Добровольное материнство

[798]

В конце 1870-х гг., когда беременность называли интересным положением, белье – одним из многих жизненных обстоятельств, о которых не принято говорить, а смерть – переходом в мир иной, феминистки разумно поступали, смягчая свои требования к инструментам контроля над тем, когда и как часто рожать, называя это добровольным материнством. Ведь как-никак регулирование рождаемости имело свои отвратительные черты, а именно свободу от последствий – как бы более точно выразиться? – тех встреч, во время которых происходили в высшей степени интимные половые сношения.

С одной стороны, феминистки разделяли общие присущие им опасения того, что противозачаточные средства прямо и неизбежно ведут к распутной сексуальности. Различные «напитки, чаи, тоники и разные типы оборудования… <были> постоянным упреком и неизменным обвинением американских женщин», – заявила одна феминистка, отчетливо формулируя отвращение, разделяемое многими мужчинами, выступавшими против феминисток. Их тревога была настолько очевидной в связи с тем, что на деле законодательство запрещало распространение информации о противозачаточных средствах.

С другой стороны, применение противозачаточных средств подвергалось критике, поскольку в нем не было ничего романтического и оно лишало любовные отношения искренности и непосредственности. Однако женщины больше всего боялись, что широкое распространение противозачаточных средств будет работать против них. Они больше не смогут держать при себе мужей, в качестве аргумента приводя возможность зачатия – ведь при применении противозачаточных средств этого не происходит. Кроме того, такие средства подчас вызывали ощущения развязности и сексуальной распущенности, которые совершенно несвойственны уважаемым людям, живущим респектабельной жизнью. А кроме того, противозачаточные средства могли бегом отправить мужей в постели «падших женщин», поскольку теперь им нечего было беспокоиться о том, что эти женщины смогут от них забеременеть.

Но ревность представляла собой лишь один из нескольких факторов. Ужас перед венерическими заболеваниями, которые неверные мужья довольно часто передавали своим женам, составлял предмет более сильной озабоченности. Писательница и сторонница свободной любви Элмина Сленкер так выразила эту мысль в присущем ей экстравагантном, но впечатляющем стиле:

У меня скопилось множество (правдивых) историй о женщинах, настолько страдающих от отсутствия сексуальных отношений, что для облегчения они готовы использовать своих собак, и в конце концов я пришла к выводу о том, что ЧИСТЫЙ пес лучше, чем пьющий, курящий, зараженный венерической болезнью мужчина![799]

По этим причинам многие женщины, включая феминисток из движения «Добровольное материнство», соглашались применять средства контроля над рождаемостью, но только в одной форме: сексуального воздержания, самого древнего в мире и наиболее широко применяемого метода контрацепции. Сторонниц движения «Добровольное материнство», прежде всего, волновал вопрос о праве женщин на контроль над собственными телами и, соответственно, их плодовитостью. Они рассматривали целибат лишь как моральное средство достижения этого и осуждали искусственные средства как аморальные инструменты половых излишеств, возможных без последствий. В эпоху, когда у женщин было немного юридических и социальных прав, требование контроля их сексуальных отношений с мужьями считалось чрезвычайно радикальным. Соблюдение ими целибата смягчало такой радикализм, но лишь незначительно.

Под эгидой движения «Добровольное материнство» целибат в условиях замужества мог проявляться в двух формах: как совместное решение супружеской пары или как одностороннее решение женщины. Обычно в основе добровольного материнства лежало одностороннее заявление жены о соблюдении целибата. В сложной обстановке собственного дома, превращенного в поле боя, каждая женщина, решившая соблюдать целибат, выступала не только против мужа и общественных норм, но даже против закона, требовавшего от нее подчинения своего тела и воли мужу. В таких обстоятельствах ей была нужна беззаветная храбрость, чтобы распоряжаться своей сексуальной доступностью и позволять себе вступать в сексуальные отношения тогда, когда она была готова к зачатию ребенка. «Наша религия, законы, обычаи, все они основаны на вере в то, что женщина создана для мужчины», – заметила феминистка Элизабет Кэди Стэнтон[800].

Женственность – это исходное понятие, а замужество и материнство – вытекающие из него состояния. …Должна ли лучшая пора жизни женщины быть целиком посвящена лишь одной животной функции вынашивания детей? Будет ли этому положен конец, этой способности женщины переносить такое страшное напряжение, выпадающее на ее долю?[801]

Как и у огромного большинства других женщин XIX в., у Стэнтон отсутствовали романтические представления о половом акте. Он вел к бесконечным беременностям; когда доведенные до отчаяния матери просили дать им совет о том, как избежать зачатия, нередко им давали ложную информацию. Так, например, медицинский «эксперт» доктор Эзра Хейвуд говорил им, что зачатия можно избежать, если они будут воздерживаться от половых отношений до десятого или двенадцатого дня после менструации. Это неверное объяснение периода плодовитости вводило женщин в заблуждение, заканчиваясь в результате еще одной беременностью. Потому нет ничего удивительного в том, что вскоре секс утрачивал свое очарование. Слишком часто он истощал, разорял, калечил и убивал. Типичной жертвой сексуальных отношений была женщина, горевавшая по поводу выкидыша:

Я как выжатый лимон, совершенно без сил от… ночного совокупления, которое часто повторяется утром. Это и ничто другое оказалось причиной моего выкидыша… он ушел на работу как будто горем убитый, а вместо удовольствия, которое можно было получить, на деле это оказалось жестокой пыткой[802].

Чтобы покончить с такими слишком частыми личными трагедиями, члены движения «Добровольное материнство» выступали в защиту права женщин на соблюдение целибата. Любая другая форма противозачаточных средств считалась не только морально сомнительной, но во время полового акта лишала бы их способности контроля.

Движение «Добровольное материнство» сочетало радикализм, заложенный в его основе, с относительным консерватизмом занимаемой позиции. В ту эпоху, когда точка зрения на то, что мужчина может изнасиловать свою супругу, представлялась смехотворной, поскольку брак давал ему неограниченный доступ к ее телу, женщины, выступавшие против такой точки зрения по идеологическим причинам, считались чуть ли не общественными бунтарями. Их преданность движению «Добровольное материнство» и целибату, за исключением функции продолжения рода, была своего рода средством противопоставления своей позиции позиции мужей, а в более широком смысле они стремились обрести достойное место и контроль не только в семье, но и в обществе, законы которого в частном порядке они так спокойно подвергали сомнению. В этом плане замужние женщины оправдывали свой целибат как инструмент или оружие, необходимое им для борьбы за самую благородную из всех целей.