принятия целибата – покориться «ножу для обрезания» – вполне выразительно и звучит достаточно убедительно.

Литература шейкеров также скорее отражает их яркие видения, чем притчи из повседневной жизни. Женщины из секты шейкеров одевались в унылые облачения, некое американское подобие хиджабов. Но мечтали они о небесных созданиях, «наряженных в одежды меняющихся ярких цветов, блестящих, как шелк. А на некоторых других были мягкие ткани с начесом, белые как снег… кого-то из них украшали драгоценности с бриллиантами, звездами, жемчугами и другими дорогими камнями»[399]. Конечно, на самом деле такие прекрасные вещи никогда не украшали шею, руку или мочку уха женщины, принадлежавшей к шейкерам.

Сублимации через танцы и воображения было недостаточно, чтобы поддерживать дееспособную общину соблюдавших целибат людей. Поэтому мать Анна прибегала к тем же самым проверенным временем методам, что применялись во многих организациях, в частности в монастырях, обитатели которых отторгались от «мира», чтобы обеспечить их безраздельную преданность. Она вместе с шейкерами упразднила, точнее говоря, искоренила само основание, на котором зиждилось общество: традиционную семью.

Из всех близких моих кровная родня

Самая дальняя от меня,

Они такие гадкие и так все ненавидят,

Что ревность пробуждается при одном их виде.

Ох, какие же они гадкие!

Какие они гадкие!

Какие они мерзкие!

Гимн шейкеров

Я оставлю в прошлом мир, я уйду

От их грязных, плотских дней,

От их жен, от их мужей,

Я оставлю в прошлом мир, я уйду.

Гимн шейкеров[400]

Лишенные супругов шейкеры жили общинами как братья и сестры. Для тех, кто был несчастлив в браке, такой резкий отказ от брачных обетов мог показаться посланным Богом. Те, кто в браке был счастлив, и те, кто не состоял в браке, также соглашались соблюдать целибат как лишение, являющееся необходимым условием для обретения спасения. Но одного целибата было недостаточно: даже индивидуальная преданность соблюдавших целибат супругов несла угрозу сплоченному сообществу шейкеров.

Новое определение человеческого общества, сделанное шейкерами через посредство целибата, распространялось и на детей. Родители должны были передавать детей в специальное детское подразделение, где их воспитывали вместе с приемными сиротами. Вышедший позже из секты шейкеров ее бывший член обвинял своих бывших единоверцев в том, что «в их общественных или мирских связях, в действиях или предпринимавшихся мерах никогда не было жалости»[401].

Мать Анна всегда старалась доводить дело до конца, и потому вместо нескольких кровных связей шейкеры обретали принадлежность к духовным семьям, включавшим от тридцати до ста пятидесяти человек, породненных с четой двух старейшин – мужчины и женщины. Старейшины были наделены огромной властью. Они выслушивали принудительные исповеди, просматривали почту и изолировали мужчин и женщин, позволивших себя увлечь безрассудным страстям. Они наказывали за любую оплошность общественными насмешками, упреками и остракизмом и, не изолируя своих подопечных, препятствовали распространению их влияния на других членов общины. Они также поддерживали и упрочивали среди шейкеров равенство полов, что очень высоко ценили женщины общины, которым достаточно часто было непросто совладать с соблюдением целибата.

Другие преимущества для двух полов возникли позже, когда трудолюбивая, целеустремленная и хорошо организованная секта шейкеров стала процветать. Сначала, однако, жизнь была трудной, и первые шейкеры оставались такими же бедными, какими были «в миру». Распад их семей, социальные и экономические принципы обобществления и непривычно высокая роль женщин в обществе, все это вызывало серьезное напряжение среди членов общины. Но, как будто этого было недостаточно, шейкеры к тому же сталкивались с гонениями со стороны американцев, пытавшихся их наказать за то, что они выступали против института брака. Так, например, уже в 1810 г. на дом шейкеров в штате Огайо напали около пятисот разгневанных мужчин[402].

Шесть долгих лет понадобилось для того, чтобы установить в общине равноправие. К тому времени основное ядро шейкеров уже стало американизированным. Утраченные обряды и традиции сменились новыми, внутри общины утвердились гармоничные отношения. Благодаря трудолюбию и изобретательности шейкеров, бедность сменилась процветанием и материальной обеспеченностью.

Днем, но не одинокими ночами, шейкеры вели почти такой же образ жизни, как их соседи, разве что значительно больше времени уделяли молитвам. Женщины работали на кухнях и молочных фермах, занимались ткачеством и прядением. Мужчины трудились на фермах, в кузницах или в кожевенных мастерских. Они работали размеренно, без перерывов, избегая скуки за счет смены типа работы. Но важнее было то, что их поощряли выражать собственные представления практическими способами, воплощая свои задумки в действительность. Именно этим объясняется впечатляющий перечень изобретений шейкеров: бельевая прищепка, циркулярная пила, паркетный гвоздь, плоская метла, духовка или печь с вращающимися противнями и машина для чистки, удаления сердцевины и разрезания яблок на четыре части.

Позже под вопрос была поставлена сама суть движения шейкеров. Неоднозначное отношение и открытый бунт молодых шейкеров нельзя объяснить исключительно смертью матери Анны в 1784 г.; скорее всего, даже она не смогла бы предотвратить упадок движения. Причина его состояла в том, что шейкеры, как и все общины, где соблюдался целибат, должны были полагаться на их поддержание и рост через обращение новых членов в новое вероисповедание. Однако они не только были далеки от того, чтобы вести постоянное пропагандистское наступление, направленное на привлечение новых членов, но им не удалось заинтересовать своей верой даже собственных детей настолько, чтобы тем захотелось оставаться в общине. И самым серьезным яблоком раздора в этом вопросе являлся именно целибат, определявший организацию и весь образ жизни шейкеров, как и те правила, которыми они руководствовались.

Когда это произошло, шейкеры в панике стали использовать разные методы, чтобы предотвратить распад общины. Некоторые пытались больше молиться. Другие сбрасывали с себя потрепанные одеяния и плясали обнаженные, возможно, чтобы смирить гордыню. Некоторые отказывались ложиться спать после плясок, предпочитая умерщвлять плоть как средневековые монахини, ложась «на цепи, веревки, палки в самых унизительных и смиренных позах, какие только могли придумать!»[403].

Шейкеры XIX в. продолжали менять обряды. Их впечатляющий «Полночный крик», продолжавшийся две недели, представлял собой неистовый полночный марш со свечами и песнопениями. «Нагорные встречи» чем-то напоминали гаитянские церемонии вуду, когда вызывали духов разных людей – от матери Анны до Наполеона I, и они вселялись в медиумов, позже подробно рассказывавших о снизошедших на них откровениях. Нельзя не отметить, что в их историях нередко осуждался целибат – суть учения теологии шейкеров[404].

Старейшинам было известно о развитии бунтарских отношений, которые почти всегда вызывались необходимостью соблюдения целибата. Вместо того чтобы говорить о его преимуществах, они просто наблюдали, как целибат становился основой недовольства, но могли только запрещать его нарушение, оставаясь при этом беспомощными. Те, кого целибат не устраивал всерьез, стали покидать общину, несмотря на то что в секту приходили новые члены. Со временем соотношение такого рода изменений в составе и численности членов секты возросло настолько, что обращение новых шейкеров уже не могло компенсировать ее потерь за счет выхода старых.

Целибат, вдохновлявший движение шейкеров, видимо, одновременно его уничтожал. Тем не менее это был не сам по себе принцип безбрачия, а то, как он представлялся и как воспринимался. По мере того как на новых процветающих землях материальное положение шейкеров улучшалось, они, скорее всего, просто перестали отдавать себе отчет в том, насколько лучше стали жить. Улучшение питания и здоровья снизило опасность деторождения, что раньше составляло одно из основных преимуществ целибата. Равенство полов отчасти нарушалось безликими одеждами входивших в секту шейкеров женщин. И хотя наиболее харизматичные из них проповедовали целибат и сами его соблюдали, как и мать Анна, движение перестало предлагать достаточное вознаграждение для того, чтобы сохранять численность своих членов или привлекать достаточное количество новообращенных. В конце концов, оно сократилось до незначительной группы верующих.

Самой большой неудачей шейкеров стало положение с их детьми, поскольку большая их часть отвергала суровую религию и аскетический образ жизни. На Горе Ливан с 1821 по 1864 г. из принятых в общину ста сорока четырех мальчиков восемь умерло, десять были «унесены прочь», двое отосланы из общины, двадцать два стали шейкерами, а сто два ушли «в мир». Они так поступили, потому что шейкеры подавляли связи между родителями и детьми, чье существование их теологи даже отрицали, хотя, как всем нам прекрасно известно, именно они играют основную роль в нормальном развитии ребенка. Вместо этого шейкеры отвергали свою молодежь, а потом рассчитывали на то, что дети воспримут образ жизни, казавшийся безразличным или враждебным их молодежным потребностям, проблемам и возможностям. Молодые люди под влиянием гормональной перестройки с угрюмым ожесточением противостояли суровому режиму общины и с увлечением приобретали трудовые навыки в надежде на то, что, как они справедливо полагали, эти навыки позволят им добиться успеха в презренном внешнем мире, о котором им было известно не так уж много. Поэтому не было ничего удивительного в том, что обрядом перехода к зрелости у многих становился путь из общины в манящий внешний мир, отнюдь не вызывавший у них презрения.